Безлюдно.

       — Хороший был сегодня день, — блаженно вдыхая полной грудью сырой питерский воздух, протянул Ваня, оглядев беглым взглядом ночной город. — Согласен, — подтвердил Мирон, еле заметно улыбаясь. — Наконец - то побыли вместе, — сворачивая в тёмный переулок, сказал Фёдоров, приобнимая Евстигнеева за плечи и сразу же оборачиваясь назад, чтобы убедиться, что никто их не видит.       Парни, не спеша, шли по тёмному переулку, смеясь, вспомнив старые моменты из их жизни, когда они даже и не думали о том, что когда - то будут вот так беззаботно гулять ночью, вдвоём, по уши влюблённые друг в друга. — А помнишь, как наш Порчанский впервые попробовал нашу, русскую водку? — Заливаясь диким смехом, еле выговорил Ваня. — Да как такое забыть? Его лицо тогда нужно было видеть всем! — Сквозь смех выдавил из себя Мирон, держась рукой за живот, который уже болел от такой длительной порции смеха. — Мы ещё на закусон ему маринованный огурчик подсунули, — снова вспоминал Фёдоров, вызывая у Ивана новую порцию искреннего хохота. — Он ещё долго не мог понять, что это за огурчик такой, с таким "странным" вкусом, — Евстигнеев уже практически валялся на полу.       Ещё минут десять ребята заливались смехом, вспоминая своего португальского друга и очень забавные истории, связанные с ним.       Когда парни уже хоть немного, но пришли в себя, они натыкаются на глаза друг друга, пристально вглядываясь в них. Что у Вани, что у Мирона яркие, красивые голубые глаза, но у каждого они были по - своему прекрасны. Здесь, в этом переулке, освещаемом лишь парой тусклых фонарей, разглядеть цвет глаз трудно, но всё же можно.       Мирон подаётся немного вперёд, аккуратно накрывая своими губами чуть потрескавшиеся губы Вани, облизывая их языком и просовывая его в рот Рудбоя. Проходится языком по дёснам, вызывая у Ивана тихий стон, и Мирон не выдерживает, крепко впиваясь в его губы. Целует нежно, будто впервые целуется, робко так, будто боится спугнуть. Рукой поглаживает небритую щеку Евстигнеева, задевая жёсткие волоски пальцами. Через минуту отстраняется и, хватая Ваню за запястье, куда - то бежит, ведя его за собой. — Куда мы бежим? — На ходу спрашивает Рудбой. — Сейчас всё увидишь, — Мирон заворачивает за какое - то заброшенное здание, прижимая Ваню к стене, расставив руки по бокам. Наклоняется к шее "друга", опаляя тёплым дыханием и рисует языком незамысловатые узоры, вырисовывает незаметные кружочки и загогулинки. Шея всегда была эрогенной зоной Ивана, поэтому он тихо постанывает, слегка приоткрыв ротик, чувствуя как его член в штанах твердеет, упираясь в ширинку джинсов. — Может не тут? — Тяжело дыша, чуть ли не срываясь на стон, спрашивает Рудбой, пока Мирон продолжает нежно покусывать его за тонкую кожу на шее, оттягивая на себя и засасывая её, оставляя лиловый засос. — Да не ссы ты, тут безлюдно, — шипит Янович, поглаживая через ткань джинсов возбуждённый член Вани. Ловкие пальцы Фёдорова уже трудились над тем, чтобы расстегнуть кожаный ремень Евстигнеева. Он отлично справился с этим заданием, поэтому уже через полминуты он спускал со своего парня джинсы, вместе с боксерами, высвобождая его вставший член наружу. Охра лишь молча следил за действиями своего партнёра.       Мирон, предварительно облизав ладонь языком, ловко обхватил член одной рукой, умело надрачивая Ване, что вызывает у него новые, еле слышные стоны. Рука рэпера медленно проходится по всей длине, оттягивая крайнюю плоть то вверх, то вниз, каждый раз ускоряя движения. Наблюдая за тем, как Ваня закатывает глаза от наслаждения, тяжело дышит, сдерживая свои сладкие стоны, Мирон тоже возбуждается. Фёдоров продолжал удовлетворять Охру ещё несколько минут, пока не стало понятно, что он доходит до оргазма. Ване хотелось кричать на всю улицу, но нельзя, иначе их могут услышать. Мир, видя, как Ваня со всех сил старается подавить стон, но это у него плохо выходит, грубо целует его в губы, и Рудбой стонет ему прямо в рот. Тело предательски дрожит от накатившейся волны полученного оргазма, а ноги практически не держат на земле, спасает лишь то, что Мирон прижимает его всем своим телом к жёсткой стене.       На руке Яновича осталась сперма Евстигнеева, которую он аккуратно слизывает языком, что снова возбуждает Ивана, который смотрел на всё это, кусая собственные губы.       Грубо развернув Ваню лицом к стене, в которую он упирается руками, прислоняясь к холодному кирпичу щекой, Мирон пониже снимает его штаны, оголяя упругие ягодицы. Быстро расправившись со своими штанами, он, наконец, высвобождает свой член, смазывая его слюной. Раздвинув ягодицы Вани руками, Мирон приставил головку члена к его анусу. Ваня сразу же вздрогнул, вспоминая, как ему было больно в первый раз. — Готов? — Соблазнительно шепчет на ухо Рудбою Мирон. Иван тут же закивал головой и, зажмурив глаза, произнёс: — Давай. Мирон немного надавливает и головка уже входит внутрь, вызывая у Охры тихий всхлип. — Тихо, — услышав это, успокаивает его Фёдоров, продолжая медленно входить. Конечно, он сейчас задумался о том, что сначала хорошо было бы его растянуть пальцами, но уже поздно, поэтому он уже полностью входит в него, слыша, как его возлюбленный тихо хнычет и что - то мычит. Ваня крепко стиснул зубы, сжал кисти в кулак и напряг все мышцы, надеясь хоть немного унять боль. — Потерпи, сейчас приятно будет, — продолжал успокаивать его Мирон, нежно поглаживая парня по ягодицам. Евстигнеев даже немного расслабился, когда услышал голос любимого, который так заботливо успокаивал его и старался сделать всё как можно более безболезненно, но когда Мирон начал медленно двигаться в нём, то парень снова напрягся, кусая костяшки на руках. Фёдоров изо всех сил старался не сорваться, потому что этот вид жалостливого котёнка его очень возбуждал, но понимая, что это его любимый человек, которому причинять боль он просто не имеет право, рэпер пытался менять углы, стараясь найти ту самую точку. И когда он услышал из уст Вани тихий стон, он понял, что попал туда, куда нужно и уже более уверенно продолжал фрикции, получая удовольствие.       Каждый раз Мирон ускорял движения, параллельно кусая Ваню за ушком, отчего тот кусал уже и так искусанные до крови губы. Когда уже оба подходили к концу, Янович, понимая, что Рудбой может не сдержаться и застонать в полный голос, закрыл его рот рукой, стараясь хоть немного приглушить звуки. Так и было. Ваня просто уже не мог стоять на ногах, по его телу прошла мелкая дрожь, а внизу живота он почувствовал очень приятные спазмы, которые разносились по телу, словно ток, заставляя кончики пальцев на ногах неметь. Он стонал в руку Мирона, пока тот тоже наслаждался подступившим оргазмом и ароматов мужских духов Охры.

***

— Неужели ты не смог дотерпеть до дома? — Застегивая ремень на джинсах, усмехнулся Ваня. — Не смог, — честно признался Мирон, наблюдая за Евстигнеевым. — Просто твой язык, орудующий у меня во рту, снёс мне башню, а до дома ещё пиздовать и пиздовать, — хрипло проговорил Фёдоров. Ваня лишь тихо посмеялся и обнял Мирона, на что Мирон его обнял в ответ, и парни медленно поплелись пешком до дома...