***
Вокруг не было ни единого намека на источник света, но сейчас беспроглядная тьма не вызывала в душе ни тревоги, ни страха. Она ложилась тёплым мягким пледом мне на плечи, согревала внутри и снаружи, в ней хотелось раствориться, каждой клеточкой соединяясь с таким приятным мраком. Тишина была уютной, она так же окутывала меня, расслабляла и выбрасывала все ненужные мысли из головы. Это было то сладкое забытье, которое порой необходимо человеку: думать обо всем и не цепляться ни за одну мысль, находиться в подвешенном состоянии, но нисколько не тревожащем тебя, не лишаясь способности слушать — не слышать ничего, не лишаясь способности смотреть — ничего не видеть. Всему в этом мире отведено какое-то время, и вот уже я слышу тиканье часов, которое словно хочет напомнить мне о скоротечности жизни. Тихий, едва различимый звук становится громче, но не режет слух. Наоборот — каждое передвижение стрелки взбудораживает что-то внутри меня, будит во мне кричащее чувство чего-то знакомого, давно забытого, но родного. Осознание приходит, когда полоска света мягко пересекает покрывало темноты. Привычная обстановка, привычная тишина, привычный запах — дерева и мяты. Всё на своих местах, и даже дверь в зал привычно приоткрыта, — я нахожусь в своей старой квартире. Место, где я пережил свои первые взлеты и падения во взрослой жизни, где я проводил свои первые вечеринки, куда я приводил свою первую взаимную любовь. Место, которое ещё шесть лет назад я называл домом. Успех и деньги позволили мне сменить место жительства, переехав в просторный дом в престижном районе Лос-Анджелеса, и с ним у меня теперь накопилось не меньше воспоминаний, но именно эта небольшая квартирка пахнет моей юностью и моим прошлым. Я ступаю вперёд и толкаю дверь рукой; она так же, как раньше, едва заметно скрипит и открывается. Навесная книжная полка на стене, покрытая слоем пыли, диван недалеко от неё и журнальный столик, комод, заставленный разной мелочью, цветок в углу комнаты — ничего не изменилось. Я обвожу взглядом комнату, натыкаюсь на своё отражение и смотрю дальше, но затем застываю. В этой комнате не было зеркала. В ней не было ничего, что могло меня отразить в полный рост, да к тому же меня в юности… — Долго ты там будешь стоять? Чертыхаюсь, как только моё отражение обращается ко мне. Обезумевшее от испуга сердце стучит. Стучит так громко, что я уже не слышу привычно тикающих часов. Даже своего дыхания не слышу. Я вообще жив? — Адам, не бойся, — снова говорит моя копия, — Это всего лишь ты сам. Ты у себя дома. — Я не могу видеть себя самого дома, — выдавливаю, наконец, несколько слов. — Тогда как ты объяснишь происходящее? — уголки губ моего отражения немного поднимаются. — Это… сон? Да, — бормочу себе под нос, осматриваясь вокруг, — точно сон. — Точно, — кивает отражение, уже широко улыбаясь, — так может, ты войдешь? Глупо бояться сна, Адам. Смотрю на парня, который одним взглядом излучает тепло. Иссиня-чёрные волосы, спадающая чёлка, простая серая футболка и джинсы. На лице уже много косметики — я никогда не любил свои веснушки. Я всегда был придирчив к своей внешности, и раньше меня не устраивало то, что я видел в зеркале. А сейчас я смотрю на себя в прошлом и понимаю, что выглядел достаточно хорошо. Но даже тогда я не мог полностью принять себя. Прохожу в комнату и по привычке не закрываю дверь. Ещё раз осматриваюсь, пытаясь успокоить сердцебиение и внушить себе то, что всё происходящее — сон. Концентрируюсь на часах, стоящих на комоде, вслушиваюсь в их размеренную работу. В какой-то момент полностью беру себя в руки. Приближаюсь к «себе», всматриваюсь в глаза. Не просто так говорят, что глаза — зеркало души. Я вижу, какие светлые и радостные у меня были глаза в прошлом и понимаю, что это отражало мой внутренний мир. Мои надежды, мои мечты, мою веру. Мою безграничную любовь к жизни, к окружающему миру и людям. Мои глаза сейчас — блеклая подделка прошлого. И словно стыдно становится за это: я не смог уберечь в себе то прекрасное, что было в моей душе. Я растратил себя на людей, которые не обратили бы на меня внимание, даже если бы я отдал за них свою жизнь. Теперь всё иначе: в глазах — сталь, внутри — выжженное поле. Опускаю веки, пытаясь скрыть себя настоящего. Разочарование в самом себе царапается изнутри, раздирает всё в кровавые ошметки, перекрывает дыхание. Мне кажется, я сейчас согнусь пополам от боли и начну кашлять кровью. Мне кажется, что моя юная копия видит меня насквозь. Скольжу взглядом по знакомой футболке. Всё привычно, но очень странно: не каждый день выдается шанс посмотреть на себя со стороны. В глаза бросается кулон на чёрной веревке. Изделие из обычного металла: простая, но красивая буква «А», подаренная мне кем-то из товарищей годы назад. — Я потерял его… Постоянно носил, а в один момент он просто исчез. Я нигде не мог его найти. Береги это, — указываю пальцем на украшение, — В будущем ты будешь терять всё, чем дорожишь. Уголки губ дрогнули, образуя горькую улыбку. Меня настолько изнуряют тяжёлые мысли, что даже это едва заметное движение мне делать не хотелось, но с другой стороны мне казалось, что это поможет хоть немного скинуть груз, тянущий меня вниз. — Ты так много думаешь о прошлом, — со вздохом произносит отражение. — Если бы в твоё время я думал о будущем, сейчас мне бы не пришлось так часто возвращаться к тому, что уже прошло, — встречаюсь с ним взглядом. Он смотрит на меня глазами, полными надежды и сотнями не произнесенных слов. Достаточно только увидеть его выражение лица, чтобы понять, как много он хочет сказать. Пылающий, вспыльчивый, шумный и готовый спорить — да, таким я был раньше. — А зачем жить в другом времени? Почему нельзя жить тем, что есть у тебя сейчас? — Узнаю себя несколько лет назад. Я так и делал, считая верхом мудрости свою жизненную позицию. Посмотри на меня сейчас: я разбит, практически уничтожен, и после всех праздников жизни, которые я пережил, после всех отгремевших фейерверков я остался один на один с собственными демонами, которых заселили в мою голову те, с кем я разделял лучшие мгновения своей жизни. — Ты говоришь так, словно все твои моменты счастья у тебя уже были, — возражает он, — а дальше тебя ждут лишь мрак и тоска. Отторгающим негатив — да, таким я был раньше. — Я не знаю, что ждет меня дальше, — качаю головой, — я просто перестал верить в счастливый конец. — Но ты сам выбираешь, что считать концом. Если сейчас всё плохо, значит это ещё не конец пути, а только один из его этапов. Медлю с ответом. Прохожу к дивану и опускаюсь на него, сложив руки на коленях. — Как верить в лучший исход там, где не можешь найти себе места? Когда жизнь кипит, играет всеми красками, ты не замечаешь обратной её стороны — тёмной и злой. В двадцать пять, даже в тридцать лет ты выходишь на улицу и видишь море возможностей, шансов, дорог, но в тридцать четыре, когда ты прошел ни один тернистый путь, ты выходишь на улицу и видишь не дома, а руины, и не людей, а вампиров и прочих чудовищ. — Но ведь вокруг так много прекрасных, светлых людей. Нужно лишь уметь выделять их из толпы. Полным надежд и веры в людей — да, таким я был раньше. — Даже самые светлые и прекрасные предают, предают самые близкие. Дай им в руки своё сердце — и они уничтожат его, наигравшись вдоволь. О том, что я отчаянно мечтаю кому-нибудь довериться снова, я предпочитаю умолчать. Человек глуп и противоречив: обжигаясь ни один раз и не желая больше такой участи, он всё равно хочет найти того, кто не поступит с ним так, как предыдущие. И боясь открыться кому-то новому, он идёт на этот риск, потому что тлеющая искра надежды не даёт ему полностью остыть. Так и я: в борьбе за чистые чувства, преданность и заботу я получил много ранений, но я желаю найти своего лекаря — того, кто сможет залечить мои раны, скрыть уязвимость и напомнить мне, каково это — любить. — Ты ведь моё отражение в прошлом? — продолжаю, — Значит, тебя ждёт то, что произошло со мной? — Да, — легко соглашается копия. — Как бы я хотел, чтобы ты пошёл другим путем… Чтобы ты не чувствовал утрату, которая вскоре после ухода дорогого человека разносится по венам и уничтожает физически. — Ты упускаешь одну важную мелочь, — улыбается отражение. Приподнимаю брови, давая понять, что жду продолжения. — Я, твоё прошлое, уверяю тебя: ты был счастлив тогда. Ты был чертовски счастлив, тебя вдохновляло всё вокруг. Всё, что случилось, должно было случиться. У тебя было всё, чего ты желал — твои друзья, твоя музыка, твои близкие. Ты пел о том, что всем нужна лишь капелька любви. Ты пел о том, что в конечном итоге всё будет в порядке. Он вдруг снимает через голову кулон и подходит ко мне. Рассматривает его у себя на ладони некоторое время, а затем надевает мне на шею. — Тебе лишь нужно было начать всё сначала. Провожу пальцами по веревочке, доходя до самого кулона. Кожа помнит на ощупь металл и форму изделия, я часто теребил его в руке, когда волновался. Потерянная частичка моего прошлого теперь снова со мной.***
Меня, словно толчком, выносит из темноты, и я, подпрыгнув на кровати, просыпаюсь. Комната кружится перед глазами, и я снова падаю на подушки. Как только немного прихожу в себя, картинки из сна начинают всплывать в голове, цепляясь одна за другую, тем самым образовывая полное воспоминание. Необычный сон убедил меня в неправильности моих мыслей. Жаль, что я не могу повернуть время и изменить все, но теперь я понимаю, что прошлое изменить невозможно, оно идёт своим чередом. Моё время — настоящее, только его изменить мне под силу. Встаю с кровати и направляюсь в ванную с желанием смыть то темное, беспросветно чёрное, что жило со мной долгие годы. Забавно: все, чего я желал, у меня уже было. Проблески счастья в каждом дне… В моих друзьях, в моей музыке, в любви, которую чувствую. Открываю кран с холодной, ледяной водой, наклоняюсь, чтобы умыться, но внезапно чувствую, как об мою руку что-то ударяется. В панике вытираю глаза подолом кофты, и вижу собственное отражение в зеркале, где на моей шее висит тот самый, утерянный много лет назад, кулон. Резной, в виде красивой, узорчатой буквы «А». Я просто должен был начать сначала…