Застенчивость — это хорошо

У Моррисси натуральный нервный срыв. Он сидит на расшатанном деревянном стуле в лобби отеля, прислонив голову к стене. И на лице у него выражение, которое бывает у маленьких детей, когда они не получают то, чего хотят. И он непрерывно жалуется — с того самого момента, как они вошли в этот маленький отель. И всё из-за того, что отель допустил небольшую ошибку с их номерами. Ну, может быть, не «небольшую». Может быть «огромную», «гигантскую» ошибку, если смотреть на это с точки зрения Моррисси. В отеле перепутали, кого куда селить. Каждый участник группы должен был получить одноместный номер. Однако вместо этого оказалось, что забронированы две двухместные комнаты, и из-за наплыва постояльцев других свободных номеров просто нет. И всё бы ничего, если бы в номерах было по две кровати. Но это двуспальные номера, то есть номера с большой кроватью для двоих, и это означает, что им предстоит спать вместе. Моррисси расстроен донельзя, он в отчаянии повторяет: — Я не могу спать ни с кем в одной кровати, я просто не могу. Если бы на месте Моррисси был кто-то другой, Джонни бы, пожалуй, даже обиделся. Они ведь вроде бы как даже встречаются, уже почти месяц. Поскольку речь идет о Моррисси, то «встречаются» — это громко сказано; иногда, будучи в приподнятом настроении, Моррисси может взять Джонни за руку, этим всё и ограничивается. Иногда они сидят, обнявшись на диванчике в студии во время перерывов в сессиях звукозаписи, шепчутся и хихикают. И уж совсем редко случаются целомудренные поцелуи, от которых Моррисси краснеет и улыбается, несмотря на невинность этих поцелуев. И опять же, поскольку речь идет о Моррисси, Джонни прекрасно понимает, что нежелание ложиться вместе в одну кровать не следует принимать лично на свой счет. Ясно, что он просто не умеет себя вести в ситуации, предполагающей интимность. Он просто совершенно неопытен. Майк и Энди уже ушли в свой номер, усталые и не способные больше выносить поведение солиста. Джонни приходится одному уговаривать его встать со стула, на котором он сидит уже почти десять минут, и пойти уже наконец-то в комнату. — Давай, Моз, ну пожалуйста! — вздыхает Джонни, он раздражён и ужасно хочет спать. — Мы ничего не будет делать, ладно? Я не знаю, что именно между нами происходит, но я ни к чему не собираюсь тебя принуждать. Ты мне не безразличен, Моз, может быть, даже слишком, и я... я просто... я правда очень устал и очень хочу спать, но я не могу оставить тебя здесь одного. Пожалуйста, ради меня, давай пойдём в номер. К удивлению Джонни, странное выражение задумчивости появляется на секунду на лице Моррисси, прежде чем он встаёт, берет Джонни за руку, и они идут в номер. Слава тебе, блин, Господи. Они принимают душ, переодеваются в пижамы и устраиваются в кровати. Моррисси даже не возражает против того, чтобы прижаться друг к другу. Обниматься на удивление приятно. Джонни кладёт голову ему на плечо и слышит, как стучит его сердце, отчего сердце самого Джонни бьётся чуть быстрее. — Хорошо, — шепчет Джонни, стараясь не разрушить хрупкий момент. Моррисси улыбается и расслабленно закрывает глаза: — Согласен. Джонни так и не может понять, почему после всех этих жалоб и стенаний, он в итоге так легко согласился лечь с ним в кровать. — Почему ты был так против? — тихо спрашивает он. Моррисси напрягается, и Джонни тут же жалеет о том, что задал вопрос. «Ну вот и отдохнули», — думает он. Но Моррисси постепенно расслабляется и начинает кончиками пальцев рисовать невидимые узоры на руке Джонни, раздумывая над его вопросом. Они молчат некоторое время, после чего Моррисси шепчет: — Не знаю.

***

Моррисси просыпается, вздрогнув и слегка вскрикнув из-за своего... «приятного» сна. Ну и конечно же, определенная часть его тела очень явно реагирует на то, что он спал, прижавшись к Джонни. Ему остается только молиться, чтобы Джонни не проснулся, потому что иначе он не сможет не заметить его эрекцию. Но поздно. Джонни тихо смеется и целует Моррисси в шею: — Я вообще-то это чувствую, знаешь ли. Моррисси невероятно смущен, он уверен, что его щеки пылают от стыда. Он не знает, что ответить, и не понимает, сердится ли Джонни на него или нет. — Хочешь, я?.. — Джонни замолкает, нежно и долго целуя Моррисси в шею, а тот дрожит всем телом. — Хочешь, я тебе помогу? Глаза Моррисси становятся совсем огромными, и голос Джонни возбуждает его ещё сильнее. Он не узнаёт сам себя. Он не был так возбуждён с подросткового возраста, да и тогда никто не предлагал помочь ему с его «проблемой». Никто никогда не притрагивался к нему, и он чувствует, что всё так и должно оставаться. Но сейчас рядом с ним лежит Джонни, целуя его и предлагая сделать очень, очень интимные вещи... — Кто-нибудь раньше дотрагивался до тебя? — тихо спрашивает Джонни, уже зная ответ. — Нет... Я никогда... — Моррисси не в силах продолжать от смущения. — Расслабься. Я обо всем позабочусь. Джонни проводит рукой по груди Моррисси поверх футболки, останавливаясь и прикасаясь к его соскам через ткань. Моррисси вздыхает. Его соски твердеют несмотря на то, что в комнате тепло. Джонни опускает руку ниже и забирается под футболку, поглаживая его чуть выше пояса пижамных штанов. Дыхание Моррисси учащается, он ещё сильнее напрягается от соприкосновения с тканью пижамы и чувствует ещё большее смущение. Он не может реагировать по-другому. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного, все его нервные окончания как будто горят, его руки покрыты гусиной кожей, а ведь Джонни ещё даже ничего не сделал. Моррисси морально готовится к тому, что Джонни опустит руку ещё ниже, но этого не происходит. Вместо этого Джонни сам сдвигается по кровати, и его голова оказывается на уровне бедер Моррисси, он нежно целует его чуть ниже живота. Джонни смотрит на него и почти застенчиво спрашивает: — Так нормально? Моррисси кивает, прежде чем успевает сообразить, что именно его друг собирается сделать. Джонни быстро стягивает вниз его пижамные штаны, и тёплая влага окружает головку его члена. Моррисси издает почти нечеловеческий звук. — Боже... Джонни, что ты делаешь? Это же... — ещё один стон слетает с его губ, — ...негигиенично. Джонни приподнимается и смотрит улыбаясь на Моррисси, зрачки которого расширены от возбуждения. — Просто позволь мне сделать это для тебя. Лежи и наслаждайся. Моррисси подчиняется, он лежит, издавая вздохи и стоны, и его голова мечется по подушке, пока Джонни ласкает его ртом. Он и не подозревает, что Джонни в это время ласкает и себя, получая необыкновенное удовольствие от тех почти непристойных звуков, которые слетают с губ Моррисси. Моррисси протягивает руку вниз и вплетает пальцы в волосы Джонни, отчего тот слегка стонет, удерживая член Моррисси во рту. И этого хватает, чтобы Моррисси, откинув голову и вскрикнув, кончил, выплескиваясь маленькими толчками Джонни в рот. Этот крик и ощущение, как его друг кончает, доводит Джонни до оргазма, и он снова тихо стонет, изливаясь себе в руку. Моррисси ничего не замечает и не видит, он лежит, обессиленный, и только чувствует, как последние спазмы дрожи пробегают вдоль его позвоночника. Он чувствует, будто внутри него что-то сломалось и теперь у него больше нет костей, и он просто парит в воздухе. Это удивительно прекрасное чувство. Джонни встаёт к огромному огорчению Моррисси, но только чтобы сполоснуть руки и сделать несколько глотков воды. Он тут же возвращается и обнимает своего теперь уже точно любовника. Моррисси улыбается и целует Джонни как раньше, невинно, с сомкнутыми губами, прежде чем отвернуться, закрыть глаза и провалиться в сон. И тут Джонни начинает неконтролируемо смеяться и довольно громко спрашивает: — Вот так, значит? Мне можно брать в рот твой член, а ты даже не можешь поцеловать меня как следует, с языком?