Я сбит с толку, без шуток, я не могу понять тебя. Что же происходит в этой чудесной головке? Я с тобой в этом волшебном и загадочном приключении И голова идет кругом, не пойму, что это со мной, но я буду в порядке.
В Сергиев Посад мы приехали за несколько часов до концерта. Погода в феврале не радовала, но настроение у меня было как никогда приподнятым. Сегодня начинался наш тур, а, значит, с этого дня нас ждёт замечательное путешествие сроком в два месяца и длинной в пятьдесят городов. Я ликовал, потому что мечтал об этом. Но я старался никому не говорить о своих чувствах, потому что был довольно скрытным человеком. Единственным, с кем я хорошо общался, был Митя Стаев. Вот с него-то и началась история, которую я хочу вам рассказать.***
Первые шесть концертов прошли как в тумане, но зато Петропавловск-Камчатский запомнился всем. Я сидел с Митей в гримерке, как вдруг к нам зашла Юля Николаева. Девочка, с которой мы оттанцевали два номера в своём сезоне, один из которых, кстати, взяли в тур. Она не была мне безразлична, но и назвать влюбленностью то, что я испытывал, нельзя было. Мне было интересно наблюдать за ней, потому что я хотел понять, что она чувствует. Другим она могла показаться подростком, маленькой девочкой, но для меня она была бойцом, который привык сражаться. Поэтому сейчас я сидел удивленный и думал, что же она задумала в этот раз. Ведь в её голове всегда было тысячи мыслей, не дававших ей покоя. — Чем занимаетесь, ребят? — наконец спросила она с улыбкой на губах. — Не видишь, да? — усмехнулся Митя, показывая на еду, стоящую на столе. — Сами значит едите, а ребёнку не предлагаете? — обиженно проговорила Юля, надув губы. — Ну на, дитя, шоколадку съешь, — не смог отказать я девушке. Да, о ней хотелось заботиться. Но нет, для меня она все еще не была ребёнком. — А ты её ещё покорми, Вань, — вдруг произнёс Митя, добавив, — Детей же кормят, верно? — обращаясь уже к Николаевой. Последняя, к моему удивлению, уставилась на меня вопросительно. Я вздохнул и принялся разворачивать шоколад. Когда с упаковкой было покончено, я отломил маленький кусочек от плитки тёмного шоколада с фундуком. Я протянул его Юле и стал ждать. Митя отвлёкся от своего телефона и уже наблюдал за нами. Да, странно же я выглядел в тот момент: парень с лохматыми волосами из-за долгой поездки, протягивающий руку с шоколадом девушке, сидящей напротив. Николаева же, казалось, была ничуть не обижена на то, что Митя назвал её ребёнком. Наоборот, она ловко откусила кусочек сладости с моих пальцев, а после и вовсе забрала весь шоколад, легонько приконувшись к моей коже губами. Мягкие, но слегка обветренные по краям, они заставили меня смутиться. А Юля молча удалилась из нашей гримерки. Шоколад способен поднять настроение любому маленькому человечку. Жаль только что для меня Юля уже давно выросла. Ещё одиннадцать концертов осталось позади. Наша дружба с Митей росла, но кроме того я понял, что стал общаться и с Софой. Я знал, что нравлюсь девочкам, но искренне надеялся, что Софа будет лишь моей подругой. Но в Красноярске я понял, что ошибался. Я шел к сцене, чтобы размяться, как вдруг услышал женские голоса. Я понимал, что подслушивать нехорошо, но в тот момент во мне взыграло любопытство, и я подошёл поближе, чтобы понять тему беседы. — Знаешь, а он ведь мне нравится, — говорила Софа, а в моей души разогрелся интерес. — А ты уверена, что Ваня тоже такое чувствует? — спросила Юля, а еле удержался от того, чтобы сесть на пол и тяжело вздохнуть, закрыв лицо руками. Я не чувствовал ничего подобного, поэтому быстро ушёл на сцену, чтобы решить, что делать дальше, так и не осознав, что девичьи голоса я все же перепутал. Ещё три города я старался вести себя так, словно ничего не слышал. Да и Софа не предпринимала каких-то шагов для нашего сближения, но я все чаще стал замечать в нашей компании Николаеву. Я не возражал, потому что все еще наблюдал за ней. Во Владимире она попросила прийти к ней в гримерку, чтобы обсудить кое-что очень важное. Я мысленно решил, что это Софа подослала ко мне девушку, и был твёрдо уверен, что расскажу Николаевой о том, что ничего не чувствую к её подруге. Однако, как оказалось, Софа тоже не чувствовала ко мне ничего. Я нравился Юле, и её признание вывело меня из колеи. Я был сбит с толку и поэтому оттолкнул её, сказав, что мы не можем быть вместе. Она выбежала в коридор, даже не скрывая слёз. А мне в первый раз захотелось верить в то, что она все ещё маленькая девочка, которая не может долго грустить. А потом следующие тринадцать городов были для меня моим собственным адом. Я не мог видеть Николаеву, зная, что причинил ей боль. Тогда я ещё не понимал, что влюбился. Мы прибыли в Йошкар-Олу рано, поэтому мы с Митей решили перекусить в гримерке, пока другие ребята занимались своими делами. Только открыв большую плитку тёмного шоколада с фундуком, я увидел, как Юля заходит к нам. Они с Митей обнялись, я же молча кивнул в знак приветствия. Она была явно озадачена чем-то, а потом сказала, что думала, здесь будет только Стаев. Я пожал плечами, уже собираясь уйти, как вдруг услышал: — Что, снова едите и мне не предлагаете? — со вздохом спросила девушка, как в тот раз, обиженно, надув губки. Я молчал, потому что помнил прикосновение её губ к своей коже, а Митя, кажется, был не прочь повторить подобный перекус. — Так это ты у Можайкина спрашивай, он же твоя личная нянька. Николаева слегка мотнула головой, а я вдруг сел на место и отломил шоколад, протягивая ей. Сначала она хотела взять его рукой, но я решил покормить её как в тот раз. Она удивлённо повела бровями, а я тем временем краем глаза заметил, как Митя вышел из помещения, с кем-то разговаривая по телефону. — И зачем ты это делаешь? — спросила Юля, как только услышала звук закрывающейся двери. — Хочу позаботиться о тебе, — сразу же ответил я, даже не думая. Она фыркнула, но взяла шоколад, и я снова ощутил мягкость её губ. Мы стояли посередине гримерки, и я смотрел, как она доедает сладость, слегка испачковшись. Я убрал шоколад с краешка губы, дотронувшись большим пальцем до её лица. Она вздрогнула, смутилась, сделала шаг вперёд и поцеловала меня сама, обхватив шею руками. Я вздрогнул, но ответил на поцелуй, сам не заметив, как начал поглаживать девушку по спине, забираясь под её футболку. Когда нам не хватило воздуха, мы отстранились друг от друга, и я посмотрел в её глаза, которые смотрели на меня с любовью. И огнём, который горит в глазах у каждого человека в детстве. Пятнадцать концертов подряд после того вечера мы целовались в гримерке очень часто, потому что не могли насладиться друг другом сполна. Я растворялся в её волосах, она вдыхала запах моего одеколона, и в этот момент, клянусь, мы были счастливы. В Тольятти мы уже зашли слишком далеко, наши футболки валялись на полу, за дверью слышались просьбы открыть дверь, а я лишь слушал стоны своей маленькой девочки, не понимая, как смогу остановиться. Но Юля прекратила все сама, когда я уже был готов оставить её без какой-либо одежды. Она сказала, что пока не готова, а я кивнул, отстраняясь. Тюмень завершила наш тур, потому что после должна была начаться «Битва сезонов», в которую Егор пригласил и нас с Юлей. Я был счастлив с ней, и радовался, что она подошла ко мне после нашего последнего концерта. Она была почему-то грустна, и мне сразу же захотелось обнять её и напоить горячим чаем с лимоном, как делал всегда в таких случаях. — Ты чего, Юль? Не расстраивайся, — сказал я, находясь в слегка растерянном состоянии. — Нам надо поговорить… В общем, Вань, я поняла кое-что вчера. Мы не можем быть вместе… Ты… Ты уже хочешь большего, а я не могу тебе этого сейчас дать. Я верю, что ты можешь подождать, но я не хочу, чтобы ты лишался из-за меня чего-то. Мы расстаемся… Прощай… — сквозь слезы закончила она и сразу же убежала от меня куда-то вглубь здания. Я стоял и не понимал, что делать. Я стоял и не знал, почему она ушла. Я стоял и понимал, что тур — это целая жизнь. Наша с ней жизнь, которая, к сожалению, закончилась. Но я должен постараться вернуть всё, очень постараться.Ты мое начало и мой конец. Даже когда я проигрываю я побеждаю. Потому что я отдаю тебе всего себя, И ты отдаешь мне всю себя. Я отдаю тебе всего себя, И ты отдаешь мне всю себя.