Исключение из правил

Порой Мэтту бывало стыдно перед Леонардом. Вообще-то он ничего ему не был должен. Он ничего ему не обещал. Он его к себе не звал. И все же… Впервые это его повергло в шок, длительные раздумья и тревогу на долгие-долгие 24 дня. А потом еще на долгое время. Может быть, те дни просто ничем особенным не отличались, и то происшествие между ним и Леонардом было самым ярким тогда. Может, это случилось впервые и потому подействовало на него так сильно. А может, просто это действительно было очень серьезно. Потому что в следующие случаи Мэтт молился, чтобы не повторилось то, что случилось в первый раз. Пока что бог был благосклонен к грешнику Мэтту… Лео тогда вечером почему-то жался к нему особенно нежно и требовательно. Это нетрудно было заметить. И не то чтобы он секса просил, нет. Он хотел внимания, тепла, ласки. А потом, обнимая Мэтта за шею, сидя рядом с ним на диванчике, он вдруг спросил: - Мэтт, а ты… ты любишь меня? Мэтт не нашелся даже, что и сказать. Пошутить по поводу вопроса? Спросить, не заболел ли Леонард? Ответить, а с чего бы это ему, Мэтту, любить его? Честно ответить, что нет, он не любит его? А Лео тем временем продолжил, и причем с какой-то странной детской непосредственностью и наивностью: - Я вот тебя люблю. А ты меня? Он ждал ответа. Его тело напряглось в руках Мэтта. А тот не знал, что сказать. - Что это ты решил начать этот разговор? – смущенно улыбнувшись, отважился спросить вместо ответа Сорвиголова. Надо же, по крышам прыгать и драться против вооруженных огнестрельным оружием он не боится. И вообще ничего не боится. А сказать бывшему убийце, что нет, я тебя не люблю, - боится. - Не знаю… Просто… ну, понимаешь… - и он умолк на полминуты. А потом словно спохватился: - Ой, Мэтт, прости, я такой идиот… Я не должен был это говорить… Что я такое спрашиваю, прости меня… И правда, с чего это ты… должен меня любить?.. Боже, я такой дурак, прости, пожалуйста, прости, Мэтт… Он говорил, перемежая быстрые отрывчатые слова с быстрыми же легкими ненавязчивыми поцелуями. А Мэтт чувствовал, как он мелко-мелко дрожит от напряжения и от… от обиды? О да, похоже, парень обиделся. Но к чему ему обижаться? С какой радости Мэтт должен любить его? Тоже мне, выдумал еще! Но ночью Леонард не просил, как обычно, секса. Привыкший к этому Мэтт вдруг остро ощутил, насколько он привык не только к сексу, а и к присутствию в своей жизни этого сумасшедшего Меченого. Он привык, что кто-то постоянно есть рядом с ним, зная при этом всю его подноготную, кто-то понимает его, кто-то дарит ощущение семейного уюта в пустом холодном доме и тепло и ласку в постели. Привык, что ночью к нему будет осторожно или не очень подкатывать за очередной порцией секса и просто внимания один Меченый Лео... Этой ночью ему почудилось, будто он спал один. Леонард не просил у него ничего. Просто лежал на противоположном краю кровати. Он не спал. А потом и вовсе встал и ушел. Утром Мэтт нашел его на том самом диване в гостиной. Он свернулся клубочком и, вероятно, замерз, потому что кожа его была холодная, а сам он весь дрожал, вжимаясь в поисках тепла в обшивку дивана. - Лео… Дурачок… прошептал Мэтт, вздохнул, а затем взял на руки дремлющего промерзшего парня и понес на кровать. Вместе с ним лежал в постели и отогревал его своим телом. Отметил про себя, что по-настоящему радовался, что Леонард отогрелся, расслабился и уже нормально крепко и сладко уснул. Во сне что-то стонал. Что ему снилось? Кто знает… Вечером, когда он вернулся с работы, он решил поговорить. Началось с того, что он нарочито небрежно, как будто ничего не случилось, и даже более развязно поздоровался и притянул к себе Леонарда для глубокого поцелуя. Сразу заметил, как непривычно тих его сожитель. Он был покорен, но пассивен и вообще словно в монастырь собрался или умирать вообще. И тогда Мэтт начал этот разговор. - Лео, что случилось? - Ничего. - Я серьезно, скажи мне. - Ничего не случилось, Мэтт, все нормально. - Ничего не нормально, Леонард! После вчерашнего ты со мной даже не разговариваешь! Что я такого сделал, что ты надулся? Не бросился рассыпаться перед тобой в уверениях, что я тебя люблю? Лео, ты ведешь себя как девчонка! Зачем ты спрашивал, если заранее знал ответ? - Я не знал! – не выдержал тот. – Я не… Я не думал, что ты вообще ничего не скажешь… - добавил он тихо и смущенно. - А что ты думал? Чего ты ожидал? Лео, ты же понимаешь, что если бы я сказал… - Мэтт перевел дыхание и добавил уже потише: - Это все равно было бы неправдой, Леонард, ты же понимаешь это, ты должен… должен отдавать себе отчет в этом. - Слушай, я же попросил у тебя извинения за вчерашнее! Что ты привязался ко мне? – взорвался уже Леонард. - А по-моему, это ты ко мне привязался! А теперь еще и недоволен чем-то! – не остался в долгу Мэтт. - Ну и ладно! Я могу уйти, прямо сейчас! Не беспокойся, скоро я перестану тебя напрягать своей персоной! – резко и зло бросил Леонард, бросаясь в комнату к шкафу со своими вещами. Мэтта словно ножом резанула по сердцу боль, прозвучавшая в этих словах. - Леонард! Не надо… - он растерялся. Что ему сказать сейчас? Меченый был на взводе. Он даже подпрыгнул, разворачиваясь к Сорвиголове. - Не надо? Почему? Боишься за мирное население? – казалось, что от горечи в этих словах или кто-то расплачется, или кого-то вырвет желчью. – Не бойся, Мэтти, это ведь мое решение, не ты ведь меня выгоняешь, я сам ухожу… Не бойся, не пострадают твои драгоценные… драгоценные мирные жители. И таким злым, горьким сарказмом пропитаны были эти слова, что Мэтту захотелось завыть. Его словно холодной водой окатили или дали пощечину прямо в зале суда. Сердце больно сжалось, в животе противно что-то заныло, дыхание перехватило невидимыми слезами. А еще хуже стало, когда он все-таки разобрал в тяжелом вздохе Леонарда всхлип. - Лео… - он бросился к нему. Тот как раз собрался переодеваться. Оттолкнул от себя Сорвиголову, не сильно, но довольно ясно и демонстративно. Мэтт снова приблизился вплотную и все-таки обнял его. Сразу почувствовал, как дрожит всем телом этот сумасшедший. Но Меченый снова его оттолкнул. - Ну прекрати уже, Лео… Слышишь, перестань, успокойся, - примирительно проговорил Мэтт. – И я даже не думал ни о каких мирных жителях… Ты слышишь меня? Я не из-за них прошу тебя не уходить. Леонард… - А зачем тогда ты это говоришь? Зачем ты просишь меня остаться? – казалось, что Меченый сейчас его укусит или ужалит. – Я тебе не нужен. За чужие жизни ты можешь не беспокоиться. Зачем же ты тогда просишь меня остаться? Мэтт слышал его дыхание – прерывистое, частое, дыхание человека на грани слезной истерики. «В жизни бы не поверил, что он на это способен… Не поверил бы когда-то давно, до того, как он появился в моей квартире…» - Кто тебе сказал, что ты мне не нужен? – спокойно ответил он. Меченый молчал. Наконец он надумал: - Ну… ты ведь вчера сказал… И сегодня тоже… - Что же я такого сказал? - Что я тебе не нужен! - Неправда, - спокойно, все уверенней парировал адвокат. – Я сказал, что не могу сказать, что я тебя люблю. Вот что я сказал. Я и правда не знаю, что к тебе чувствую. - Ну вот ведь я о чем и говорю!.. - Это совсем разные вещи, Леонард. Послушай, я не знаю, что у тебя случилось с головой и когда, наверное, это я виноват и то падение с колокольни… Но ты реально сейчас несешь совершенно бабскую чушь, достойную самой классической тупой блондинки! - Это ты зря о блондинках, - вдруг тихо обозвался Меченый, - твоя Электра ведь тоже почти блондинка… При упоминании об Электре у Мэтта сразу пропала охота говорить о том, чтобы Леонард тут остался. Ведь правда: Электра охотится на него, на Меченого – или будет охотиться. Он убил ее отца. И чуть не убил ее саму. Он ее враг. И он живет с Мэттом! Он спит с ним! Дьявол все побери! Ему стало страшно. Что же теперь делать? И как он мог не думать об этом раньше?!. Он схватился за голову и застонал. То, что он не «видел» Электру после ее «смерти», это не значит, что она не видела его. Или Меченого. Или их вместе. Боже, это ведь значит… Все потеряно, так?.. Из-за Меченого. Но ведь сначала у Мэтта было оправдание. Он заключил сделку… … и предал Электру. Что бы то ни было. А теперь вот он какого-то черта удерживает от ухода этого самого Меченого. Леонарда. Он почему-то страшно не хотел, чтобы он уходил. Эта идея навевала на него холодный липкий страх, отчаяние и безысходность. - Что, Мэтти, трудно? – сочувственно произнес Леонард. – Я вообще поражаюсь, как ты тогда согласился на эту… сделку. И как ты долго продержался. Я знаю, что она жива. Мне и не нужно было ее убивать, так что… И я, и она знали, что она будет жить. – Меченый вздохнул. – Ну, а ты сможешь сказать ей при случае, что у тебя не было выбора и все такое… В общем, можешь, если на это хватит твоей щедрости и великодушия, сказать мне спасибо, и я уйду. Он поправил свой старый плащ. - Нет, - Мэтт покачал головой. Объяснять что-то сейчас он был не в состоянии. Но и позволить Леонарду уйти он также не мог. - Нет? Тоесть даже спасибо я не заслужил?.. – меланхолично протянул Меченый, помолчал пару секунд, вздохнул, а затем молча направился к двери, стараясь не смотреть на Сорвиголову. Далеко он не ушел. Почти до двери в спальню. Потому что потом резкий рывок бросил его аккурат на кровать. - Леонард, что ты не понял? Повторяю последний раз: ты никуда не идешь, ясно? Мэтт был раздражен, от кучи непереваренной информации и эмоций у него появилось желание пойти кому-то начистить рожу, но он все-таки сконцентрировался на Меченом. Тот лежал на кровати и не шевелился. Но сердце его билось быстрее, намного быстрее. Он старался сдерживать дыхание. Он волновался. - Почему? – тихо спросил он. - Потому что, - бросил Мэтт. Вдаваться в пространственные объяснения у него сейчас не было ни малейшего настроения. - Почему, Мэтт? – тихий голос проникал почему-то в каждую клеточку организма. - Потому что… так надо. Потому что… Потому что ты мне нужен. Здесь, - выдавил из себя Мэтт. И как только он это сказал, как сразу стало как-то легче, как-то проще… «Ты мне нужен… Здесь. Сейчас. Со мной. Рядом. Вместе.» Он должен был сказать это все вслух. Но вместо этого он тяжело вздохнул и упал на кровать рядом с Леонардом. - Слушай… Мне нужно подумать немного… Ты не мог бы пока не расспрашивать меня ни о чем? Просто помолчи немного, и все. А потом еще поговорим, ок? - Тогда я пойду погуляю. - Лео… - Я вернусь… - Когда? Вопрос повис в воздухе. Затем Леонард все же ответил: - Я вернусь. Правда. Если ничего не случится, я вернусь. А ты пока тут думай… - он начал подниматься с постели. - Лео… - Что? Мэтт притянул его к себе и впился в нежные мягкие сочные губы крепким голодным поцелуем. Не прошло и десяти секунд, как он уже постепенно подминал Леонарда под себя. - Мэтт… - Леонард разорвал поцелуй, когда Сорвиголова начал снимать с него одежду. – Не надо… - Почему? - Потому что… Потому что так надо. Я иду. Скучай по мне, если сможешь… - прошептал он и нежно коснулся губами щеки Сорвиголовы. - Ага… Меченый, тебя же ищут, ты не забыл? А ты в таком виде… - Не бойся. Если со мной что-то случится, то… то так тому и быть. Я не думаю, конечно… Но нужно быть готовым ко всему. В любом случае, спасибо тебе. За все. И, я надеюсь, до встречи. - До встречи, Меченый. Удачи тебе. Возвращайся… возвращайся как можно скорее… - Ага… А потом был затихающий звук удаляющихся шагов. А еще потом – двадцать два дня одиночества. Мэтт чуть не сошел с ума. Он не знал о Меченом абсолютно ничего. Тот словно растворился, испарился, исчез. Сорвиголова бродил по городу в надежде услышать его хоть где-нибудь, но так и не смог. И если поначалу его донимало только одиночество, то затем его охватила еще и тревога. Неизвестность его изводила. Он бы смеялся над собой: Мэтт Мёрдок, Сорвиголова, страдает из-за отсутствия Меченого, которого на самом деле зовут Леонард… Он бы смеялся, если бы не хотелось над собой плакать. Какой сюрреализм!.. А на двадцать третий день он пришел домой, а там его встретил запах приготовленной пищи и свежесваренного кофе. У него замерло сердце… А затем начало биться в два раза быстрей. От радости и облегчения. - Леонард?.. - Ну что, ты уже подумал о том, о чем хотел?.. – мягкий голос на расстоянии чуть дальше вытянутой руки. - Лео! – с облегчением вздыхает Мэтт, рванувшись к нему и заключая в объятия. – Дурачок… Мне нужно было тогда максимум час времени… Где ты пропадал так долго?.. Он не постригся, это радовало. Похудел. На левом запястье какая-то повязка, и на правом тоже… - Леонард, ты негодяй! Я так по тебе соскучился!.. – слова от чистого сердца. – Что это? Ты сменил имидж и носишь теперь напульсники? - Да, ношу… м, ты мне руки переломаешь, - он осторожно высвободил запястья из рук Мэтта. – Лучше обнимай меня… Я ведь тоже по тебе очень скучал, знаешь… - он вовремя умолк, чтобы не показывать, как дрожит его голос. Ну да разве Сорвиголову обманешь… - Лео, с каких пор ты стал такой нежный, что я тебе могу так легко что-то сломать? У тебя недостаток кальция развился за двадцать два дня, что ли? – он все-таки стиснул его, обняв за талию. - Ты считал дни? О, надо же… Ох, Мэтт… Ты правда по мне соскучился? – уже игриво переспросил «блудный сын». - О да!.. - Так почему я этого не вижу? – перепутать этот тон с каким-то другим было невозможно. Кровь бросилась в голову и в низ живота чуть ли не моментально. Мэтт то ли выдохнул так громко, то ли застонал, а затем, словно все еще не веря своему счастью, осторожно прикоснулся губами к губам своей «пропажи». И потерялся. Мягкие, сочные податливые губы, прохладные, с привкусом чая с жасмином и мятой… Боже, ты услышал Мэтта… Он собственноручно отнес его на их общую кровать. Раздел тоже сам, целуя везде действительно чуть похудевшее тело. Завел руки за голову и прижал их запястьями к постели… Когда-то, целую вечность назад, ему это нравилось… Но сейчас Леонард дернулся, слишком явно, чтобы это могло показаться. - Что? - Эм… не надо меня держать… сегодня. Я сам, хорошо? - Да что с тобой? – слегка удивился Мэтт. Сегодня Леонард все время избегал, чтобы его держали за руки. А точнее, за запястья… Несмотря на возбуждение, Мэтт притормозил. - Ничего, ничего, со мной все в порядке, Мэтт… Мэтт, ты чего? Что случилось? Иди ко мне… - прошептал Леонард той безумной смесью мужского сексуального шепота и детского невинно-наивного лепета, который выбивал почву из-под ног Мэтта и подтверждал очередной раз его теорию о том, что Лео все-таки безумен. - Иду, мой сладкий, о да… - Мэтт со всей страстью впился в губы Леонарда, одновременно раздвинув его ноги и уложившись меж них поудобнее, а затем… Да, это была хитрость. Обманный маневр. Отвлечь Леонарда и поставить его в такое положение, чтобы он не сбежал. Потому что следующее, что сделал Мэтт – это сильно сжал запястья партнера, там, где были напульсники, которые он снять не позволил, кстати. Леонард приглушенно вскрикнул и моментально напрягся. А затем, судя по дрожи в его теле, он пытался взять себя в руки и совладать с… болью? Глухо зарычав, Мэтт сдернул, несмотря на протесты Лео, один из длинных напульсников, которые достигали от запястья почти до локтя, кстати. Провел пальцами по руке… Прикусил губу, не зная даже, что он сейчас чувствует. Злость на Леонарда? Жалость? Его боль? - Что это ты… зачем, Лео? – ему хотелось заплакать. Ну что могло случиться такого, чтобы Леонард захотел покончить жизнь самоубийством?.. Нежная кожа внутренней поверхности руки от запястья почти до локтя, как раз в высоту (или длину) чертового напульсника, была изрезана. Судя по швам – резали глубоко. Он стянул второй напульсник. То самое. - Лео, ответь мне, зачем? – он чуть не заорал на него. - Это не то, что ты думаешь, Мэтт, - и как-то мертво прозвучал этот ответ. - А что? Что тут еще можно сделать таким образом? Играть в крестики-нолики? - Мэтт, я тоже… должен был подумать… о кое-чем… - А зачем ты себя порезал, идиот?! – злость и отчаяние. Мэтт понял, что его тревога напрасной не была, отнюдь. - Мэтт, я… Да ну слушай, чего ты завелся? Ну подумаешь… Это уже в прошлом. Я ведь здесь, с тобой… Что ты сейчас уже будешь это обсуждать? Было и проехали. - Сукин ты сын, Меченый! Я бы тебя ударил сейчас, да боюсь, что после этого у тебя ума не хватит даже чтобы в туалет ходить, а не под себя… Ты что это творишь, ты объясни мне? О чем ты думал, когда это делал? Что тебе, черт побери, в жизни не хватало? О-о-о, проклятье! - Да ну чего ты… - Заткнись! Мне нужен нормальный ответ! - Ах тебе нужен нормальный ответ? Ну ладно, слушай! – Меченый выбрался уже из-под Сорвиголовы и уселся рядом. – Короче, ты помнишь наш последний разговор? - А как же! – буркнул Мэтт. - Ну вот, ты сказал, что тебе нужно подумать… Я понял, что мне тоже пришло время подумать. О тебе, о себе, о нас… О том, что ты мне нарассказывал… Обо всем. И я понял некоторые вещи. - Какие? - Если я буду рассказывать, боюсь, мои нервы опять пойдут к черту и я буду реветь, как тогда, когда я думал об этом всем. Мне бы этого не хотелось, - медленно проговорил Леонард. - Ну… Могу предложить свою помощь. Я буду успокаивать тебя, если что. Но я должен это знать. - А если это ничего важного? - Из-за ничего вены не вскрывают, Лео. Давай, рассказывай, горе ты мое… Фрик вздохнул. А затем, помолчав, начал тихо говорить. - Короче, я тогда ушел, я долго гулял, по городу, по подземкам, по притонам, по парку… И все думал, думал… И я подумал, что… Я подумал, что ты подарил мне лучшие дни в моей жизни. Дни, когда я чувствовал, что я кому-то нужен. Что я, прости за наглость и самомнение, люблю и взаимно любим, хоть немножко… Ну, когда-нибудь это должно было закончиться. И оно закончилось. Возвращаться в свое пустое опостылевшее прошлое мне не хотелось. И без тебя было слишком уж тоскливо. Я выдержал семь дней. А на восьмой уже… Ты прости, но я так привык к тебе… Это вообще фантастика. Но ведь ты – мое исключение из правил… - Леонард улыбнулся сам себе, надеясь, что это поможет сдержать слезы. Он вообще редкой истеричкой стал и нюней. Был бы бабой, ну а так… - В общем… Я решил… Он замолчал, понимая, что тут и так уже все ясно. Так и было. Но Сорвиголова чувствовал, что он должен заставить его говорить, выговориться, выплеснуть всю боль, что накопилась внутри. - Ты решил… что, плюнуть на все, покинуть меня и сдаться без боя, что ли? - Нет! – мысль о сдаче без боя все так же претила убийце со стажем. – Нет, я решил… просто тихо уйти… и никому не мешать… Без тебя не могу, и с тобой быть тоже не могу… - его голос совсем утих. Мэтт протянул руку, коснулся пальцами его лица. Пушистые ресницы слиплись от влаги. «Глаза на мокром месте… Он такой ранимый и впечатлительный! Был бы женщиной, было бы понятно, ну а так… Но сколько… сколько боли… Почему он такой?» - Не мешать? – эта сдавленная боль Леонарда сейчас разрывала грудь Мэтта. – Кому? Леонард, боже, ты сбежал из дому и решил «никому не мешать»? Ты понимаешь, что ведешь себя, как подросток?.. Лео!.. – он обнял его крепко и нежно, гладя по голове. А тот все плакал и плакал… - Скажи, кому я должен сказать спасибо за твое спасение, - чуть позже проговорил Мэтт. - Мне самому, - буркнул Леонард. – Я резал не так, чтобы все наверняка, а так, чтобы было время поразмышлять. Я решил, что если успею до чего-то додуматься и успеть себя перевязать, то так и будет. А нет – так нет. - И ты успел, слава богу… - вздрогнув от ужаса мрачной перспективы, Мэтт крепко прижал к себе голову любовника и прижался губами к макушке. - Ну да, успел… - А кто швы наложил? - Если бы ты их видел, - хмыкнул скептически Леонард. – Собственно, там и швов-то нормальных нет. Не умею я в людях дырки зашивать, только делать умею. Это так, внешне. А внутри… - Боже, Леонард! Ты сумасшедший, - прошептал Мэтт, холодея от ужаса. – Так ведь там все… - Ага, да, точно, там все в любой момент может открыться. Поэтому я и просил тебя… не сжимать мне руки… К ужасу прибавился еще и жгучий стыд. Мэтт уронил голову на руки. Вместо того, чтобы узнать, что там такое с руками, он на все плюнул и потащил парня в постель. И еще и добавил… «Какой же я идиот и подонок!» - Тебе срочно нужна помощь врача. Почему ты сразу не… О, черт, тебя же ищут… А почему ты ко мне не пришел?.. - Не хотел тебя беспокоить, Мэтт. Знаешь, я ведь, пока истекал кровью, думал о тебе… И мне показалось почему-то, что я что-то забыл. Что-то сказать, может… Не знаю, может, это мне в бреду показалось. - Ты меня забыл, ты понимаешь?! – рявкнул Мэтт уже сквозь злую влагу на глазах. - Ну ладно, не кричи… В общем, я подумал, что раз так, я все-таки останусь пока здесь. И принялся останавливать кровь и стягивать дырки. А потом, когда опомнился, понял, что в таком состоянии я просто не могу к тебе идти. Ты будешь не очень доволен… Я угадал правильно, и вот теперь я очень сожалею, что пришел сегодня. Мне надо было еще подождать. А там, быть может, я бы подлечился от этого, а ты – тоже, от меня… Но я слабак, я не выдержал и пришел сегодня. Прости. - Господи, Леонард, какой же ты идиот! Сукин сын, больной придурок, сумасшедший мой… мой Лео… - слезы все-таки покатились по его щекам. Мэтт снова прижал к себе Леонарда, головой к груди, и просто позволил тем молчаливым немым слезам скатиться по щекам, да и все. - Не плачь, - услышал он тихий голос. – Все хорошо. - Ага, конечно, все хорошо. Вот только я найду хирурга, который без лишних вопросов починит тебе руки. И даже не говори ничего, я тебя даже слушать не буду! - Я только хотел сказать спасибо, - тихонько пробормотал Леонард. – И еще… Мэтт, я очень рад, что я сейчас здесь, с тобой рядом. Без тебя было так плохо… - И мне без тебя, Лео… Как же чудесно, что ты вернулся!.. И больше никогда, никогда так не делай, понял?.. P.S. С тех пор прошло уже немало времени. Руки Леонарда после операции, проведенной прекрасным хирургом, другом Мэтта, зажили. Он посоветовал какую-то мазь, которая заставляла рубцы рассасываться, так что теперь места жутких порезов можно было узнать только по цвету кожи и ее специфической гладкости. Руки зажили. А вот душа – нет. И теперь каждый раз, когда Леонард, недовольный очередным пренебрежительным словом Мэтта в свой адрес, уходил гулять, Мэтт в свою очередь не находил себе места. Его преследовал призрак изрезанных рук Меченого и мокрого от горьких слез лица. И ему было дьявольски стыдно, что он в очередной раз обидел человека, который променял свою жизнь, чуть ли не себя самого на возможность быть с ним, с Сорвиголовой. Но он просто физически не мог сказать то, что мечтал услышать Меченый. Во-первых, он и сам не понимал, что чувствует. Привязанность – несомненно. Очень сильную привязанность. Но примерно раз в месяц наступал момент, когда Леонард требовательно или умоляюще спрашивал Мэтта, что он чувствует к нему. И каждый раз Мэтт отмалчивался. Потому что услышанного однажды «ты мне нужен» Леонарду почему-то не хватило. Поэтому Мэтт, мысленно чертыхаясь и обзывая Лео безмозглой истеричной блондинкой, молчал. Была и еще одна причина. Так, просто повод, аргумент. Все равно Леонард – это тот самый Меченый, известный фокусник-убийца-виртуоз. За свою недолгую пока что жизнь он заработал себе на путевку в камеру пыток, а не в медовый месяц. Так что – перебьется, порой успокаивал себя адвокат. Но на душе от этого все равно легче не становилось, и Сорвиголова чувствовал себя лучше только тогда, когда Леонард возвращался из очередной своей затяжной прогулки, и притом целый и невредимый. Но он никогда больше не пропадал больше чем на четыре дня. И он всегда возвращался соскучившийся и умиротворенный, покорный и послушный еще больше, чем был… И так – до очередного срыва. Когда он, вымотав сам себя своей покорностью, снова начинал цепляться к Мэтту со своей отчаянной любовью. И снова, не получив ответа, уходил… чтобы возвратиться не позже чем через четыре дня. Чтобы Мэтта не забывала хорошенько помучить с новыми силами его бескомпромиссная совесть, у которой в последнее время даже появилось имя и бархатистый укоряющий голос... - … Мэтт?.. Эй, ты вообще меня слушаешь?.. Ну, да, конечно, зачем тебе меня слушать! Я же ведь все равно для тебя пустое место!.. - Лео!.. – Мэтт обреченно застонал. Нет, только не это! Снова то же самое, все сначала… - Что Лео? Нету Лео, ясно? Все, нету! – разобижено вещал Меченый. - Прекрати быть тупой блондинкой! – не выдержав, ответил Мэтт. - Я не блондинка! – чуть не взвизгнув, заявил Леонард. – Я брюнет, между прочим! - А мозги как у блондинки! Тебе только… «дом, дети, церковь», понял? - Что?.. - Сидеть дома, воспитывать детей и молиться! Ты неадекватно реагируешь! Такое впечатление, что у тебя ПМС! - Что-о-о?!. – Меченый срывается на ноги. - Что, что! ПМС! Раз в месяц, настроение отвратительное и с перепадами, а потом тебя нету в моей постели несколько дней, а потом ты успокаиваешься! На что похоже? Ну, на что это, по-твоему, похоже? – Мэтт тоже заводился. А хуже всего было то, что слова появлялись так свободно и естественно, так были похожи на правду!.. - Да ты… Да пошел ты!.. – рявкнул Меченый, пиная стул и вихрем вылетая с кухни. Мэтт обреченно вздохнул и опустил голову на скрещенные запястья. Услышал сердитое сопение, быстрые шаги и грохот захлопнувшейся входной двери. - До встречи, Лео… - прошептал он, вздыхая. Ну вот, опять он будет сидеть дома и думать, куда запропастился этот ирландский лепрекон с характером вредной гламурной сучки. А вот идею с ПМС надо бы рассмотреть поближе… Сорвиголова улыбнулся. Да, раз в месяц эта опасная, но такая милая, добрая, нежная и покладистая штучка по имени Леонард превращалась в настоящую ирландскую сучку с настоящим ПМС! Девчонка... Сорвиголова коротко засмеялся и пожал плечами. Что ж, самым популярным приемом при месячных есть только ожидание их конца. Так и ему приходится ждать, пока Меченый не успокоится и не вернется. Что ж, будем ждать… Не в первый раз, в конце концов. И, судя по всему, не в последний.