Избрана судьбой

Пару дней мне пришлось отлежаться, чтобы тело отдохнуло после пыток. Виолетта никуда от меня не отходила, постоянно говоря о том, как же она все-таки переживала. И, несмотря на то, что я уже почти свыкся с мыслью о взаимности своей любви к этой девушке, ее слова просто лились бальзамом на мою душу. И это, пожалуй, понятно. Энрике, узнав о моем состоянии, немедленно предложил вызвать врача, но я наотрез отказался. И дело было даже не в улучшении самочувствия. Просто этому самому врачу пришлось бы объяснять, откуда такие следы на моем теле взялись. А мне эта перспектива, признаться, совсем не улыбается. Тем не менее, мой лучший друг очень беспокоился. Уходя по утрам на занятия (он учился на третьем курсе театрального университета), парень умудрялся напоминать Виолетте, чтобы далеко от меня не отходила, да и звонил по десять раз на дню. А еще он попросил соседку, пожилую сеньору Кавильяс, иногда к нам заходить. Женщиной она, конечно, оказалась неплохой. Добрая улыбчивая заботливая старушка постоянно приносила какие-нибудь пончики или круассаны собственного приготовления, подбадривала меня, а самое главное — никогда не спрашивала, что со мной произошло. Короче, спустя пару дней, я все же спустился вниз. Виолетта возражала, но я настоял. Тем не менее, девушка поставила передо мной вазу с фруктами, заявив: — Ладно, сиди здесь, в гостиной. Но пусть у тебя хотя бы витамины будут под рукой. — Ну, не волнуйся, — хмыкнул я, усаживаясь на диван. — Все со мной будет хорошо. Не так уж сильно я пострадал. — Ничего не знаю, — упорствовала Виолетта. — Тебя пытали, поэтому я лично не оставлю тебя, как минимум, в течение недели. С этими словами, она присела рядом со мной и сжала мою руку. Я почувствовал, как желудок сделал сальто, а от пальцев по всему телу как будто побежали электрические разряды. Любовь… — Я хочу, — признался я, — чтобы ты не оставляла меня на протяжении всей жизни, Вилу! Просто не нужно так волноваться. — Ничего себе, заявочки! — хмыкнула Виолетта. — Парень, которого я люблю, подвергается пыткам на протяжении многих часов, а мне предлагают не волноваться! Слова любви, прозвучавшие из ее уст, вызвали у меня в организме такую реакцию, что извержение вулкана просто отдыхает. А я собой горжусь, потому что ухитрился ничем не выдать того, как мне от этого стало хорошо. Разве что, голос немного сел, когда я отвечал: — Вилу, когда ты волнуешься, мне становится плохо. Я ведь тоже тебя люблю и не могу видеть, как тебя что-то мучает. Несколько мгновений девушка молчала, а потом вдруг обхватила меня за шею, соединив руки в замок. На лице ее сияла улыбка, и уже от этого в груди у меня разлилось тепло. Нежное и очень мягкое тепло. — Как же ты раньше не понял, что я люблю тебя? — спросила девушка. — Джинни сказала, что это с самого начала было ясно. — Может быть, — согласился я. — Но не мне. — Почему? — настаивала Виолетта. Я вздохнул. — Хочешь правду, Вилу? — Конечно! — Я боялся это видеть. Пойми меня правильно. Тогда, в кабинете, я, как полный идиот, пытался тебя поцеловать. Конечно, ты меня оттолкнула и правильно сделала. Но тот случай не остался для меня без последствий. Боль, которую я тогда испытал, и страх перед новой, заставляли меня усердно твердить самому себе, что ты меня не любишь. Знаю, я идиот. Улыбка сошла с лица Виолетты уже где-то в середине повествования. Теперь она просто смотрела мне в глаза с такой любовью, что сердце пело. Это я дура, — сказала, наконец, девушка. — Какую же боль я тебе причинила! А все потому, что испугалась собственных чувств! — Вилу, — мягко остановил ее я. — Все хорошо. Уже все в порядке. Давай будем жить сегодняшним днем. В конце концов, главное, что сейчас я знаю о твоей любви, а ты — о моей. — Да, верно, — со вздохом согласилась Виолетта. — Главное, что теперь мы вместе, и я последую за тобой куда угодно! Вот таких слов я точно не ожидал. Она хочет быть со мной? Всегда? Нет, конечно, я тоже очень этого хочу. Но моя жизнь… — Вилу, это опасно, — заметил я. — Ты ведь теперь узнала обо мне все. Скольких людей я убил, а сколько спят и видят, как бы меня прикончить. Я не могу позволить тебе подвергать себя риску. — А я у тебя разрешения и не спрашиваю, — хмыкнула девушка. — Так просто тебе от меня не отделаться. Я согласна жить, как на вулкане. Но рядом с тобой. Давай посмотрим правде в глаза. Мы уже не можем друг без друга. Все внутри меня протестовало, но я понимал, что она права. Мысль о разлуке с ней меня ужасала. — Просто поразительно, — с легкой улыбкой произнес я, — У тебя был такой выбор! Леон, Томас, Диего. А ты выбрала… — Я выбрала своего героя, — заявила девушка. — И не жалею об этом. Я хочу быть только с тобой! Всегда! О, боже, она сделала выбор! И ей плевать на все опасности, на все, что я когда-то делал! Я так счастлив, что даже словами описать не могу! — Тебе было бы спокойнее с кем-нибудь их прежних поклонников, — попытался возразить я. — Мне не нужно спокойствие, — упорствовала Виолетта. — Мне нужен ты. Только ты! Неужели я не нужна тебе? В глазах ее, при этом, отразилось такое волнение, что я просто не мог соврать. Ведь она боялась. Боялась того, что она не нужна мне. Глупышка! — Конечно, я хочу, чтобы ты была со мной, — признался я. — Это было бы самым большим счастьем в моей жизни! — Ну, тогда к чему все эти разговоры? — рассмеялась Виолетта. — Думаешь, я не понимаю, на что иду? Очень даже понимаю. Но хочу этого. А теперь, пожалуйста, перестань говорить ерунду и поцелуй меня! Эту просьбу я выполнил с удовольствием, вовлекая девушку в нежный поцелуй. Я был счастлив. Она сказала, что хочет быть только со мной! Она, действительно, любит меня! И я очень люблю ее! Поэтому всегда буду защищать от всего плохого в мире. Моя любовь, мое счастье, моя вторая половинка! Хлопнула входная дверь, и мы отскочили друг от друга. На пороге с офигевшим лицом стоял Энрике. Ох, ну, да, конечно, мы ведь ему еще ничего не рассказали. Как-то возможности не было. Он почти все время был на занятиях и так переживал за меня, что ни о чем пока и слышать не хотел. Теперь, кажется, захочет. — Я пойду, приготовлю что-нибудь поесть, — заявила Виолетта. Она поспешно выпуталась из моих объятий и убежала на кухню, красная, как рак. Неудивительно. Я и сам чувствовал, как горячая волна крови заливает мое лицо. Хоть у меня и не было секретов от Энрике, приятного в этой ситуации все равно мало. Несколько секунд в гостиной царило молчание. Ни он, ни я не знали, с чего начать. Чтобы как-то отвлечься, я посмотрел на часы. Половина первого. Странно. Обычно, Энрике не приходит раньше трех. Ой, кажется, я знаю, что сказать! — Ты что, сбежал с лекций? — тоном преподавателя спросил я. — Нет, — удился мой друг. — Если ты помнишь, сегодня пятница. А в этот день у нас всего две лекции. — Пятница? — опешил я. — Ох, что-то я, с этой магией, совсем счет времени потерял! — Это понятно, — кивнул Энрике, усаживаясь в кресло напротив меня. — Особенно, если учесть то, в каком состоянии ты, брат, оттуда вернулся. Кстати, как ты себя чувствуешь? — Уже лучше, спасибо, — кивнул я. — И ты, наверное, очень хочешь узнать, что там со мной происходило? — Естественно, — развел руками мой почти брат. — Расскажешь? — А куда я денусь? — пошутил я и поведал другу обо всем без утайки. Энрике внимательно меня выслушал, ни разу не перебив. Такая уж у него была привычка. Я поведал ему о том, как познакомился с обитателями мира «Гарри Поттера», описал разговоры с компанией ребят, рассказал о том, что происходило после нападения на дом Пожирателей Смерти… Короче, уведомил приятеля обо всем. Ведь если на свете и есть кто-то, кому я полностью и безоговорочно доверяю, то только Энрике. — И вот, теперь оказалось, — заключил я, что Виолетта все-таки любит меня, представляешь? Ей даже плевать на то, что я — чудовище! — Так, — вздохнул мой почти-брат, помолчав секунд десять. — Во-первых, перестань себя так называть. Ты не был чудовищем и никогда им не будешь. Во-вторых, ты идиот. Я с самого начала видел, что Виолетта твоя тебя любит. А в-третьих, ты молодец. Справился, как всегда. Ну, разворчался! Идиот, молодец… И как его прикажете понимать?! Нет, конечно, я прекрасно знал, что мой лучший друг хотел этим сказать. Просто я очень скучал по его привычкам и хотел немного повредничать. Но кого я обманываю?! Энрике знает меня лучше, чем я сам себя знаю. Поэтому лучше никак не реагировать на этот монолог. — А все-таки жаль, что я так и не смог напоследок поговорить с Гарри и остальными, — признался я. — Хотел рассказать им о Драко. — Феде, нельзя вмешиваться в сюжет, — возразил Энрике. — Тебе и находиться-то там было не положено. Все было так, как было. Гарри женился на Джинни. Рон — на Гермионе. Но и у Драко тоже в конце появилась семья, сын… — Ладно, — сдался я. — Пусть сюжет идет так, как идет. Я ведь книг не читал, так что мне трудно судить. Несколько мгновений царило молчание. Я понимал, что сейчас Энрике поднимет ту тему, на которую я пока даже не думал. И верно. Помолчав, он подытожил: — Итак, тебе удалось пройти через всю эту магическую котовасию. Что ты намерен делать дальше? — Честно? — хмыкнул я. — Понятия не имею. Ясно же, что после всего произошедшего, о нормальной жизни даже мечтать не стоит. — Смотря, что ты понимаешь под «нормальной жизнью». — Не понял. — Феде, я тебя знаю. Та жизнь, которой ты жил после смерти Бьянки, как раз таки и не является нормальной для тебя. Ну, не создан ты для спокойствия и размеренности. Я не спорю, ты — талант. Но согласись: эти полтора года были для тебя тяжелее, чем все предыдущие, вместе взятые. Мы вместе рассмеялись. Да уж, мой почти-брат, как всегда, прав. Действительно, я не могу жить без приключений, и поделать здесь ничего нельзя. Я рожден для риска, опасностей, погонь и сражений. Эта жизнь для меня настоящая! А музыка? Нет, конечно, она мне тоже нравится. Но жить только ею одной — нет уж, увольте. Так и от скуки умереть недолго. — И что ты предлагаешь? — спросил я, когда смех стих. — Вернуться на корабль? — А учиться ты когда будешь? — хмыкнул Энрике. — Мы с твоей матерью, между прочим, здорово побегали, чтобы тебя допустили к выпускным экзаменам в школе! А сейчас ты должен получить образование! — Да, но ты ведь понимаешь: я не смогу вернуться к матери. Скорее всего, Герман уже наплел ей, не пойми чего, о нашем помутнении рассудка. Так что… — А разговор, вообще, не о ней. Давай так: ты останешься у меня. Вместе с Виолеттой, разумеется. Места здесь хватит, да и скучно мне одному. Я договорюсь с директором музыкального колледжа. Он — отец моего одногруппника. И, если все получится, будете учиться там. Но летние каникулы ты будешь поводить с Эрнесто, Габриэллой и остальными. Ведь они в тебе нуждаются. Да и ты тоже. Сойдет такой план? Я еще секунд тридцать сидел, будучи не в силах поверить, что есть такие варианты, которые позволят мне и учиться, и сражаться, и быть рядом с Виолеттой. Просто поразительно, каким простым может оказаться выход из самых сложных ситуаций! — Еще бы! — воскликнул я.- Ты — гений, Рике! Ты в курсе? Не знаю, как тебя благодарить… — Это все потом, — отмахнулся мой почти-брат. — Сначала нужно разобраться со всей бюрократией. В этом нам может помочь сеньора Кавильяс. Чтобы ты знал, она — родная сестра владельца вышей «Студии». — Антонио? А… — А фамилия у нее по мужу, который умер пять лет назад. Она попробует потолковать с братом, и, надеюсь, все получится. Ну, а ты попробуй позвонить матери, чтобы она забрала твои документы. Хотя, нет, лучше сам слетай и забери. Мы не знаем, что она думает по поводу вас с Виолеттой. — Считает сумасшедшими, не сомневайся. Она меня почти не знает. И у нас все еще действует договор: «меньше знаешь — крепче спишь». Ха! Могу себе представить ее лицо, когда она узнает, что ее сыночек снова уходит из дома! Мы рассмеялись, но уже не так весело. Оба прекрасно знали, что моя мама особо грустить не будет. Она так и не простила меня за смерть Бьянки. Мы с ней, за эти полтора года, вообще, почти не разговаривали. Она меня и в Аргентину-то отправила лишь потому, что хотела избавиться. — Да, все правильно, — подытожил я. — Надеюсь, мы со всем разберемся. А пока… Я остаюсь. Какая разница, кто и что подумает? На свете не так уж много людей, мнение которых что-то для меня значит. Энрике, Эрнесто, Габриэлла и прочие обитатели корабля. Ну, и конечно, Виолетта. Да, согласен, когда родная мать в это число не входит, — это ненормально. Но, если подумать, вся моя жизнь такая. И самое главное, теперь я смогу жить так, как написано на моей судьбе. Рядом со всеми, без кого не могу…