Несколько мгновений теневой войны

Перед Майком стояло приятным образом золотистое пиво в толстом, основательном бокале. Он, разумеется, изо всех сил эстетствовал, любуясь оттенками, пенами и открывающимися сквозь бокал видами. Работа, ничего не поделаешь. Больше смотришь — меньше пьёшь. А посмотреть было на что. Два юных мальчика по разные стороны стойки отчаянно флиртовали. Один — отвлекаясь от работы, другой — гнусно отвлекая от работы. «Похожи на нас со Скоттом», — машинально отметил он, оглядываясь на подошедшего Лезерби. Его биография удивила Майка, честно недоумевавшего из-за того, что отличный солдат так круто изменил свою жизнь после службы. Хотя… то, что пытки меняют людей, Майкл знал не понаслышке. Последний раз его самого пытали вместе со Скоттом, и продлись они столько, сколько выдержал Лезерби, где бы был сам Стоунбридж. И сейчас этот вопрос занимал его как никогда раньше. Поэтому он с интересом посмотрел на мужчину, удерживая зрительный контакт достаточно для того, чтобы Лезерби завел беседу и угостил его выпить. Ситуация немного изменилась, когда до Майкла дошло, что Джеймс с ним флиртовал. Наверное, не вырасти он среди свободных в своих взглядах людей, он бы чувствовал себя некомфортно, но тут он не ощущал предубеждений. К тому же флирт оказался полезен для дела — за этим контактом они здесь и оказались, терять его было глупо. В конце концов он же разведчик. Профессионал, который не должен пренебрегать предоставляемой ему судьбой возможностью. Он хлебнул своё пиво и рассмотрел оставленную ему визитку, где было криво нацарапано: «Собеседование через пять минут на кухне». Он решился согласовать это с начальством: — Лезерби назначил собеседование через пару минут. Идти или нет? Подстрахую Камали. Зеро: «Вперёд». Далтон согласилась, а на беспокойство Скотта он решил забить. Просто показал одним им понятным качанием головы: «Не вмешивайся, что бы ни случилось», незаметно отдавая ему свой пистолет и наушник. — Из связи оставляю микрофон. И неспешно прошёл в сторону кухни. Игровой зал казино и кухню разделяли две двери и коридор между ними, где замерли явно предупреждённые охранники, обыскав его на входе, но не мешая ему войти. На хромированной, блестевшей чистотой кухне стоял запах готовящейся рыбы и лука, диссонирующим атмосфере перфомансом застыли здесь же Камали, напряженно замерший перед Лезерби, и два мальчика, ранее флиртовавшие за стойкой, также были изрядно напуганы. — А, Майкл… Присоединяйся к нашей маленькой домашней вечеринке. — Я не помешал, Джеймс? — вежливо осведомился англичанин, игнорируя застывший перфоманс. — Нет, ты как раз вовремя. — Лицо у Лезерби исказилось бешенством, — я хочу освободить одну должность, которую собираюсь предложить тебе. Атмосфера в момент накалилась безумием. Будь Стоунбридж поэтом, он бы сказал, что смерть витала в воздухе. Но он не был поэтом, а был профессионалом на задании, выполнение которого стремительно выходило из-под его и любого другого контроля, напоминая пиздец. Сейчас он пожалел, что с ним не было ствола или хотя бы ножа, а все подручное, что можно было бы пустить в дело, находилось возле любого другого участника, но не возле него. Оставалось полагаться только на самого себя. — Фаран, ты ничего не хочешь мне сказать? — псих, задающий вопросы, словно излучал ауру опасности. — Н-нет, Джеймс. Лезерби внезапно достал пистолет и выстрелил в руку парня. Браво-2: «Зеро! Там был выстрел. Мне заходить?» Зеро: «Браво-2, ждём». Фаран взвыл тихонько, боясь спровоцировать психа ещё больше. — За что, Джеймс?.. Стоунбридж сглотнул, понимая, что недооценил опасность Лезерби. Судя по его поведению, тот явно был не простым садистом, а настоящим сумасшедшим, которому не нужно было причин, чтобы начать палить в людей. — Знаешь, Камали, как я отношусь к предателям? Тот мотнул головой, видимо, мысленно прощаясь с жизнью. Стоунбридж понимал, что ничего не успеет сделать, чтобы спасти того. И, возможно, самого себя тоже — этот тип расстреляет в момент любого смельчака. Браво-2: «Зеро! Его же убивают там!» Зеро: «Браво-2, отставить! Камали пока жив». Браво-2: «А Браво-1 — расходный материал, что ли?!» Прогремел следующий выстрел, но, к удивлению Стоунбриджа, уже в голову второго из мальчиков, забрызгивая Камали и Фарана кровью. Фаран ещё раз тихонько взвыл, утираясь чужой кровью и размазывая свою: — За что?.. Он просто был моим другом… Джеймс… Камали стирал со своего лица капли крови. От Лезерби несло волнами уже не опасности, а бешенства: — Этот гаденыш трахал тебя, Фаран? — Пожалуйста, Джеймс… Мы просто разговаривали… Я не… — Это простой вопрос, Фаран, — мягко повторил тот, что показалось мальчишке ещё страшнее. Слёзы побежали по его лицу, когда он выдавил: — Нет, — понимая, что ничем не сможет переубедить этого сумасшедшего. — Знаешь, Фаран… Тебе очень легко найти замену. Например, какого-нибудь преданного солдата… Такого, как Майкл. — Лезерби повернул голову, не убирая пистолета, направленного то ли на Фарана, то ли на готового сорваться Камали, и улыбнулся англичанину широкой безумной улыбкой, — Майкл, ты преданный солдат? Браво-2: «Зеро… Я вхожу». Зеро: «Стоять, Браво-2! Если влезешь туда — я тебя самого пристрелю за невыполнение приказа!» Браво-2: «Да вы, Зеро, там с ума посходили?» Стоунбридж всем телом ощутил, как происходящее пугало его. Здесь не было укрытий, оружия… и даже физическая подготовка не спасет его от обычной пули в голову. Расстояние до Лезерби не преодолеть, не словив несколько пуль в упор. Он явно переоценил свои возможности подстраховать Камали, и чувствовал себя сейчас по-настоящему голым и беззащитным. И он не должен был делать ничего, что поставило бы под угрозу их операцию. Проводимая операция была важнее всего, работа была важнее всего, поймать их приоритетную цель — Аль-Зухари было прежде всего. Самого Стоунбриджа в этом списке не было. Поэтому он сглотнул и кивнул психу. — Что, Майкл? Я не слышу. — Да. Я преданный солдат. — Во рту пересохло. Камали смотрел на него умоляюще. По крайней мере так казалось бравому сержанту, который ощущал, что единственное, что он мог делать — это правильно отвечать на вопросы безумца. — Майкл, у меня есть должность моего личного водителя и телохранителя. Фаран еле выдавил, ожидая, что следующая пуля достанется ему просто за ненужностью: — Джеймс… Я… — Не вмешивайся! — Но… — Я сказал заткнись! — рявкнул Лезерби, водя пистолетом. — Видишь ли, Майкл, Фаран также мой любовник. И он уверен, что никто больше не справится с его обязанностями, как бы он себя не вел. — Что?… — сержант сначала не понял то, каким образом касалась его личная жизнь какого-то мелкого охранника-пидора. Вернее, машинально отказался догадываться, но Лезерби помог ему избавиться от незнания с особо выверенной язвительностью, скользя по Майклу оценивающим, возбужденно-воспаленным взглядом. — Ты, Майкл, был заинтересован в работе, когда зашёл сюда. Я перечисляю тебе обязанности, которые придется выполнять, чтобы работать на меня, — Лезерби улыбнулся. — Мне показалось в баре, что тебя не затруднит эта малость. Стоунбридж сам не понял, как выдохнул, осознавая то, куда его привел легкий флирт в баре. И чем это сейчас грозило самому сержанту. Перспективы заставили его спину окаменеть, а все тело застыть. — Не затруднит. — Он ощущал себя кроликом перед гипнотизирующей его змеёй. — Тогда будь добр, продемонстрируй это. Я предпочитаю иметь моих мальчиков сзади, если тебя интересует поза. Браво-2: «Зеро, вы там в своем уме! Он же его… Вы это слушать будете?!» Зеро: «Если ты влезешь, Скотт, я тебя уже предупредила». Браво-2: «Грёбаная извращенка! Он же твой приказ исполняет! Ты это ему приказывала?!» Зеро: «Заткнись, Скотт». Переводя взгляд с Камали на Фарана и психа с пистолетом, Майкл сглотнул, не решаясь двинуться. Выбор между сопротивлением, чтобы сохранить свою гордость, и подчинением, чтобы сохранить свою и чужую жизни, и, черт побери, не провалить операцию, на которую он сам подписался… Перед его глазами промелькнуло воспоминание о видео со смертью Бакстера — мгновенная смерть без надежды выбраться. Так сдохнуть совершенно не хотелось. Лезерби мотнул головой: — Ты — солдат. Хороший английский солдат. — Он уже говорил ему, что думает о хороших солдатах и аде, простые слова сейчас ощущались удавкой на шее Майкла, затягивающейся и мешающей дышать, — не думаю, что тебя смутило убийство или труп. Но в чем я уверен, так это в том, что ты понимаешь, что сейчас не время отступать, солдат. И злить меня. «Три жизни и проваленная операция или твоя гордость, сержант Стоунбридж», — мелькнуло в его голове. Смотреть на Камали было нельзя — это выдало бы его с головой. Майкл сглотнул и расстегнул ремень на джинсах, потом пуговицу. Зажужжала молния. «Скотт!…» — желание, чтобы напарник ворвался и убил скотину, чередовалось со страхом сдохнуть в ситуации, которую ещё можно разрулить с пользой для работы. «Внедрился… Внедряться сейчас будут в тебя, сержант Стоунбридж». Он спустил белье вместе с джинсами и положил ладони на стол. Даже в этой позе он мог напасть на Лезерби и свернуть ему шею, когда тот подойдет. Это означало загубить операцию и, вполне вероятно, сдохнуть. Он мельком глянул на Камали, а тот старался не смотреть на него. «Десять лет чужой работы…» Браво-2: «Я тебя своими руками придушу, Зеро!» Зеро: «Лезерби его не убьёт. А если убьёт — я лично разрешаю вам пустить мне пулю в лоб. Он даст задний ход. Ждите». Браво-2: «Я не могу это слушать, Зеро, я же живой человек! Его надо вытаскивать!» Лезерби подошёл сзади, по звукам расстегнул ширинку и сплюнул себе на ладонь, растирая плевок по члену. «Псих психом, а уздечку порвать боится». Что ещё мог порвать Лезерби, Майкл старался заранее не представлять. Он почувствовал ещё влажную ладонь на загривке, пистолет касался его затылка, что заставило его подчиниться и грудью прижаться к столу, стараясь расслабиться. Просто расслабиться и дать ублюдку поиметь себя, как какую-нибудь шлюху. «Та же пытка, тебя уже пытали, сержант. Просто ещё один ублюдок, который будет пихать в тебя… Ну, хоть не нож». Он всегда считал, что у него — высокий болевой порог. Особенно после того, как его обрабатывал тот бывший коп-колумбиец. Сейчас вместо него был бывший солдат-шотландец. Но сейчас это явно не помогло, в том числе и расслабиться. Он надеялся обойтись закушенной губой, но, не выдержав, застонал в голос, когда шотландец впихнул свой член ему в задницу. И жгущая, пульсирующая боль ознаменовала, что повредил при этом Лезерби явно не уздечку. Его насильнику этот процесс очень понравился: — По сравнению с ним, Фаран, — возбужденно произнес он, — ты перетраханная гарнизоном подстилка. Ладонь Лезерби прошлась по спине вниз, надавливая на поясницу и заставляя прогибаться, чтобы этот ублюдок мог вставить поглубже. Того заводило всё, что он делал: и оглаживание подкаченных плечей, и грубое оттягивание кожи на спине, и то, как он запустил руку ему под рубашку. Грубые пальцы скользнули на грудь и прошлись по порезам и ожогам, что оставил на нем Ягуар, которые ещё не успели затянуться и начали кровить. Майкл попытался прижаться к столу сильнее, чтобы уйти от этой боли, и надеяться, что насильник так быстрее кончит и завершит свою пытку. Лезерби задрал на нем рубашку и провёл пальцами по вскрывшимся ранам, исследуя их на ощупь: — Сколько же у тебя настоящих шрамов, солдат… Они ещё не зажили? Это хорошо. Такому убийце, как ты, Майкл, убийце своей страны, не нужно прятать свои шрамы. Это твои медали, солдат, которые ты носишь на своем теле. Так пусть они будут заметными… Нажимая большим пальцем возле одного из ожогов, Лезерби выбивал стоны, а ухватив за плечо, чтобы вставить ему глубже, сорвал несколько швов с обработанного пореза, заставив Стоунбриджа дернуться и вскрикнуть. — Тебе они так идут, — Лезерби начал засаживать ему быстрее. — Они делают тебя нежнее, да, Майкл? Да… Ты такой живой сейчас… Они изменяют твою чувствительность, делают тебя настоящим… Браво-2: «Пытки — это не повод вытаскивать человека, да? С Бакстером было так же?» Стоунбридж не сразу понял, что вода, появившаяся на столе под его лицом — это его слёзы. Казалось, это никогда не закончится. Горло саднило душимыми на корню криками, которые прорывались глухими болезненными вскриками. Потная ладонь крепко сжалась на шее, чуть не придушив, и вызывая желание проблеваться. Ком, стоявший в горле, мешал этому. Браво-2: «Черт, черт, черт! Майор, вы должны придумать хоть что-то. Или придумыванием займусь я!» Зеро: «Сидеть! Даже не вздумай рыпнуться без моей команды». Наконец, Лезерби кончил в него и отступил. Перестав ощущать нацеленный в голову ствол пистолета, Майкл выпрямился, стирая кровь с прокушенной губы и одеваясь. Мир перед глазами плыл и казался нереальным, как и произошедшее. — Вот видишь, Фаран. Даже первый встречный может тебя заменить. Но. — Лезерби улыбнулся своей полусумасшедшей улыбкой, — ты мой. И уйти от меня ты сможешь только сдохнув. Ты понял? — Да, Джеймс, — чуть слышно выдохнул перепуганный парнишка, у которого все ещё кровоточила рука. Псих подошёл к стоящей на столе открытой барсетке, положил в неё первую партию неогранённых алмазов и извлек скрученную в рулон пачку стодолларовых купюр. — Надеюсь, твои сомнения и вопросы, Камали, ты в дальнейшем оставишь при себе. Не забудь, что ты мне должен. Камали кивнул и вылетел из кухни, не взглянув ни на кого, кроме Лезерби. Майкл подавлял всю ту ненависть и бешенство, что вызывал в нем шотландец. «Я убью его позже», — мысленно пообещал он себе. — Спасибо, Майкл, что поучаствовал в моем маленьком домашнем шоу, — Лезерби провел рукой с деньгами по его груди и положил их ему в карман. — Этого должно хватить за доставленный тебе дискомфорт. — Спасибо, — он пропихнул вежливость через плотно стиснутые зубы. Этот ублюдок явно не экономил на своих шлюхах. И умел назначать им цену. Майкл ненавидел эти деньги также сильно, как человека, давшего их ему. — Не забудь мою визитку, если предложенные условия работы тебя все-таки устроили. — Лезерби похлопал Майкла по щеке и провел большим пальцем по припухшей нижней губе британца. — Непременно об этом подумаю, — Майклу даже удалось выдавить из себя улыбку. Выходя, он вспомнил, что эфир был общим, но в этот момент ему было все равно. Браво-2: «Камали ушёл. Я за Майки». Зеро: «Браво-2, не упускай объект из виду». Браво-2: «Да пошла ты! Я сначала за Майки». Браво-3: «Зеро, это Браво-3. Бойфренд тоже вышел». Зеро: «Браво-3, Браво-4, берите бойфренда. Браво-2, подтвердите приказ». Браво-2: «Через пару минут». Скотт отключился от общего канала и завернул вслед за скрывшемся в туалете Стоунбриджом.

***

«Это как пытки. Иногда просто ничего не можешь сделать. Повторяй себе это почаще, сержант Стоунбридж», — он вырубил микрофон и уже проблевался, но поднять взгляд на свое отражение так и не смог. — Майки, — протянул Скотт шепотом. Других слов у него не было. Единственное, в чем Дэмиен твердо был уверен — это в том, что можно подбодрить его хотя бы по имени. Во всём остальном он уверен уже не был, потому что попытка хлопнуть друга по плечу провалилась. Хорошо хоть всерьёз драться не стал. Майкл вздрогнул как от удара электрохлыстом и резко откинул его руку. А врезать хотелось нестерпимо, желание выпустить агрессию накатывало внезапно и очень сильно. И никакой боксерской груши под рукой, только напарник, который ничего не сделал. Но он же сам сказал Скотту ничего не предпринимать. Это был его выбор. Скотт был в этом не виноват. — Надо было захватить пива, — пошутил Скотт, — но я решил, что вы, англичане, в туалетных кабинках только кокаиновые дорожки втягиваете. Скотт и его шуточки были сейчас кусочком привычного спокойствия, возвращающего голову в рабочее состояние. А с агрессией сержант Стоунбридж разберётся как-нибудь потом. Теперь у него хотя бы есть это «потом», хотя и неизвестно насколько. — Надо было захватить пива, — с утвердительной интонацией повторил британец, словно заново осознавая реальность вокруг. Неживой человек ненастоящего мира, учащийся разговаривать заново. — Мне сгонять? — оживился Скотт, будто не понимая, что пива сейчас Майку будет мало. — Ты сейчас на открытом канале? — спросил Стоунбридж вместо ответа, вспоминая про связь с коллегами. Ёбаную связь, которая все время работала, пока он был там. На всю их чертову компанию в пять рыл, не считая Камали и урода с его подстилкой. — Нет, — сказал Скотт, в одно слово бросив всё, что он думает о суке-Далтон. — Разве я матерюсь через слово? Значит, нет. Он достал наушник и пистолет Майкла, не решаясь отдать. Стоунбридж его нерешительности сейчас не разделял — забрал, но наушник сунул в карман, а пистолет за ремень за спиной. От необдуманного движения тело отдалось болью, он покривился и покосился на напарника. «Наслушался? Хватило?» — душевное равновесие друга и его эмоциональные высказывания заботили сейчас Майкла крайне мало. Все силы уходили на то, чтобы справиться с злостью и болью. — Хорошо, — ровно ответил Майкл. — Мне нужно какое-то время побыть одному. — Ты не застрелишься по ошибке, если я сейчас отвалю? — Скотт тщательно маскировал степень свой обеспокоенности и ненависть к двум людям за это — Далтон и Лезерби. — Ты же не слышал… У нас задание остановить Камали. Стоунбридж вздрогнул от предположения напарника, все ещё плохо понимая то, насколько херово он сейчас выглядел и ощущал себя, и подкорректировал последнее высказывание, чтобы не было двусмысленности: — Все нормально. Ты не в счёт. А вот связь была бы лишней. Дэмиен был сейчас единственным человеком, общество которого британца не пугало необходимостью общения. С Дэмиеном было спокойно, потому что было привычно. Тот был рядом в самые трудные моменты… и эти моменты заканчивались. Они оставляли их где-то позади и двигались дальше. С Дэмиеном было хорошо, даже когда все было дохрена плохо, как сейчас. — Нихуя ненормально, Майки, — коротко отрапортовал своё отношение Дэмиен. Поставил перед фактом своего собственного мнения по данному вопросу, на которое Стоунбриджу сейчас было плевать. — Поехали отсюда. Ты поведешь, — он бросил Скотту ключи от машины. Нормально-ненормально, но сделать с этим Майкл точно сейчас ничего не мог. — Это Браво-2, дайте координаты объекта, — Скотт помедлил, сжимая ключи. — Браво-1 со мной. Зеро: «Браво-2, Камали выезжает с парковки и движется по центральной на восток» — Вас понял, преследуем. — У нас есть обезболивающее? — все ещё безжизненным тоном спросил Майкл, когда они сели в машину. «Интересно, поможет ли таблетка ещё и от отвращения, и от тошноты?» — он надеялся, что та вообще поможет. Хотя всегда можно выпить больше, чтобы подействовало наверняка. — Есть. Аптечка в бардачке вроде. Насколько всё плохо? — осторожно уточнил Скотт, стараясь, чтобы в его интонациях было не слишком много обеспокоенности. — Может, к врачу? Майкл ему сейчас совершенно не нравился. Три точки срыва было у этого человека. Когда умерла любовница, когда умерла жена… и сейчас. Но сейчас-то у него никто не умер, а помертвел так, что смотреть страшно. Снова провалился в кроличью нору стойкий оловянный солдатик. За это Скотт готов был разорвать и Лезерби, и собственное начальство. И больше всего сейчас американцу не нравилась собственная беспомощность, он даже слова подобрать не мог, косясь на напарника. — Если отвечу, мне придется тебя убить, — пошутил Стоунбридж. Шутка вышла неудачной — из-за монотонных интонаций прозвучала почти всерьез. Он бы не принял сейчас никакую помощь, кроме той, что собирался взять сам, и меньше всего хотел открывать о себе больше, чем Скотт мог услышать. Тот и так слышал больше, чем Майкл бы хотел. И он изо всех сил старался не думать о том кто и что слышал это ещё. «Укол эффективнее, но это если попросит еще раз… И лучше бы не попросил». Судя по взгляду англичанина, тот сомневался в эффективности таблетки, но тоже решил, что лучше начать с нее. Точнее с двух. «Одна или две — главное, чтобы не подсел», — решил для себя Скотт. Он только надеялся, что его половинку просто прогнули, а не сломали. Но по этому же хрен поймешь. И с допросом лезть было идеей дурной, ещё и от него шарахаться начнет. У Скотта просто язык чесался растормошить напарника вопросами, чтобы тот хоть немного ожил, но ему не хотелось, чтобы Майкл от обычных слов еще раз дернулся, как от удара. Или сделал что-нибудь неразумное. Тот словно прочитал его желание поговорить, как это было у них всегда — просто ощущение, общее и понятное, как дыхание — одно на двоих. — Спрашивай уж, — равнодушно сказал англичанин, — а я отвечу. И дальше не будем отвлекаться от задания. Скотт на всякий случай проверил, выключена ли связь. Это должно было быть только между ними, он понимал это сейчас как никогда чётко: — Ты хочешь, чтобы мы его убили быстро или медленно? — Зависит от того, как будет лучше для выполнения задания. А это не предугадаешь, ведь так? — холодно отпарировал Майки. Будто он хоть что-то мог предвидеть в этом долбаном мире. Будто хоть что-то от него зависело. — Мы можем форсировать события! — Скотт не ставил свою злость и ненависть выше злости Майки, она вырывалась сама и требовала действий. И разбивалась о кокон холода, в котором сейчас пребывал британец. — Я мог убить его в любой момент, Скотт. Ты же не сомневаешься в этом? — он отвечал на неозвученное, на то, что действительно было причиной. Их работа была важнее личного. Сначала она. На этом он сейчас держался, чтобы не развалиться. — Конечно нет, но… — Дэмиен понимал, что Майки свой выбор уже сделал. Даже если бы он сам сделал совершенно другой. — Разговор окончен. — Он не позволил Скотту выбить опору, за которую сейчас держался. Даже из самых лучших побуждений того. Дальше Стоунбридж как собеседник иссяк, и обещанного ответа Скотт не получил. Смирился, что с этим придется разобраться позже. В конце концов, терпения у них на двоих было даже больше, чем у каждого на себя самого. Они дождутся подходящего момента, и Скотт узнает ответ Майки.

***

Майкл заговорил только когда они оказались дома у Камали. Короткими фразами, максимально отстраняясь от произошедшего так, чтобы не давать повода для уточняющих вопросов. Скотт чисто по-человечески понимал сейчас желание Камали сбежать с дочерью и бросить операцию. Он бы тоже схватил Майкла и утащил его в то путешествие духовного пути или как там тот его называл. Добрались бы до Мексики, пили бы текилу и забили на всё. Сейчас же завершить миссию для них стало делом принципа, отказаться от неё означало обесценить решение напарника. А Скотт просто не мог так поступить. А ещё ему очень хотелось пристрелить эту сволочь, изничтожить эту тварь, чтобы не портила больше воздух. И это должен был сделать Стоунбридж, обязательно сам, решить наконец и спустить курок. А он, Скотт, подстрахует, и добьет, чтобы эта гниль точно не встала больше никогда. — Я не собираюсь утверждать, что понимаю тебя или даже людей, вроде тебя. Но тебе нужно закончить то, что ты начал. Стоунбридж говорил то, на что у Скотта не хватало сейчас понимания. «Наверное, именно от него эти доводы будут весомей», — Скотт пытался не думать о том, как малодушно сейчас с его стороны было молчание. Но оловянный солдатик явно не был готов к тому, как вывернет всё Камали, который явно не хотел получать указаний от настолько безумного и безбашенного человека, с которым его свела судьба: — Тебе легко говорить. Что терять такому, как ты? — Своё я уже потерял. — Коротко отрезал англичанин. И любовницу, и жену, и надежды на семью и детей. И теперь вот остатки гордости растоптали. И всё ради дела, ради чертовой работы. — Оно того стоило? — все-таки задал Камали свой чертов уточняющий вопрос, который так хотел обойти Стоунбридж. «Будто Майкл мог тогда хоть что-то сделать», — сердился Скотт. Англичанин явно не собирался обсуждать произошедшее, пусть даже со свидетелем, замолчал и отстранился. Когда они уже были возле машины, возвращаясь назад в штаб, Стоунбридж не выдержал и зло выпалил: — Вот какого черта, а? — и он мотнул головой в сторону оставшегося где-то там в доме Камали. — Он мог бы и прямо спросить меня. — Да просто боялся снова по морде от тебя получить, — утешающе произнес напарник, — вот и юлил. — Хоть ты не смей меня жалеть, слышишь? Горло ещё болело, как и тело, об остальном Майкл старался не думать, но эти взгляды Дэмиена и утешающий тон не давали ему просто забыть. Агрессия, которую разбудил в нем агент из Лэнгли, снова искала, но никак не находила выхода. — Да я ни слова не сказал, — удивился Скотт. — Да тут и говорить ничего не надо. Ты либо украдкой пялишься, либо смотришь на меня, как на побитую собаку. Это был мой выбор, Дэмиен, — он ткнул в его сторону пальцем, словно подкрепляя свою мысль. — Да нифига подобного! Тебе просто не оставили выбора. Тебя зажало между двумя психами, одним из которых было твоё непосредственное начальство. Не жди, — Скотт хотел хлопнуть друга по плечу, но в результате махнул ей, так и не заставив себя повторить неудачный опыт, — что я так быстро успокоюсь и обо всем забуду. Его движение было неловким, привычный им двоим жест, обычно подкрепляющий внимание друг к другу, оборвался ещё до того, как должен быть тем утешением, которое мог дать британцу Скотт. И это не укрылось от британца, который понял, что неосознанно сглотнул, испугавшись самого обычного прикосновения — успокаивающего, добродушного и дружеского, от самого безопасного для него во всем мире человека. — Поехали, Майки, — перевел тему Скотт, садясь в машину. — Кстати, можно задать тебе ещё вопрос? — Я прямо чувствую себя участником викторины в пабе, Дэмиен, — съязвил Майк, смиряясь с тем, что его проблема оказалась больше, чем он думал, и поддерживая шутливый настрой напарника, который явно хотел его порадовать очередной остротой. Скотт развернул машину и втопил педаль газа, выезжая на трассу: — Что ты там такого сделал, что тебя приняли за гея? — он посмотрел на напарника простодушным взглядом своих голубых глаз. — О, отвали, Скотт! — фыркнул Майкл, чувствуя, как ему становится чуточку легче. С шутками американца жизнь была веселей. — Не, вот правда. Ты это как-то сыграл? Ты знаешь какой-то секретный прием? — Скотт был сам внимание и дотошность, готовый впитать новую информацию от дорогого друга. — Ну, что ты за дерьмо, — ухмыльнулся Стоунбридж, благодарный судьбе за такого напарника, который мог рассмешить его даже когда все было чертовски безрадостно.

***

Назавтра у них была запланирована новая боевая операция. Скотт свалил на «психотерапию», а Стоунбридж, оставшись в одиночестве, добрался до душа и попытался смыть с себя произошедшее. После чего выпил обезболивающее и завалился спать. Он проснулся под вечер от настойчивого стука в дверь, скатился с постели, зажимая в руке пистолет, и чуть приоткрыл дверь: — Скотт… Что ты здесь делаешь? — он окинул подозрительным взглядом стоящую за спиной американца женщину, та сжимала в руке приличную по размерам сумку, — и… ЭТО КТО? Дэмиен улыбнулся и подмигнул спутнице: — Не подождёшь тут минутку? Та кивнула. — Майки, пусти. — Скотт протиснулся в дверь, притворяя её за собой. — Только не говори, что притащил ко мне свою подружку лечить мои душевные травмы, Скотт. Чего я сейчас точно не хочу, так это трахаться. Он знал, что с напарника станется позаботиться о нем таким образом. Будто после этого может хотеться секса с первой встречной. Хотя сам Скотт уж точно бы не отказался от такой щедрости даже после… Но это Майкл проверять на практике не собирался, не приведи судьба с работой узнать. И если уж трахаться, то точно не с какими-то левыми бабами с непонятным оборудованием. Ему сейчас вообще не хотелось ни к кому прикасаться. Или терпеть чужие прикосновения. — Что, даже втроем? — Дэмиен изо всех сил старался успокоить напарника. Готового к чертям психануть британца, который явно ничего не сделал, чтобы позаботиться о себе. И не собирался давать ему себе помочь. Будто Скотт бы отступил от своей половинки и сделал вид, что ничего не было. «Точно, Дэмиен притащил мне шлюху», — решил Стоунбридж по его ответу. Это взбесило британца, пробудило тщательно убранную подальше ярость. Он рыкнул: — Да ты издеваешься! — Ага, — американец похлопал напарника по груди, пытаясь чуток отодвинуть его с пути, чтобы открыть дверь. Майкл понял все совершенно неправильно и отреагировал. Отреагировал так, как реагировал хорошо обученный военный при нападении, то есть заблокировал противника, не давая ему пошевелиться, прямо на полу всем своим весом. Выпустил свою злость на первый подваливший объект, который проигнорировал все знаки «не влезай, убьет». Для Скотта это мини-сражение больше напоминало попытки выбраться из сплющенного автомобиля, чем борьбу с живым человеком. И лучше так, чем на кулаках раскладывать кто здесь сильнее и кто прав. Пусть и наглядней, и по душам было бы, да Скотт так меньше всего сейчас хотел со своей половинкой обращаться: — Тише, тигр, тише… Все хорошо. Хватка британца не изменилась. Он сжимал в руках Дэмиена настолько неосознанно, провалившись в свою ярость, что практически его не слышал и не собирался слушать. Напряжение, что держало его все это время, медленно достигло своего апогея. — Знаешь, тяжело объяснять что-то, когда тебя придушили мордой в пол… — снова попытался освободиться Дэмиен. На каком-то уровне Майкл несомненно понимал, на кого сейчас накинулся и почему сделал это. Но боль и ярость клубились внутри и застили глаза, заставляя тяжело дышать в крепко зафиксированного Скотта. Запаха знакомого и надежного Дэмиена хватило, чтобы всё ограничилось просто усиливающимся против его воли захватом. — Отпустишь меня? — хрипловато уточнил американец, сдаваясь и не дергаясь. — Через какое-то время… — интонация Майкла была очень ровная, словно он был не здесь, его хватка усиливалась волнами. Волнами проходящей сквозь него ярости, нахлынувшим потоком воспоминаний. И напарник, хрипевший под ним, был сейчас единственно правильным ощущением во всем к черту неправильном сержанте-британце. Тем, который эту ярость тормозил, просто оказавшись так близко к нему. Скотт не мог ничего делать, да и не пытался. Поза для полной блокировки спарринг-партнёра таки существует, если партнёр блокирующий тяжелее блокируемого килограмм на десять-пятнадцать, сильнее, и находится в неадекватном состоянии. Особенно если партнер блокируемый не только запрещённых приемов избегает, но и вообще никакого вреда наносить не собирается. — Майки, — тихо позвал Скотт, — Майки, все хорошо. Только я сейчас отключусь, приятель. Он как следует дёрнулся, рассчитывая на то, что Стоунбридж не будет предпринимать достаточных мер для того, чтобы подавить его попытку сопротивления. Британец убрал хватку, что далось ему с трудом, и откатился в сторону, после чего также медленно и ровно произнес: — Похоже, со мной не все в порядке, Дэмиен. Думаешь, мне стоит пройти экспертизу? Майкл смотрел мимо него, словно размышляя вслух над своим идиотским вопросом, а не со Скоттом советуясь. — Нет, Майк. Мы с Далтон договорились убрать эту запись из отчета. Начальство не узнает. Дэмиен растирал шею и разглядывал британца, не зная, как подступиться к тому. — Вы с Далтон договорились? Я умер или в параллельной реальности? — тот даже смог выдавить подобие улыбки, обозначая, что не просто прослушал, но и услышал напарника. — И чтобы начальство не узнало точно — тебе не стоит обращаться к посольскому врачу. — Ты имеешь ввиду к психологу? — уточнил британец со всем вниманием к планам дорогого друга. — Я имею ввиду к… — Скотт затормозил, — в общем, по поводу травмы. — Ага. Я и не собирался. — Отрезал Майкл. Дэмиен помедлил: — Тогда ты будешь не очень рад, что я нашёл тебе врача, готового не спрашивать ничего и просто тебя осмотреть и подлатать. Британец подлетел с пола, встревоженно глядя: — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — Майкл… — Скотт давил, — ты бы сам поступил также, будь у меня проблемы. Подумай сам, это просто врач. Ты её видел, она… — и тут Скотт понял, что на ум приходят совсем не те аргументы, которые остудили бы снова вспыхнувшего британца, и вывернулся, — … не опасна. — Ненавижу, когда ты разговариваешь со мной, как взрослый. — Британец злился, но больше не пытался напасть, что радовало Скотта. Столкнуться со взбешённым, молотящим по корпусу и неконтролирующим себя сержантом Стоунбриджем ему не хотелось и в хороший день. — Нет. Я поступаю, как твой друг. Тебе завтра прикрывать меня, а мне — тебя. «Ну, хотя бы не шлюха», — подумал Майкл, успокаиваясь. Скотт просто делал то, что было нужно. И это британец мог принять, как логичное поведение. Не то чтобы Стоунбридж не мог справиться с этим пунктом сам… Он потер лицо, смущённый и растерянный: — Ладно. Но больше никогда не смей так делать! — И не подумаю, — сказал Скотт и открыл дверь врачу, не давая времени Майклу сказать что-либо ещё. — Проходи. Это доктор Ракель Элинсон, Майки. Я подожду тебя в машине.

***

Скотт просидел в машине долго, периодически поглядывая на часы. Прошло целых два часа, прежде чем дверь его машины открылась. Дэмиен улыбнулся: — Привет, красавица. Все в порядке? Жить будет? — Да. Я закончила. — Ракель поставила сумку на заднее сидение и села рядом с ним. — Говори куда тебя отвезти. Обратно? — Да, — женщина определенно стала молчаливей после возвращения. Дэмиен завел машину. Спешить он не собирался: — Сколько с меня? — Твой приятель уже заплатил мне. И… если ты собираешься дать мне деньги, чтобы я рассказала подробности, у тебя ничего не выйдет. — Отрезала доктор Элинсон. — Это почему? — Удивился Скотт. — Он мне понравился. И я решительно соблюдаю врачебные тайны, — ливанка неуверенно говорила на ломаном английском. — Всегда любил решительных женщин. — Он подмигнул ей, — как насчёт того, чтобы посидеть со мной в баре? — Или полежать с тобой в номере? — она легко прочитала интерес Скотта, что не могло тому не понравиться. — Этот вариант мне нравится даже больше, — Дэмиен улыбнулся. — Скотт… Я с дежурства, и мне завтра с утра снова на дежурство. У нас с тобой ничего не выйдет. — Ты много работаешь, Ракель. А я хорошо умею расслаблять женщин и делать им приятно. Она как-то ненормально напряглась, покосившись на него: — Ты правда не понимаешь, когда нужно останавливаться? — Просто ты мне понравилась, — обезоруживающе улыбнулся американец. Они проехали ещё несколько улиц, когда Дэмиен заговорил снова: — А тебе часто приходится это делать? Ракель недоуменно уточнила, чувствовалось, что сказывался языковой барьер: — Накладывать швы? Я хирург, Дэмиен, я делаю это практически каждый день. В смысле, каждый свой рабочий день. — Швы? Их было много? Она промолчала, наградив его укоризненным взглядом. — Что? Ты сама это сказала. Я просто хотел узнать, часто ли ты подрабатываешь. Вдруг, — Скотт улыбнулся, выкручиваясь, — мне ещё раз понадобятся твои услуги. Неофициально. — Скотт, твой приятель мне понравился больше. Знаешь, забудь мой номер, — хлопнула дверью Ракель, когда он затормозил у больницы. И она скрылась в здании. Дэмиена это не слишком взволновало. В отличие от информации про швы.