Утренняя неразбериха

-Не тяни так сильно, - спокойно говорит Чон Хадо, наклонившись вслед за больно тянущей его голову вниз расческой, зубья которой застряли в ночной путанице черных волос.- Начинай с концов. Ю Чон всегда хотел попросить у Хадо разрешения по утру расчесать его волосы. Такая глупая и невинная просьба. Даже Хадо счел ее, в какой-то степени, милой, особенно, когда его робко просил едва продравший глаза мужчина, которому срочно нужно было что-нибудь сделать с собственным беспорядком на голове. Хадо покачал головой. Ему совершенно не хотелось начинать разговор о том, что в этом деле он справится сам, и вообще - он не какая-то девица! Но поняв, что его, очевиднее всего, оставшийся день будут преследовать эти грустные голубые глаза, он решил сдаться. Когда нибудь, Ю Чон все равно добьется своего. Так хоть - пускай раньше удовлетворит свое любопытство. Хадо поднялся с футона, накинул на свои обнаженные плечи кимоно, резко выправляя одним движением волосы, и вышел из комнаты. Ю почувствовал себя, почему-то, очень глупо, а от осознания этого чувства - стало глупее вдвойне. Он почесал рукой затылок, избавляясь от назойливой мысли и собрался встать привести в порядок себя. Но в этот момент в комнату вернулся Хадо, и в руки Ю Чона полетел гребень. Сам черноволосый мужчина опустился на колени спиной к Ю Чону, расправив плечи, как гордые крылья, и покорно ждал. Генералу королевской гвардии потребовалось десяток секунд на то, чтобы понять, чего от него ждут, чтобы потом засиять от счастья. Он улыбнулся, перехватив гребень удобнее в ладони, и уселся позади. Нерешительно, обдумывая с какой стороны лучше начать, он опустил гребень, и зубья утонули в густых волосах слева у шеи; повел аккуратно вниз, пока не встретил сопротивление прядей. Его рука остановилась, и Ю замер, настороженно следя за Хадо, ожидая реакции. Его друг не дрогнул. Тогда мужчина бездумно продолжил давить сильнее, но не получил желаемого результата. В это мгновение его одолела непонятная робость и смущение. Они знали друг друга с куда более интимных сторон, но он никогда ещё не касался волос Хадо таким образом. Это всегда было чем-то личным и сокровенным, таким как банальная гигиена или даже сами мысли, которых Чон Хадо никогда не разрешал коснуться. Погрузившись в размышления, Ю не сразу понял, что у него ничего не получается - зубья не желали дальше проделывать себе дорогу сквозь густые пряди. Он предпринял еще одну попытку - тщетно, еще одну - и Хадо, которому уже начинало надоедать играть в «терпимость», тут же остановил его: -Не тяни же ты так сильно, варвар! Начинай с концов, - рыкнули на него. Не сразу понимая, о чем ему говорит Хадо, Ю, все же, вытянул гребень и начал водить им по самым кончикам волос, постепенно поднимаясь выше. Ю Чон вдруг понял, что очевидная хитрость ловко ускользнула от него, и ему стало немного стыдно за свою несообразительность. И вот, преисполненный энтузиазмом нового открытия, гребень в руках мужчины свободно рассекал пряди, как челнок темные воды. Прохладный метал зубьев уколол шею Хадо, и тот сморщил нос, почувствовав как по спине бежит стая щекотливых мурашек. Хотелось повести плечом, сбросить очередную волну дрожи, но он терпел и в тайне наслаждался тем, как рука Ю Чона перебирала его волосы, отделяя законченную "работу" от предстоящей. Он с покорностью терпел неумелые, но настойчивые и упорные движения своего любовника; то, с какой педантичной кропотливостью он перепроверял все пройденные участки, где-то, как ему самому казалось, начинал по новой проводить гребнем. Поистине, делая все это с интересом и азартом настоящего ребёнка. Хадо приподнял уголок губ, отметив, насколько это было очаровательно. Но тут же его шею пронзило болью, точно иглой укололи, и он едва успел сжать поплотнее губы, лишь делая шумный показательный вдох. Ю Чон виновато прошептал "прости", ласково потирая пальцем задетое место. На столь невинный процесс потребовалось больше времени, чем ожидал гвардеец, но так даже было лучше, потому что теперь Ю Чон уже просто водил гребнем и ладонью по гладким прямым волосам, видя как млеет Хадо от его прикосновений. Он отложил гребень на кровать и, чуть склонив в раздумьях голову, решал с какой стороны ему лучше начать. Он убрал правой рукой волосы Хадо за другое плечо, отодвигая край его домашнего кимоно. Хадо не сопротивлялся, но заинтриговано, склонил голову к другому плечу, будто невзначай потянувшись за рукой. Ю Чон невесомо тронул губами его шею у самого основания, выше - обжег кожу горячим дыханием, тронул губами подбородок, и мило ткнулся носом в нежное местечко за ухом. Он с наслаждением вдохнул теплый уютный послесонный запах и оставил там поцелуй своими сухими губами. Тронутое место обожгло будто огнем. Хадо чуть вздрогнул и уронил свою голову назад, устраивая её на плече мужчины, и прижался щекой к его горячей крепкой шее. Его обхватили любимые надежные руки, а грубые, мозолистые, но невообразимо теплые ладони накрыли его собственные. И ему больше всего на свете хотелось навсегда остаться в кольце этих рук, застыть, умереть так - если судьба будет милостива. Но это утро совсем скоро обещало прекратить дарить им столь драгоценные минуты тишины, спокойствия и уединения. Необходимо было возвращаться к делам Столицы. Но сильные руки держали крепко, пресекая любые попытки вырваться. В конце концов - у Хадо их не осталось.