***
— Пока вы подчиняетесь Москве, Такахаси, вам бояться абсолютно нечего, — заверил маршал совершенно спокойным и уверенным голосом. А вот премьер-министр заметно нервничал, стуча пальцами по столу и бесконечно протирая лоб белым платком, который машинально доставал из нагрудного кармана своего чёрного пиджака. За спиной марионеточного правителя висел флаг Японской Республики — полотно красного цвета, в центре которого находится жёлтая звезда, «заключённая» в синий круг, из которого выходят жёлтые лучи во все стороны света, а над ним большая надпись чёрного цвета — «共和制», что означает «Республика». — Вчерашнее нападение показывает, что теперь повстанческие организации централизованно подчиняются кому-то определённому, — сообщил премьер-министр на сильно искажённом русском. — Вчерашнее нападение показывает, что враги могут только прийти, подгадить и убежать в кусты. На активные действия они не способны. Но не в них дело. Сегодня власть должна перейти в руки военной администрации. Вы подготовили соответствующие бумаги, товарищ премьер-министр? — спросил Бабель. — Да-да, конечно. Сегодня же я объявлю о передаче полномочий правительства военной администрации. — Что же, чудесно! Сегодняшний день станет последним ударом по империалистам в этих землях!***
— Товарищ Калинин! — позвал командарм Аптекман, входя в кабинет к технику. Вышеупомянутый Евгений сидел без гимнастёрки, одетый в майку. На столе рядом лежал пистолет Стечкина, который массово выдавался офицерам. Обратив на командарма свой взгляд, Калинин кивнул ему и указал рукой на стул. — Вы тут шо, стрелялись? — спросил Наум Наумович, взяв в руки пистолет. — Иначе время не позволяет, — ответил арминженер совершенно спокойно и невозмутимо. — Это верно, — согласился Аптекман и вернул пистолет на место. Мало ли, выстрелит ещё. — Я вообще вот по какому делу: помните, вы говорили за экранирование танков? — Конечно, — подтвердил Калинин, протерев вспотевший от долгих физических нагрузок лоб. — Но экраны пока устанавливаются только на Т-28 и Т-35, так как они будут переданы командирам. Далее этого пока ничего не идёт. — Здрасьте вам через окно! Как не идёт?! — возмутился Наум Наумыч. — Мине этого не надо! Я просил за экранирование на все танки! — Прошу прощения, — прервал поток злых слов командарма Евгений. Ему, человеку предельно спокойному, иногда надоедало то, что у Аптекмана какие-то непомерные запросы. Хочешь, не хочешь, а приказ его выполнить надо. Иначе он начинал устраивать разносы. — Возможности установить экраны на все танки нашего контингента здесь у нас нет. Это первое. Второе — это бессмысленно. Экраны, сами понимаете, повышают массу танка, а многие наши регламенты не предусматривают этого и берут только исходную массу. Третье — экраны снизят скорость машины. Вместо наших быстрых танков, способных ворваться в бой с прыжка, мы получим просто закованные в металл крепости, передвижение которых будет весьма сильно ограничиваться. А вы, раз вам это не нравится, возьмите в своё подчинение Т-28 и Т-35, — всё так же спокойно сказал Калинин. Он вздохнул и посмотрел в окно. — Разбежался с Дерибасовской! А может тебя ещё и усыновить? Чтобы я из-за вас свои танки менял? Ладно, Т-28, но Т-35 — он же вообще никакой! А! Чёрт с вами, только настроение портить умеете! Когда Калинин остался один, то только лишь покачал головой и углубился в изучении каких-то технических данных.***
Так как все здания Демонической Армии заняли ново-японские и советские организации, то НДС переселилась в стоящее на отшибе довольно-таки хорошо сохранившееся здание. Это было, видимо, последнее здание, над которым не реял красный флаг Советов. В координационном отделе стоял, как и всегда, полнейший беспорядок. Казалось, что никто здесь никогда не отдыхает, ведь все бегали и разносили листы. Все люди в старой — чёрно-зелёной — форме были образцами беспокойства, которым, видимо, было всё равно на столь усиленный план работы. — Революционер Такаги! — крикнула невысокая девушка, зашедшая в кабинет начальника координационного отдела. Это была совсем небольшая комнатка со стеклянной дверью и окнами по всему периметру, в которой стояли два шкафа, небольшой диванчик, письменный стол с компьютером и ноутбуком и кресло. Все полки шкафов были завалены многочисленными папками с отчётами, но в самых потайных местах, как и подобает в таких кабинетах, были спрятаны самые-самые личные вещи. В кресле, обложившись бумагами, сидел молодой человек с загорелой кожей, взлохмаченными каштановыми волосами и карими глазами, устремлёнными в документы. Одетый в стандартную униформу, он производил вид усиленно работающего служащего. Очень жаль, что только производил, ведь в его уши были воткнуты белые наушники, поэтому парень не слышал вообще ничего. У девушки, что являлась руководителем отдела разведки, задёргался глаз. Она воскликнула: — Революционер Такаги, вы меня слышите?! Молодой человек тут же встрепенулся и вытащил наушники из ушей. Увидев, что к нему пришли, он встал и поклонился, а потом вернулся на место. — Извините, революционер Тагути, — смущённо проговорил координатор и опустил взгляд в бумаги. Девушка-разведчик села рядом с ним. — И в который раз я советую вам быть внимательнее. Вы глазом моргнуть не успеете, а поганые красные захватят всю страну целиком. — Конечно, поверьте, такого больше никогда не повторится, — ответил сопротивленец и активно замахал руками, чуть не ударив девушку по носу. Она недовольно фыркнула и отодвинулась. — Что же, ладно. Я пришла с тревожными новостями. С моря наша страна была заблокирована Краснознамённой Ленинградской флотилии имени Бабеля. Они готовы применить против нас одну из своих ужаснейших разработок — подлодку «Акула», способную выпускать баллистические ракеты на дальность восемь тысяч триста километров. Я… я не знаю, как Советам удалось отстроить их заново, ведь в начале двухтысячных три таких подлодки были разобраны, но то, что они стоят у наших берегов, готовясь сокрушить нас, — это правда. Повисло молчание, во время которого оба руководителя находились в полнейшей прострации. Если бы не помощь разведки, то Такаги вряд ли бы вообще узнал о том, что к берегам их Родины причалили вражеские корабли. Проблемы всё прибывали и прибывали, а на активные действия Сопротивление ещё было не способно по причине существующей разрозненности. В каждом из трёх городов существовала подобная ячейка, но централизованного управления у них не было, поэтому каждый своевольничал по полной программе. — Но ведь моря… они стали практически непригодными для плаванья — кого там только нет. Как же они прошли? — нашёлся Такаги, почесав голову. Девушка кивнула. — Я тоже задалась этим вопросом, но ничего дельного не узнала. Революционер Такаги… Кэтсу, мы бессильны. Революционер Мэйер сообщила, что у них в лазарете за сегодня и вчера скончалось сто пять человек. Техники у нас никакой нет, а пехота не выдержит напора советских танков. Тот Т-60, который был захвачен вчера, вряд ли перенесёт хотя бы один бой. Это… крах. Видимо, так рассудила судьба. — Ну, не надо такого фатализма, — улыбнулся Кэтсу, хотя сам частично разделял мысли коллеги. Ответить девушки не дал вошедший офицер. — Срочно в холл! Там приветствуют новичков.***
В холле собралось полно народу — все захотели посмотреть на новых сопротивленцев. Главные чины представляли новичков руководителям и руководителей новичкам. И в этой общей массе, как и подобает общей массе, не замечали разговоры, которые вели солдаты Сопротивления. — Ну что тебе надо?! — закричал молодой человек с бирюзовыми глазами. Повернувшись, он увидел черноволосого парня, который явно был недоволен. — Ой… — Слушай, Юкио… или как тебя там зовут, ты бы сильно не наглел. Ты только первый день здесь, а уже нарываешься. Ожидать такой серьёзности от Юичиро не мог никто. Сегодня весь день он ходил угрюмый и разговаривал со всеми так, как разговаривал незабвенный комкор Альбединский на своём первом и единственном уроке. Некоторые сопротвиленцы думали, что с молодым человеком что-то нехорошее случилось. — Хорошо, хорошо, — буркнул Юкио и отвернулся. — Руководитель отдела разведки — революционер Тагути Фумико. Она будет снабжать вас всей необходимой информацией в плане размещения войск противника. Руководитель отдела связи и информации — революционер Нагаи Акио, он обеспечит вас всем необходимым и станет вашим личным советчиком на поле боя. На помосте, расположенном почти под крышей, в ряд выстроились все руководители отделов НДС. Сейчас вперёд вышли уже упомянутая девушка и высокий парень с чёрными коротко постриженными чёрными волосами. На носу сидели очки в прямоугольной оправе. — Дальше поехали. Руководитель санитарного отдела — Мэйер Дафна. Надеюсь, что к ней в отдел вы будете попадать редко, ведь нам нужны здоровые бойцы. Руководитель координационного отдела — Такаги Кэтсу. Он обеспечит вас лучшей стратегией, на которую только способны наши военачальники. Теперь же вышли обозначенный ранее координатор и невысокая девушка. Она обладала вьющимися каштановыми волосами, которые догоняли и прегоняли талию в плане своей длины, обрамляющей лицо чёлкой и большими синими глазами, укутанными в пушистые ресницы. Одета она была в застёгнутый медицинский халат. Поклонившись, оба руководителя вернулись на свои места. А вот среди обычных солдат, которые стояли внизу, Акира начал весь трястись. Стоявшая рядом Амилин удивлённо посмотрела на мальчика. — Что-то случилось, Акира? — А? Не, ничего такого. Просто… понимаешь, руководитель координационного отдела — мой брат! — воскликнул мальчик так громко, что вмиг привлёк внимание всех собравшихся. Они тут же расступились, давая координатору взглянуть на человека, сделавшего такое заявление. — Акира… — прошептал Кэтсу себе под нос и сильно сжал перила помоста. — Хотя… — вновь сказал мальчик. — Понимаешь, я просто не знаю такого слова, которое описывает человека, бросившего своего десятилетнего брата на четыре года. Только если подлец, но и оно не то… Ай, короче, вы тут общайтесь, знакомьтесь, а я пошёл. Пока вы тут будете свои супер-гениальные планы по политическому уничтожению Советов, то я лучше пойду на улицу. Сами говорите, что не потерпите коммунистов на своей земле, а сами бездействуете, пока эти красные захватывают страну. Ами, ты не обижайся, но зря ты мне предложила к вам присоединиться. Я не политик. Я художник! И я буду бороться с этими медведями тем оружием, что есть у меня. Развернувшись, мальчик быстро пошёл в сторону выхода. После такой исповеди, засевшей в сердцах, все начали как-то озлобленно поглядывать на Кэтсу. Молодой человек не выдержал и тоже покинул холл. Повисла тишина. — Этот мальчик был чертовски прав! Мы не можем сидеть сложа руки и ждать! Красные маршируют по нашим землям, а мы тут жмёмся друг к другу, боясь вылезти! И Советы, и Такахаси с его марионеточным режимом должны быть уничтожены! Мы заставим этих захватчиков вернуться в свою Москву к водке, матрёшкам и медведям! аль, конечно, что наш координатор ушёл, ведь он подготовил план нашей первой атаки. Итак, группа бойцов должна будет проникнуть на советский военный склад, в котором стоят резервные танки, и, дождавшись наших механиков, угнать их. Склад охраняют отряды местной полиции, поэтому особых проблем возникнуть не должно. В состав группы войдут: Хакуя Юичиро, Кимизуки Шихо, Саотомэ Йоичи, Тсуметай Юкио и… Когда командующий объявил всех, то отправил их в оружейную, а сам пошёл делать отчёт для семьи Хиираги, которая формально ещё сохраняла власть над Японией. Естественно, де-факто она только и могла сотрудничать с НДС в надежде выбить Советов со своих земель.***
Полицейский, выпустивший град пуль в сторону Юкио, в одну секунду лишился обеих рук, а потом и головы. Весь в крови, молодой человек стоял посреди нескольких трупов, жутко улыбаясь. Солдаты, пришедшие к советскому складу, заметно напугались такому действию. — А с ним точно всё нормально? — спросил кто-то из военных. — Эй, — позвал разбушевавшегося товарища Шихо, — мы здесь не для того, чтобы ты кромсал полицию! — Правильно! Вы тут для того, твари, чтобы сдохнуть под ударами социализма! — закричал кто-то издалека. К солдатам приблизился отряд, состоящих из облачённых в чёрные бронежилеты людей с касками на головах. Грозные автоматы Калашникова (а какие же ещё могут быть у русских в представлении инородцев?) в руке каждого вызвал заметное чувство опасности. — Давно я такой клюквы не видел, — засмеялся Юкио, чем вновь ввёл в ступор своих товарищей. — Вы из какой игры сбежали? — Чего?! Из какой игры, придурок?! Мы — мародёры, защитники пролетариата от наймитов империализма! — крикнул один из солдат, подняв над головой оружие. — Да? Что же, давай проверим вас, защитники! — воскликнул Юкио и рванул на врага со свойственной своему роду быстротой и ловкостью. Все мародёры навели на врага свои автоматы, но сделать ничего не успели: Юкио в считанные секунды оказался рядом с ними, и первый солдат упал, разрубленный пополам. Второй сразу лишился головы, третьему новоявленный садист отрубил ноги быстрым взмахом своей рапиры, а потом проткнул ещё бьющееся сердце. Пятый, стоявший до конца, просто был рассечён на две части. Кровь хлестала, умывая всё тело Юкио и окрашивая его в красный цвет. Сопротивленцы смотрели на всё это с ужасом и отвращением. Немногие в их рядах докатились до подобных убийств. — А чего вы? — безумно спросил молодой человек. Казалось, что он совершенно сошёл с ума. — Это же было просто! — Действительно! И все устремили взгляд на новый голос. И сразу же замерли. Военный склад окружила советская пехота, грозно выставившая штыки на нарушителей спокойствия. Послышались быстрые и тяжёлые шаги, казалось, что бежит целое стадо животных. Но это оказались новые отряды солдат, зажавшие сопротивленцев в узком и неудобном месте, между зданий, да ещё и на перекрёстке. Во главе сей, как говорили в старину, инфантерии стоял довольный Альбединский, оттягивающий края перчаток на своих руках. Одетый в массивный нагрудник, комкор выражал совершеннейшую готовность к любым действиям. — Согласен, для вашего высокого уровня обычной полиции и этих, — Валентин Михайлович посмотрел на останки мародёров, — бедняг маловато будет. о не вздумайте отчаиваться! Для тех, кто видит меня в первый раз, скажу: меня зовут Валентин Альбединский, я комкор САО и один из командующих контингентом оккупационных войск. — Значит, всё-таки оккупационных! — воскликнул Юи, щёлкнув пальцами. Все взгляды, недоумевающие и вопрошающие, устремились на него. — И до тебя только дошло? — спросил Кимизуки, хлопнув себя по лицу. — Дурак. — И вы с таким, простите, великим умом собрались одержать над нами верх? — рассмеялся Альбединский. — Что же, я вам сочувствую. Поверьте, вам лучше спать на лекциях, чем показывать мощности своей… разумности. Хорошо? Что же, я ещё раз уверяюсь в том, что знать всё наперёд — это ключ к победе. Смотрите, — начал комкор, приготовившись загибать пальцы, — ваш фактор внезапности исчез, вы деморализованы и вас легко разбить со всех сторон. Но меня поражает ваша стойкость. Мы властвуем над морями, контролируем небеса и землю, а вы всё равно пытаетесь нам как-то сопротивляться! Браво! Брависсимо! Каждый хлопок красного командира отражался в сердцах солдат Сопротивления крайней неуверенностью в своих действиях. А если и правда — Советы действительно заняли всю страну, а пресловутая стойкость в один день переломится и развалится. И если эти коммунисты всё знают, то смысла сражаться с ними абсолютно не было. — А болтать не надоело?! — с вызовом спросил Юи, достав меч. — Перейдём к делу?! Альбдинский успел ему не понравиться с того самого урока, когда этот мужчина заставил юношу принять холодный душ. Всезнающий, всеумеющий и самый дисциплинированный человек на свете умел очень хорошо выводить людей из себя. И вот сейчас, улыбаясь и хлопая, он всё так же портил всем настроение (хотя любая проигрышная битва могла подпортить настроение, так что толика участия комкора тут была сравнительно небольшой). — Действительно! — воскликнул Валентин Михайлович и снял очки. Всё вмиг стало расплывчатым и отдалённым. Даже люди стали бесформенными пятнами. — Чего-то я тут трачу время зря. Огонь! И тут же солдаты Советов сделали свой первый выстрел. Стоящие впереди сопротивленцы попадали, подкошенные смертельным металлом. Юкио же, который тоже был близко к линии огня, успел отскочить и примкнуть к своим товарищам. Быстро перегруппировавшись, антисоветчики сделали выстрел из луков. Стрелы Йоичи улетели куда-то в сторону, и за их полётом пронаблюдал Альбединский, а вот стрелы остальных так немногочисленных лучников попали в цель, раскидав советских военных с фронта и тыла. Кучка земли и камней обсыпала каску комкора, и она недовольно зазвенела. Пехота Союза решила не ждать, и, покрепче взяв ружья, пошла в бой. Первым у их строя оказался Юкио, который ловко отрубил дула двух винтовкок и головы двух солдат. — Эй, иди сюда! — закричал Юичиро и прямиком побежал на комкора. Грозное проклятое оружие, отливавшее зелёным светом, и пугало, и завораживало. — Не стреляйте, — приказал Альбединский, увидев, что один из солдат направил на юношу свою винтовку. — Сейчас мы узнаем, что сильнее: клинок или огнестрел? И тут же комкор вынул из кобуры свой пистолет и навёл его прямо на бегущего Юи. Но выстрелу не суждено было сбыться, ведь по земле прошла пулемётная очередь, поднявшая в воздух клубы пыли и заставившая Юичиро упасть на землю. Грозно блистая башнями, готовыми в любую секунду открыть огонь, на поле боя въехал величественный и пугающий Т-28. Люк открылся, и из него вылез лично командарм Аптекман. — Сильнее всех — танк! — заключил Наум Наумович. — Ни одна машина не выстоит перед его мощью! Сопротивленцы, как и задумывало командование, оказались просто зажатыми в плотном кольце солдат, а подоспевший танк только усиливал это окружение. Советские командиры просто заулыбались, а антисоветчики приняли самые грозные, но и разочарованные лица. — И что будем делать, придурок Юи? — спросил Шихо, прижимаясь к какому-то солдату. Не по своей воле, конечно, а по воле штыка советского солдата, так грозно смотревшего в его сторону. Ответа не последовало. Да и не было тут ответа. Даже Юкио умерил свой пыл и тихо стоял. Но в его тишине было что-то подозрительное… Остальные сопротивленцы были совершенно раздавлены, а Йоичи, казалось, сейчас бросит свой лук и разревётся (что, конечно, было странным, ведь были враги и пострашнее Советов). — А какого исхода вы хотели? Правильно, будем из луков по танкам палить, мечами будем танки бить! Вы бы ещё в меня из пращи, как Давид в Голиафа, постреляли! — рассмеялся Аптекман. И тут начало происходить что-то такое, что командиры коммунистов предположить не могли. Юичиро, сильно сжав своё оружие, резко подался вперёд и обезоружил за раз нескольких солдат, просто обрубив им стволы ружей. Отошедшие военные были повалены на землю, а юноша побежал прямиком на танк. Аптекман, опешивший от такого действия, не смог отдать никакого приказа, а Альбединский не додумался достать пистолет до того момента, как ловким ударом руки оказался опрокинут на землю. Юи молча, но с яростным лицом занёс оружие над бронёй танка в районе места механика-водителя. — Идиот! Мои экраны не пробить! — закричал Аптекман. Но юноша не обратил на это предупреждение никакого внимания, а просто ударил. От брони танка начал исходить какой-то странный дым. Она была пробита! Не до конца, конечно, но пробита! Командарм вмиг залез обратно в свою машину, решив приказать увести её отсюда как можно скорее. — Йоичи, стреляй! — выкрикнул Юи. Его совсем не смущал тот факт, что его друзья находятся в окружении врагов. Да и враги не горели желанием вновь нападать, увидев в руках антисоветчиков подобное, способное разрубить броню танка, оружие. — А если я… если я промахнусь? — испуганно спросил лучник. Сейчас к нему пришло ощущение того, что он может решить исход битвы. Если главное оружие устрашение, этот танк, будет уничтожен, то и солдаты должны будут упасть духом. — Стреляй! Чёрно-зелёная стрела полетела. Советский танк с испугавшимся водителем не смог сдвинуться с места, поэтому орудие смерти, та самая стрела, попала именно в расщелину в корпусе. Раздался взрыв. Повалил дым. Послышался крик. Солдаты, что так яро пытались обступить антисоветчиков, сейчас вовсе побежали, деморализованные до невозможности. Некоторые из них умудрились наступить на валяющегося Альбединского. Аптекман, весь в саже и с явно разбитой головой, вылез из горящего танка. Пошатываясь, он пошёл куда-то. Не видя ничего, командарм шёл куда-то вперёд, но упал, споткнувшись об своего упавшего товарища. Наконец, когда всё уже успокоилось, но сопротивленцы уходить не хотели, командиры приподнялись. — Внимание! Внимание! — заговорил громкоговоритель. — Говорит премьер-министр Японской Республики Такахаси! Слушать предельно внимательно! Съезд народных депутатов пытается не пропустить сообщение в эфир! С этого момента вся власть в стране переходит советско-японской военной администрации во главе с Государственным комитетом по чрезвычайному положению, иначе — штабом. Я, как Координатор Правительствующего совета, досрочно прекращаю полномочия совета и Временного правительства и передаю их управляющему по делам военной оккупации — единоличному исполнительному органу. Съезд народных депутатов прекращает выполнять свои обязанности, передаёт полномочия Советской контрольной комиссии — законодательному и контролирующему органу администрации и должен покинуть Дворец Съездов в течение трёх часов с момента опубликования Приказа номер триста двадцать один, предписывающего вышесказанные действия. Японская Республика прекращает своё существование и становится оккупированной советскими войсками территорией, полностью подконтрольной Вооружённым Силам Союза Советских Социалистических Республик. Любые попытки оспорить Приказ будут наказываться по шестьдесят четвёртой статье УК РСФСР тысяча девятьсот шестидесятого года. Она гласит, что «измена Родине, то есть деяние, умышленно совершенное гражданином СССР в ущерб суверенитету, территориальной неприкосновенности или государственной безопасности и обороноспособности СССР: переход на сторону врага, шпионаж, выдача государственной или военной тайны иностранному государству, бегство за границу или отказ возвратиться из-за границы в СССР, оказание иностранному государству помощи в проведении враждебной деятельности против СССР, а равно заговор с целью захвата власти, — наказывается лишением свободы на срок от десяти до пятнадцати лет с конфискацией имущества или смертной казнью с конфискацией имущества». Всем органам государственной власти Японской Республики подчиниться Приказу! Ни за что не следовать любым актам Съезда народных депутатов, так как с этого момента он объявляется распущенным. Не отвечайте на антисоветскую деятельность! Верьте товарищам! Всех вмиг охватила тьма вопросов. В какой стране мы живём? в Союзе или в Японии? Кто теперь власть? ГКЧП или Правительствующий комитет? Кому подчиняться? депутатам или премьер-министру? Сопротивленцы, те, кто мог ещё здраво соображать, сейчас запутались окончательно: ещё недавно они воевали против Советов потому, что они вторглись на территорию из страны без предупреждения, а сейчас оказалось, что они — это теперь власть! Да и кто тогда Съезд и правительство? Про их конфликт никому даже известно не было. Великие потрясения окончательно сокрушили уверенность в солдатах, поэтому они развернулись и бегом, в самом быстром режиме, побежали в своё укрытие. — Я таки не хочу ГКЧП! — нашёлся Аптекман, посмотрев на сверкающие пятки врагов. — Был у нас уже один. — Состав Государственного комитета по чрезвычайному положению, предложенный Председателем Верховного Совета СССР: председатель — командарм первого ранга Наум Наумович Аптекман, первый заместитель председателя — комкор Валентин Михайлович Альбединский, заместитель председателя — арминженер Евгений Серафимович Калинин, заведующий делами внутренней политики — полковник Атсуши Такахаси, заведующий делами внешней политики — полковник Владилен Валентинович Езерский, заведующий отделом пропаганды — комбриг Дмитрий Арнольдович Крестовоздвиженский. Управляющий по делам военной оккупации — Евграф Ильич Киров. Состав Советской контрольной комиссии: председатель — генеральный армвоенюрист Лазарь Эрастович Яблонский, заместитель председателя — корвоенюрист Нина Леонидовна Даль, управляющий дистанционной интендантской службы — арминтендант Вальтер фон Майер-Пассендорфер, руководитель отдела БХСС — майор милиции Пётр Савельевич Райхельгауз, руководитель военно-контрольного отдела — комдив Кира Сергеевна Воронина, руководитель контрольно-дисциплинарного комитета — Павел Генрихович Баранский, руководитель культмассового отдела — командарм первого ранга Агафангел Микитович д'Актиль-Дунаевский, действительные члены — руководитель ДОСААФ Виктор Владиленович Слободянюк, депутат Верховного Совета СССР Виктор Николаевич Сухомлинский, капитан Иван Петрович Гробовой, полковник Пульхерия Леандровна Злободневная. — Я таки не хочу в ГКЧП! — вновь высказался Аптекман, прослушав сообщение. Стоявший рядом с ним Валентин Михайлович важно и очень укоризненно смотрел вперёд. — Бог со всеми нами, при чём тут Киров?! Он Первый секретарь ЦК Компартии Казахстана, чего его сюда потянуло? У него во власти вторая по размеру республика в Союзе, живи и радуйся, так нет, сюда зачем-то поехал! Дурень старый! Единственный критерий, по которому его могли взять, так это то, что он знает японский язык. Он же сумасшедший — он почти каждую неделю кого-нибудь расстреливает по обвинению в антисоветской деятельности, — возмутился комкор, переведя взгляд на командарма, который лишь беззаботно и всезнающе кивнул головой. — Ну сам подумай, — ответил Наум Наумыч, — где выгоднее, чтобы руководил такой товарищ: во второй по величине в Союзе республике? или в разрушенной стране, где более-менее целыми стоят три города? Валентин Михайлович был вынужден согласиться и, взяв раненого товарища под руку, пойти в сторону ближайших укреплений Советской власти.***
— Прекратить исполнение обязанностей и распустить Съезд имеет право только и исключительно Правительствующий совет, а не его Координатор или премьер! — закричал депутат с трибуны во Дворце Съездов. Небольшое бело-зелёное здание с покатой крышей и колоннами, удерживающими навесы этой самой крыши, построенное явно в европейском стиле и имеющее перед собой статую Ленина, заботливо поставленную Советской властью, стояло посреди обширного сада, где вся трава пожухла, а кусты распрощались с листвой. Мраморный фонтан лишился бортика, а красивый мальчик, венчающий этот фонтан, — правой руки. Флаг Республики был заметно порван, а вот знамя Советов было образцом тщательного ухода, ведь гордо реяло, не смущаясь дырок и заплаток. Внутри этого «европейца на японской земле» происходила невероятнейшая суматоха. Недавнее сообщение премьера вынудило депутатов собраться на Чрезвычайный Съезд. И сейчас, бегая с папками, каждый депутат искренне волновался за своё место, ведь был уверен в том, что советская администрация постарается очистить государственный аппарат от представителей коренного населения. И сейчас, в зале, где на всю несущую стену был повешен флаг Республики, собрались все те, кто могли и хотели сохранить независимость своей страны, кто действительно являлись избранниками народа, а не посаженными на кресла ставленниками Москвы, кто могли бы стать новыми правителями, кто могли бы сблизиться с НДС, а не воевать с ней. Кричавшие со своих мест депутаты были в совершеннейшей и первозданной ярости, ведь их, народовольцев, просто поставили перед фактом, что больше никакой воли народа нет. — Действия Такахаси нарушают Конституцию в пятнадцати местах! — закричал депутат, вскочив с кресла и помахав перед всеми своими исписанными бумагами. Зал загудел в согласительном ритме. — Произошёл государственный переворот! — заключил самый важный депутат в коричневом костюме. Зал загудел вновь.***
Затрещал пулемёт бронеавтомобиля полиции. Стражи порядка поддались приказам Съезда и решили, — величайшая глупость на свете, как может показаться здравомыслящему и непричастному к происходящему человеку, — своими силами взять Дом правительств. Сотни полицейских стреляли по балконам здания из своих автоматов, постепенно разрушая историческое здание. Прикрывшись щитами, эти бравые люди совершенно не страшились превосходства противника — Дом охраняли лучшие советские солдаты и мародёры. Совершеннейшие юноши, ещё столь молодые, уже были втянуты в войну и отдавали жизни за власть Съезда. Но война не судит, молодой ты или старый, перед её лицом все равны. Чёрными тенями среди полицейских шныряли советские диверсанты — те, кто выстрелом своих пистолетов-пулемётов ловко обрывали жизни попавшимся им под руку людям. Громкие выстрели сотрясали воздух — танки защитников правительства отстреливались от нападавших. Роняя щиты на землю, сторонники Съезда погибали, держа в сердцах веру в светлое будущее страны. Осмелевшие мародёры вышли из массивных дверей здания и начали уже полномасштабную баталию, добивая безоружных и раненых полицейских. Не разбирая, кто свой, а кто — чужой, эти трусливые падальщики стреляли во всех. Казалось, именно сейчас все морали рухнули. Диверсанты ловко кувыркались и расстреливали зазевавшихся повстанцев, оставаясь при этом совершенно неуловимыми. Сражаться уже было совершенным образом бесполезно. Советы давили числом. Попытка Съезда сохранить хоть какую-то независимость провалилась.***
Первый выстрел танка ознаменовал обрушение кровли Дворца Съездов. Раздавив гусеницами останки тех полицейских, которые остались защищать депутатов, подъехала очередная машина, открыв огонь по парламенту. Всё происходящее было кровавым месивом: окровавленные и разорванные трупы, разбитые бронеавтомобили и БМП, сорванные флаги Республики, накрывшие собой павших сынов, — всё это скопилось вокруг Дворца Съездов. Ужаснейшая картина, которую себе только могли представить забаррикадировавшиеся в здании депутаты. А танки всё стреляли и стреляли, разрушая здания и хороня под его обломками несчастных людей, которые осмелились противостоять могущественному Советскому Союзу. Всё так быстро прошло. Последний выстрел, и остатки здания, застонав от боли, рухнули, подняв огромную тучу пыли, которая накрыла советских солдат с головой. Всё. Нет независимости, нет Республики, а есть лишь поднятый над руинами советский флаг. События девяносто третьего года в России, когда разрушали Белый дом, вновь повторились, но уже с диаметрально противоположными силами и позициями.***
Товарищ Киров, прибывший где-то под вечер, тут же объявил, что Дворец надо восстановить, ведь именно там он хочет обустроить своё рабочее место. Это был мужчина среднего роста, полноватый, но солидный. На носу сидели массивные полукруглые очки, за которыми его глаза казались мельче обычного. Он имел длинные каштановые волосы, спадающие на плечи и активно развиваемые ветром. Одет Евграф был в белый пиджак, под которым спряталась клетчатая рубашка, и в синие брюки на белых подтяжках. К лацкану пиджака был прикреплён знак «Отличник гражданской обороны СССР», а вся правая часть груди была завешана подобными знаками: «Победитель соцсоревнования», которого дали за шестнадцатый, семнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатые года, и «Ударник пятилетки», которого вообще дали в качестве поощрения, и «Отличный дружинник КазССР», и «Отличник ДПО КазССР». Из медалей был «Ветеран труда» и «За трудовое отличие», из орденов — «Знак почёта». И отдельно, но справа, висел знак лауреата Премии Совета министров СССР, которым Киров очень гордился. — Как страна была отсталой, так ей и остаётся, — решил Киров, скрестив руки на груди и посмотрев время на своих горячо любимых часах «Полёт». Стоявший рядом солдат поправил начальника: — Но их армия превышала нашу по многим параметрам. — Да плевать я хотел на их армию! — взревел Киров. — Они теперь наши, придурок! Они теперь подо мной, понимаешь, тварь такая?! А их армия, где она?! Эти трусливые сволочи расселись по своим бункерам и бояться нос свой высунуть. А я сам под пули шёл, когда мы Алма-Ату от вампиров освобождали! — А Целиноград?.. — спросил сжавшийся солдат. — Причём тут Целиноград?! Теперь всё ЦК, Совмин и Верховный Совет перебрались в Алма-Ату! И эти японцы свою страну так запустили, что жить в степях своей республики приятнее в сто раз! Твари! Сволочи! Евграф Ильич мог завестись с полуслова и начать сыпать оскорбительными фразами. Так и случилось, поэтому солдат, чтобы не слушать больше Первого секретаря, просто последовал в совершенно отличную от его автомобиля машину.***
— Что же, зря вы думаете, что так просто можете от нас сбежать. Де Лаваль стоял посреди кучи трупов советских солдат, периодически отталкивая зонтиком валяющиеся части тел. Аэропорт был совершенно пустым. Лишь где-то вдалеке слышались моторы танков, едущих сюда, да стоял личный самолёт французского президента. Стоявшие позади активист и арминтендант, как самые ответственные, поняли, что что-то пошло не так. — А ты готов к встрече с зонтиком? — спросил Вальтер, припоминая активу своё обещание. — Не волнуйтесь, господа! — воскликнул Антонин, развернувшись к своим товарищам. — Через полмесяца большую часть вампирской аристократии собирают для обсуждения того, как она теряет власть в мире. Я уверен, что они будут там. Да и в Японии, — а я уверен, что именно туда они и направятся, — у меня есть те, кто сможет мне доносить обо всём, что происходит. Нет поводов для волнений. — А вот оружие Наум Наумыча мы так и не испытали, — вспомнил активист. — Вот захватите Бонн, тогда и сможете испробовать своё снадобье на основателе, если вам так хочется. На этом, господа, вынужден распрощаться с вами. Сообщите Ламарку, чтобы немедленно возвращался в Париж! — приказал президент стоящему рядом белогвардейцу и заковылял в сторону самолёта.***
Спустя полмесяца. Середина сентября
Да здравствует Советская власть! Слава советским Вооружённым Силам — защитникам нашей Родины! Народ — голосуй за ЯССР — полноправную республику в составе Союза ССР!
Когда такие призывы появились на улицах, НДС решила переходить к активным действиям. Был разработан план проникновения в Цитадель — административно-тюремный комплекс, возведённый Советской властью и имеющий территорию в несколько районов. Располагавшийся в центре штаб администрации должен был стать целью диверсионной атаки Сопротивления. И сегодня же эта атака должна быть приведена в действие! А вот о последствиях и о том, что заранее всё знающий Альбединский уже готов к подобным действиям, никто не подумал. Жаль, конечно, но ничего изменить уже нельзя…