Темный океан

      Новый день. Новое утро. Теперь каждый день проходит так незаметно, будто сон. Все так однообразно: подъем, пробежка по пляжу, завтрак, тренировка, обед, снова тренировка, ужин и сон. Приёмы пищи проходят позже, чем у всей семьи, потому что с ними он, Джулиан. Джулс. Мой бедный парабатай. Моя любовь. Видеть его лицо, как сыпать соль на открытую рану. Когда все это закончится? Нет никаких сил терпеть эту боль. Но так надо, ради него. Ох, Разиэль, дай мне больше сил. С некоторых пор, появился человек, который помогает переживать эти мучительные дни. Марк. О, Марк. В его объятьях тонешь, растекаешься словно песок, только что смытый океанскими волнами с берега, уплывающий с водой все дальше, в темные глубины страшного дна. Когда Эмма Карстаирс хотела лже-парня, она не могла даже подумать, что все зайдёт настолько далеко. Но ей это нравилось. Марк оказался превосходным любовником. С ним так легко расслабиться, раствориться в объятиях и поцелуях, после которых она иногда чувствует себя грязной. Ее сердце принадлежит другому брату. Как же Джулиан? Как же то, что было на пляже, в его комнате с изображениями Эммы? Как же его прекрасные сине-зеленые глаза? А волосы, Ангел, какие у него волшебные вьющиеся волосы, цвета темного шоколада, в которые так приятно запустить пальцы, наслаждаться запахом гвоздики и мыла. Эмма любила каждую часть его души и тела, какими бы испорченными они не были. Любила его руки, с многочисленными шрамами от рун и ожогов, которые остались с тех самых пор, когда бедный двенадцатилетний мальчик учился готовить, чтоб прокормить маленьких братьев и сестёр. Его длинные пальцы, так часто испачканные краской и искусанные до крови из-за внутренних переживаний. Его черные ресницы, отбрасывающие тень на скулы. Он посвятил свою жизнь родным, которые так отчаянно нуждаются в нем. Кто будет охранять от кошмаров малыша Тави, удерживать Дрю от заклеивания всего Института плакатами с ужастиками примитивных, возвращать Тая из компьютерной реальности и оберегать ранимую Ливию, готовую убить любого, кто посмотрит на семью неправильно? За последние пять лет Джулиан заменил им отца и мать, которых все они так рано потеряли. Так больно вспоминать о том, как он рассказал ей о своей маленькой мечте: насколько все было бы идеально, если бы они были женаты, а младшие Блэкторны были их детьми. Как же забыть его, ну как? Как перестать любить? Слишком много вопросов, на которые не найти ответа.

***

– Я понял почему ты выбрала меня. Я здесь, я рядом, и для нас будет довольно легко начать отношения. Никто из нас не связан с кем-то еще. И ты, как я уже сказал, красивая девушка, и, надеюсь, ты не считаешь меня отвратительным – Марк изучающе смотрел на Эмму, заставляя ее густо краснеть. Отвратительным? Ты это серьезно? Парень обладал поразительной красотой, чему поспособствовала кровь фейри. С момента возращения из Дикой Охоты он изменился: в нем будто бы проявился взрослый и ответственный молодой человек, целиком и полностью осознающий свои действия. Марк широкоплечий и худой, более угловатый, чем помнила Эмма. Подбородок, скулы и челюсть заострились, словно кто-то поработал над ними. Худощавый, но изящный, как раз в духе фейри. На ключице и запястьях из-под рубашки виднелись черные руны. Остроконечные уши прятались за бледными бело-золотыми волосами. Его глаза показывали разрушительное влияние Охоты: два цвета – один золотистый, другой сине-зеленый, как у всех Блэкторнов. Эмма все еще могла видеть в них ветер, бесконечность звезд, лесные просторы и пустынные поля облаков. Одичалость и свободу. Еще будучи двенадцатилетней девочкой, она считала Марка привлекательным. Дальше легкой влюбленности не зашло, но она могла представить себе иную реальность, где его бы не забрали из семьи, Эмма влюбилась него, а не в его брата. Реальность, в которой она, будучи парабатаем Джулса, вышла бы замуж за Марка, и они остались бы в жизнях друг друга, связанные навеки так, как обычные парабатаи. И большего не надо. Он выглядел таким грустным и ранимым, Эмме хотелось его крепко обнять и пообещать, что все обязательно будет хорошо, самое плохое они пережили. Но как она могла такое сказать, когда сама не верила в светлое будущее? Без Джулиана тьма ее жизни не развеется. После всего этого, неужели Марк мог предположить, что он для нее отвратителен? – Нет, – ответила Эмма. – Я так не думаю. – Тогда, я полагаю, у меня остался еще один вопрос, – сказал Марк. – Но сначала… Он развернулся, и очень медленно закрыл дверь. Когда он повернулся к ней снова, для нее он никогда еще не был так похож на представителя Дивного народца, как сейчас. Его глаза были полны игривости, беспечности, которая говорила, что в мире, где он жил, не было понятия о человеческом законе. Он словно принес с собой дикость фейри: холодная, сладкая магия, однако, горчившая у истоков. «Буря призывает тебя так же, как и меня, не так ли?» Марк протянул к ней руку, то ли маня, то ли приглашая. – Зачем лгать? – спросил он. Эмма поднялась с кровати, чувствуя, как сильно бьется сердце в груди, осторожна протянула руку, и он мягко сжал ее, притягивая ближе к себе. Щеки девушки пылали. Какого черта я стесняюсь? Мы оба уже давно не невинны. Нет никаких запретов. Она ощутила его дыхание на своем лице, когда он холодными пальцами провел по ее щеке, и впился губами в ее. Марк был довольно высоким, Эмма поднялась на носочках и вцепилась в его спину, привлекая к себе еще ближе. Поцелуй был нежным, ровно до того момента, пока Марк не засунул язык ей в рот. Она приглушенно застонала, его руки уже поглаживали ее бедра. Он опустился к ее шее, оставил легкий поцелуй, и прямо в ухо прошептал: – Сладкая… Марк снова стал целовать ее в шею, обдавая горячим дыханием от влажных губ, оставляя засосы. Эмма застонала еще громче. Кто лет шесть назад мог подумать, чем они вместе будут заниматься? Она же маленькая худенькая девочка, обожающая своих родителей, а он старший брат Джулиана, казавшийся ей таким взрослым, даже устрашающим. Кожа просто горела, она таяла в его руках, ноги подкашивались от нахлынувшего возбуждения. Они оба горели. Казалось, языки пламени сожгут одежду на них. Эмма почувствовала, как его эрекция упирается в ее живот, чуть ниже пупка. Температура в комнате заметно поднялась. Теперь стонала не только она. Послышался скрип открываемой двери, и они отпрянули друг от друга в панике, тяжело дыша. – Эмма? – произнес детский голосок у двери. Тави. ЧЕРТ, О ЧЕРТ – Малыш? – спросила покрасневшая девушка. – Ты чего-то хотел? – Тебя Кристина ждет на улице, она сказала что вы собирались пройтись по магазинам. Она уже злится. Попросила меня найти тебя. Как я могла забыть? Боже, не хватало еще с подругой поругаться. Что дальше делать? Что сказать Тави? – Спасибо! Я уже бегу! – выкрикнула Эмма. Выкрикнула? А-а, еще и на ребенка накричала, молодец, так держать. А Тави, казалось, не обратил на это должного внимания, закрыл дверь и ушел. – Неловко. Очень неловко. – подал голос Марк. – Прости, мне нужно идти, сам слышал. Я.. – Я понял. Приходи ко мне. Сегодня. В полночь. – Э-э-э, – тупо сказала она. Срочно нужно заглянуть в магазин нижнего белья. СРОЧНО. – Хорошо, я приду. – Отлично. Он быстро чмокнул ее в щеку, и скрылся за дверью, оставив Эмму стоять в шоке.