When the sun gets up

Погода в рождественское утро совсем не создавала соответствующего настроения. Снег, что выпал накануне, превратился в слякоть. Воздух был влажным, тяжелым, липким. Небо было перетянуто серыми тучами, из которых валилось непонятно что - то ли снег, то ли дождь, то ли мелкие кусочки льда, которые больно били по лицу. Редкие деревца неприветливо покачивали голыми ветвями на ветру. Этот ветер был не в меру любопытен - так и норовил заглянуть за шиворот, в рукава или под шапку. Высотки сегодня казались мертвыми. Обычно они моргают окошками, из них доносится какой-то смутный шум, иногда даже можно уловить какой-нибудь призрачный запах... Сегодня ничего этого не было. Только из одного приоткрытого окна тянуло праздничной индейкой. Даже машин сегодня было мало. Город отдыхал. Только она не отдыхала. Ей не спалось. Она шла, сама не зная куда, и думала о чем-то своем. Настроение было такое же унылое, как и погода. Лицо она прятала в большом воротнике - то ли от ветра, то ли от желания скрыть себя от всего мира. Если посмотреть на нее со стороны, можно заметить, что она выделялась из общего пейзажа. Длинный серый пуховик и черные сапоги не были примечательны, однако ее яркая, немного детская вязаная шапка с оленями и помпоном выбивалась из образа. На самом деле, было странно видеть на этой задумчивой и немного угрюмой женщине такую несерьезную шапку. Некоторые, должно быть, могут подумать, что она надела ее не глядя. Но это не так. На самом деле, она просто любила делать то, чего от нее не ожидают. К тому же, эта шапка поднимала ей настроение. В сумке, которую она схватила машинально, зазвенел телефон. Она вытащила его, и перед тем, как принять вызов, мельком взглянула на время. Пол одиннадцатого. На вопрос беспокоящегося мужа "где ты?" она не смогла дать внятного ответа. Наскоро придумав легенду о том, как ей захотелось шоколадной пасты сегодня утром, и, пообещав вернуться как можно скорее, она нажала отбой. Почувствовав легкий укол совести за мелкую ложь, она подумала, что пасты ей действительно хочется, и заглянула в как раз кстати попавшийся магазин. Это был небольшой магазинчик на углу, каких в этом городе было мало - их просто душили огромные гипермаркеты. Она любила такие магазинчики. Они уютные, и очереди в них небольшие. Сейчас в магазине не было никого, кроме сонной продавщицы. Загадочная девушка в детской шапке купила шоколадную пасту, и, пожелав продавщице счастливого рождества, неохотно вышла на улицу и пошла обратно. Внезапно она осознала, что все не так уж плохо. Настроение поднялось так же резко и беспричинно, как и ухудшилось. Постепенно ее начали наполнять вполне себе позитивные мысли, и почему еще несколько минут назад ей казалось, что жизнь кончена, она не знала. "Такое ведь бывает, правда? Или я действительно схожу с ума?" - думала она по дороге. Так это или нет, неизвестно, но, тем не менее, в дом она вошла уже с улыбкой на лице. Поздоровавшись с мужем и чмокнув его, она сняла куртку, разулась и пошла на кухню. Он пошел за ней и с подозрением стал наблюдать, как та изучает содержимое холодильника. - Будет ли какое-нибудь объяснение тому, что произошло сегодня утром? - Я же говорила, что хочу пасты! - смеясь, ответила она. Но, увидев лицо своего мужа, продолжавшее излучать недоверие, сдалась. Улыбка сползла с ее лица, и оно приняло стыдливое выражение. - Ладно, тебя не обманешь. Зная про уникальную способность ее мужа видеть ее насквозь и чувствовать даже самую мелкую ее фальшь, она продолжала порой ему лгать. Он не обижался: каждый раз эта ложь была мелкая и незначительная, и каждый раз была своя причина: то ей не хотелось расстраивать его, то она была слишком уставшей, чтобы рассказывать все полностью, то просто захотелось поддразнить его; все равно он рано или поздно узнавал правду. Это его умение порой раздражало ее, в особенности тем, что у нее самой такого не было. Да, она достаточно хорошо понимала мужа, могла действительно помочь и поддержать, но, тем не менее, знала она о нем только то, что он позволял ей узнать о себе. Глубже копнуть она, как ни старалась, не могла. Скрытность она заметила за ним очень давно, еще задолго до свадьбы. Он всегда был разговорчив и весел, но мало говорил о себе, предпочитая слушать чужие откровения и высказывать свое мнение о том или ином событии. А самым поразительным было то, что никто, кроме нее самой, этого не замечал. "Какой же скрытный этот тип," - сказала как-то она своей подруге, которая, собственно, их и познакомила. "Почему ты так думаешь? - удивленно спросила та. - Он очень милый и общительный парень." " Да, он чертовски мил, этого у него не отнимешь, - немного неохотно признала она, борясь с постепенно нарастающим чувством влюбленности. - Но что ты реально о нем знаешь?" Тут ее подруга немного опешила. Перебрав в голове все их разговоры (знакомы они тогда были несколько лет), помимо общих фактов, таких как место рождения, работы, образования и пары незначительных историй из детства, вспомнить ничего не смогла. Правда, она все же обладала кое-какой полезной информацией: он был одинок. Узнав это, Эми, неожиданно для себя, очень обрадовалась. И вот сейчас он снова заметил, что что-то не ладно. Он видел искреннюю радость на лице своей жены, которая никак не сопоставлялась с голосом из трубки, который он слышал полчаса назад. То, что она расстроилась из-за отсутствия шоколадной пасты, и обрадовалась, приобретя ее, мало походило на правду. Тем более, что шоколадная паста у них как раз была, о чем он и напомнил ей. Но она уже сама заметила ее в холодильнике, и ей стало совсем стыдно. Она сбивчиво рассказала о том, как проснулась утром в ужасном настроении, как пошла на прогулку и как внезапно ее состояние улучшилось. "Понятия не имею, что это было", - добавила она в конце рассказа. Она могла не говорить этого - он уже видел это по ее рассеянной речи и удивлению. - А как ты думаешь? - спросила она мужа, зная, что у него на все было разумное объяснение. А если и не было, она всегда могла надеяться на сочувствие и утешение. Джош пару мгновений был безмолвен, потом, вздохнув и, изобразив как можно более искреннею улыбку, выдавил: - Я думаю, ничего страшного. Эми сразу успокоилась. Она не заметила отведенного в сторону взгляда мужа и его обеспокоенного выражения лица. Весь оставшийся день Эми посвятила творчеству. Слова мужа настолько оптимистично повлияли на нее, что ее снова потянуло творить. До самого вечера она просидела за фортепиано и успела написать две очень дивные мелодии, которые бы отлично подошли для Рождественской ночи. Осталось написать слова. И Эми снова взяла в руки карандаш. «Это будут прекрасные песни» - пронеслось у нее в голове. В это время Джош не находил себе места. Он все думал о произошедшем. Почему он отмахнулся тогда, сказав, что это ничего такого не значит? Да чтобы, собственно, выиграть время для обдумывания, и не напрягать жену. С одной стороны, он верил ей, но с другой считал, что все-таки она могла быть не до конца с ним откровенной. И эта мысль не давала ему покоя. Тут он уловил ее тихий голос. Она что-то пела, но Джош не мог разобрать слов. Он вышел и заглянул в приоткрытую дверь ее комнаты. Эми чуть склонилась над инструментом и записывала что-то на листке бумаги, лежавшем на крышке. «Я поговорю с ней…но не сегодня…» - пронеслось у него в голове, и он развернулся обратно.