горло сжалось, я один

Я выдохнул, выпрямил спину и пошел медленным шагом по коридорам особняка. Мне хотелось сейчас оказаться рядом с семьей, но только не здесь. Не в этом ужасном месте, от которого мурашки по коже. А эти люди вокруг, они как-то странно смотрели на меня. Они и раньше не провожали добрым взглядом, но… — Марсель, не может быть, — шепчет одна дама другой, а я невольно ощущаю, как сердце в груди подскакивает. Не может же внезапно в разговоре двух людей из высшего общества всплыть городок на берегу моря? Совпадение? «Неужели, он решил, что сможет опозорить меня, не затронув никак своей персоны». И почему я думал, что речь идет именно о доносе? Почему не стал размышлять, что разговор вообще о том, что я, пэр Франции, родом из бедной деревушки, что у меня нет никакого богатого отца, который оставил свое состояние мне после смерти, а вся моя биография до двадцати пяти лет — плод воображения. Только через несколько минут я заметил, что все рассматривают газеты. «Янина». — прочел я, а сердце в груди больно кольнуло, словно, кто-то невидимой рукой сжал его. Меньше всего на свете я думал о том, что Данглар что-то знает о моем военном походе, о том, что было так давно… еще до приезда в Париж. О том, как из обычного офицера Фернана Мондего я стал графом де Морсер, получил огромное состояние, титул графа. Парижское общество приняло меня без всяких вопросов в те годы — молодой граф с женой и сыном, офицер, воевавший под флагами Родины. Что будет теперь? Неужели, кровавая история снова оживет… «Я должен остановить это все. У них нет доказательств. Нет, ничего…» Наверное, если на моем пути в большую залу попался бы Данглар, то я убил бы его собственными руками. Этот мерзкий человек, который не дает мне спокойно жить, втаптывает в грязь снова и снова. Сначала тем, что хочет поженить детей, далее своим отказом, а теперь еще этим. — Бедный рыбак, не может быть! Эти голоса вокруг, взгляды в мою сторону. Я старался делать вид, что не слышу. Только сейчас я понял, что моя семья тоже узнает тайну. Мерседес и Альбер поймут, как именно нам досталась фамилия, титул, деньги… сын всегда гордился мной, хотел быть похожим, что теперь? Его отец не такой, каким казался раньше. Его отец убил Али Тебелина, продал в рабство дочь паши, чтобы стать тем, кем он является сейчас. В голове хоровод мыслей. Я не понимал, что написано в газете… только лишь о том, что я был бедным рыбаком, либо еще о предательстве и продаже Гайде туркам. Никогда бы не подумал, что кто-то узнает об этом. Моя должность в пэрстве, мой титул, статус, уважение, любовь семьи — все на кону. Я захожу в залу, где сейчас идет бурное обсуждение новости из газеты. Все взгляды устремляются на меня. — Эта новость молния, что всех нас ослепила, — говорит Эрмина Данглар, а я замечаю, что Альбер стоит перед женой, сжимая в руке газету крепко. Он явно встал на мою защиту, потому что для него я был тем, кто воспитал, дал жизнь, он всегда гордился мной. Бедный мой Альбер и подумать не мог, что все, что написано в газете — правда. А Мерседес? Я вижу, как она ошеломлена, как бегают ее глаза, как ей тяжело слушать все эти гадости обо мне. «Ты не должна была узнать об этом никогда». Я делаю еще пару шагов вперед, сжимаю покрепче волю в кулак, чтобы не упасть в грязь лицом перед всеми. Я знаю, что отвечу, знаю, как выйти сухим из воды. У них же нет доказательств? — Господа, не нужно в выводах спешить, — сказал я громко и уверенно, придавая своему взору холодность и озадаченность столь странной новостью, которая оставила бы пятно на моей биографии и статусе уважаемого человека, — это все клевета! Не более того, — продолжил я, подходя к сыну и жене поближе. Я взглянул на них быстро, стараясь как-то сообщить взглядом, что я теперь здесь, я никуда не уйду, я отвечу на эти позорные слова, потому что я не виноват. — Я был доверенным лицом на службе у паши. Он был не только хозяин и друг, больше того, он заменил мне отца. Дочь Тебелина, маленькая Гайде, любила гулять со мной по садам дворца. Я честно служил и охранял Али, хотя и не спас. Такого сражения в мире, никто не видал досель, на каждом углу схватка, за каждым углом дуэль… — говорил я, морщась от воспоминаний того дня, когда крепость была взята войсками. Страшное и ужасное зрелище — кровь, тела вокруг, крики, стоны боли… Я не был уверен, что выберусь живым из той мясорубки. — Их было вчетверо больше, и это решило исход. Плечом к плечу с Тебелином сражался Фернан де Морсер, пока боевая шпага не выпала из руки. Единому Богу известно, как я остался цел. Ярче любой награды — шрам на моей груди! — говорил я громче, с нажимом в голосе, прижав руку к сердцу, где, действительно, тянулся по коже шрам. Окружение побледнело и от этой новости, а Альбер с блеском в глазах смотрел на меня, Мерседес почти не дышала, а кто-то из женщин подавил жалобный вздох, потому что все звучало правдиво, трагично. Барон Данглар поджал губы, мотая головой, а потом замер, когда я взглянул на него с вызовом. «Мерзавец, я убил бы тебя прямо здесь и сейчас! За все это, за этот цирк! За этот позор, который ты хотел навлечь на мою голову, на мою фамилию, семью…» — Крепости Тебелина были разорены и сожжены. Паша доверил мне жену и дочь, но я узнал, что их нет в живых, когда на моих глазах убили и Али… Конечно, все было не так… но свидетелей тому нет, поэтому… «Я единственный, кто может рассказать о случившемся». Я выдохнул, опустил взгляд в пол, стараясь унять дрожь по всему телу. Мне было легко лгать, сложнее было заставить всех поверить в эту ложь. Вокруг все зашептались, кто-то одобрительно сказал, что я не виноват. «Все обо…» Но тут послышался голос Монте-Кристо, как гром среди ясного неба. — Вы ошибаетесь, дочь Али Тебелина жива, — тут вокруг все снова шокировано начинают переговариваться друг с другом, а я инстинктивно сжимаю кулаки, потому что… Гайде давно должна была исчезнуть, я позаботился о том, чтобы она никогда не смогла рассказать правду. — Вот свидетельство о ее рождении, — продолжает Граф, размахивая бумагами, — а вот свидетельство о ее продаже купцу за тысячу кошельков. И здесь упоминается имя — Фернан Мондего. Я все это переношу стойко, холодно смотрю в глаза Монте-Кристо, стараясь побороть в себе желание броситься на него с кулаками, потому что он лезет туда, куда не нужно. Откуда у него эти свидетельства? Зачем ему это все? Он в сговоре с Дангларом? «Но зачем? К чему? Все было так давно. Никто не поверит…» Тут из-за спины мужчины выходит девушка, невольница. Я слышал о ней, точнее Альбер об этом рассказывал. — Узнал меня? А я тебя узнала! — говорит девушка, а я понимаю, что это Гайде. Бледнею за секунду, потом чувствую, как колотится сердце в груди. Снова все смотрят на меня, а Альбер и Мерседес… Я замечаю, как сын сжимает плечи матери, как он кусает губу от всех этих слов невольницы. — Фернан Мондего, ты предатель и подлец! Я вижу кровь, и ты ее не смоешь! Ты весь в крови! Взгляните, господа! Работорговец, негодяй, убийца! Вот так стремительно меня втаптывали в грязь, а я не мог ничего сказать, потому что… не мог. Откуда здесь Гайде? Почему сейчас? Что за ерунда? Я отвел взгляд в сторону, мучаясь больше от злости, чем от совести. — Скажите, он виновен? — спросил Монте-Кристо, когда положил ладони на плечи невольницы, которая для большего антуража — заплакала. — Да! — ответили все вокруг, шепчась, а я не смог больше терпеть этот позор, поэтому, расталкивая народ на пути, удалился из зала. Все смотрели вслед, обсуждая меня… Куда деться? Провалиться сквозь землю? Я опозорен! Я разбит! Моя честь задета, моя биография запятнана кровью… теперь все об этом знают. Я буквально влетел в экипаж, командуя немедленно езжать домой. — Господи, — пробормотал я тихо, сдерживая в себе стоны боли и горечи. Нет ничего ужаснее этого… оказаться объектом насмешек и осуждения общества. Мерседес и Альбер теперь знают, какое чудовище все эти годы жило с ними под одной крышей. Сын теперь знал, что я убийца. Сын убийцы… Мерседес жена убийцы. Какой позор…