Страхи

Руки трясутся, когда сжимают пистолет, и слезы на глазах выступают - не прицелишься. И все же, осознание того, что не промахнется, не сумеет, что выстрел точно в цель попадет, слишком очевидное чтобы медлить. Джекс в сотый раз говорит себе: "Она этого заслуживает". Джекс в сотый раз твердит: "За подобное не прощают". И все же руки не слушаются, хотя, казалось бы, всего лишь нажать на курок нужно. Всего лишь увидеть, как белые розы, которые она любила, окрасятся алым. Джемма не боится. И он чувствует это, чувствует ее боль, отчаяние и вину, но страха в ней нет. И сейчас он жалеет, что в нем так мало от матери. Он бы тоже хотел не боятся, он хотел бы делать то, что нужно, чтобы защитить родных. Он понимает ее. Даже знает, что она чувствовала, убивая ее, Тару, ту единственную, которую он когда-либо любил. Он понимает, он прощает, но не может опустить руки, что пистолет сжимает. Потому что так нужно. Так правильно. И никто, никто больше не умрет. Лишь Джемма, а он... Он за ней, сразу после, через несколько дней. Потому как жить с этим невероятно. Джекс боится. Потому как это конец. Последняя стадия перед финальным раундом их большой смертельной игры. Он смотрит на ее затылок, слышит ее прерывистое дыхание, и ему страшно. Потому что без нее рухнет все. Джемма - мать, которая любила своих детей. Не только Джекса, она любила их всех. Джекс боится. Потому что лишив их этой опоры, этой женщины, что была сильнее их всех, он разрушит все. Он боится, потому что это последний шаг за грань. Не станет Джеммы. Не станет его. Останется тлеющий огонек Сынов Анархии, догорающий и затухающий в ночи. Потому что слишком многим пожертвовали, потому что слишком многих потеряли. Джекс боится оставлять их всех в темноте. - Все в порядке, сынок. Ее хриплый голос, как отмашка, разрешение. Он зажмуривает глаза, и слышит выстрел, будто издалека. И плечо пронзает резкий толчок отдачи. Белые розы окрашены алым. А мир погружается во мрак.