– Ты не должна видеть меня такой.
Разбитой. Сломанной.– Конечно, Маки-чан. Но я не уйду.
Вдохи Макишимы становятся более рваными. Выдохи – громкими. "Я не уйду" звучит как " я люблю тебя". Макишима улыбается. Старается. На руки Юске падают слёзы. Джинпачи плачет. Тодо прижимается к груди Макишимы. Слушает угасающее биение сердца и рваные вдохи. Джинпачи кажется, что она задыхается.Она сама не разбирает, что шепчет что-то про обещания, что-то про встречи, что-то про занятия любовью и что-то про конец света. В голове Джинпачи лишь мысль о том, что Макишима заберет воздух из этой комнаты с собой.Макишима хочет, чтобы Тодо ушла.
Навсегда. Осталась. Тоже навсегда. Тодо задохнётся, когда Маки-чан умрёт.Она оставит Тодо разбитой. И сломанной, как сама Юске.
В старых альбомах Макишимы – Тодо. И Юске искренне жаль, что она больше не сможет нарисовать Джинпачи. Густой, кровавый смех заполняет пустоту. И звучит так оглушительно чисто, что Тодо становится страшно. Вместе со смехом Макишима хотела выблевать всю боль. Свою и Джинпачи. Юске закрывает глаза, и ей кажется, что она летит. Тодо кажется, что она срывается.Джинпачи летит в пустоту.
Макишима тоже. Они слишком хорошо об этом знают. Тодо думает, что хотела бы продлить жизнь Маки-чан. На минуту. На час. На месяц. Но знает, что ей не хватит. Ни-ко-гда. Они задыхаются слишком долго. Скоро дыхание Макишимы оборвется. Юске пыталась жить. Делала глубокий вдох и пыталась жить.У неё выходило лишь умирать раз за разом.
Тодо задыхается, когда Макишима сама тянется к ней и целует. Джинпачи чувствует вкус крови.– Ты ведь останешься со мной, Маки-чан?
Джинпачи утыкается в висок Юске.Сегодня Макишима Юске умерла на её руках.