Боевой клич

Сегодня в Вене было дождливо. Тяжелые мокрые капли смывали накопившуюся за лето пыль со стекол, даровали свежесть, а еще огромные лужи. Черный автомобиль представительского класса чуть не облил женщину с огромными сумками, но водитель не остановился, чтобы извиниться, а поехал дальше. Окна были тонированы, а впереди, на капоте, были два промокших до последней нитки трехцветных флажка, которые обвисли, но не потеряли своей яркости. Внутри автомобиля была делегация из России. Русские сразу дали знать, что такую инициативу, как «Соковианский договор» поддерживают, однако хотят внести некоторые ясности. За последние несколько лет они у себя в стране обнаружили множество мутантов, но не совершали той американской ошибки. Все сверхлюди были под контролем, служили в специальных подразделениях, а те, что помоложе, обучались в закрытых институтах. Мутанты и так были в русской узде. Алиса Трубецкая раскрыла широкий черный зонт и вышла. По ее светлому плащу все равно стекали капли, а носы коричневых кожаных сапог были мокрые. Швейцар открыл ей дверь в отель, затем Алиса вошла в просторный и теплый холл. Вокруг было множество светильников, освещавших помещение и находившихся там людей. — Мадам, вам письмо, — к Алисе подошла девушка-менеджер и передала конверт. — Спасибо, — она кивнула и прошла к лифту. В ее номере было темно и очень тихо, только барабанивший по стеклу дождь нарушал устоявшуюся атмосферу. Алиса сняла сапоги и поставила их в угол, затем повесила плащ и раскрыла зонт, чтобы высушить. Она прошла вглубь комнаты, не обращая внимания на сидящего человека, хотя ее обрывистое и тяжелое дыхание выдавало Алису с головой. Включив торшер, она, наконец, произнесла: — Ну и зачем ты пришел? — Стив не мог не заметить, что ее руки трясутся. Девушка подошла к небольшой кухне и поставила чайник, потому что нешуточно замерзла. — Мне нужна твоя помощь, — Алиса потянулась к своей сумке, а затем достала оттуда ингалятор. Она прикрыла глаза и несколько раз судорожно вдохнула лекарство. — Мы с тобой не виделись почти полтора года, я надеялась, что все прошло, — Трубецкая села напротив Капитана. — А теперь ты снова являешься и просишь помощи. Chert, Стив, тебе не стоило приходить. Она барабанила тонкими пальцами по столу, не смотрела на него. Стив в свою очередь вглядывался в ее лицо, воскрешая в памяти ощущения, которые возникали у него, когда он к нему прикасался. Много воды утекло за эти полтора года, многое изменилось, но не она. Алиса все еще была немного болезненной, худощавой, но от того не менее красивой. Светлые волосы были уложены на затылке, карие глаза наполнила влага, которую она старательно скрывала, отворачиваясь. Роджерс соврал в этот раз, потому что просто хотел снова увидеть ее, пусть это и означало бы разбередить старые раны. Алисе сейчас было очень тяжело, потому что она старательно посыпала пеплом свои чувства к Стиву все это время. У нее даже почти получилось, ведь когда не видишь человека достаточно долго, то начинаешь забывать черты его лица, голос, прикосновения. Но Капитан был человеком известным во всем мире, поэтому преследовал ее, постоянно взирая с экранов телевизоров, обложек журналов и книг. Трубецкая ненавидела себя за эту слабость, ненавидела Стива за то, что не могла его забыть. Даже обращение к квалифицированному специалисту и курс препаратов не помогали. Здоровье Алисы и так было ни к черту, а теперь из-за постоянных нервных срывов она нередко не могла стоять на ногах. — Не молчи, скажи что-нибудь, — голос девушки хрипел, Алиса старательно избегала его взгляда. — Я пришел проститься, теперь уже точно навсегда, — Стив говорил медленно, думая над каждым сказанным словом, потому что понимал, Алиса на грани. — Я не собираюсь мириться с «Соковианским договором», придется действовать силой. — Делай, как считаешь нужным, — Роджерс предполагал самые разные варианты реакции Алисы на их встречу, но самый страшный – холодное безразличие – почему-то не учел. — Слышал, у тебя свадьба через месяц, — как бы невзначай сказал Стив. — Да, он дипломат, — конечно, Стив следил за ее жизнью. Он знал все о ее будущем муже – Никите Гончарове. Стив не требовал от Алисы верности ему, потому что понимал, что девушка не принадлежит ему и никогда не будет. — Ты его любишь? — Стиву было тяжело задавать этот вопрос, потому что он не знал, захочет ли услышать ответ. — Я его уважаю, — по мнению Алисы, Никита был просто замечательным: очень заботливым, добрым, он всегда был рядом, когда ей это было нужно. Она даже была немного влюблена в него, надеясь, что потом это чувство перерастет в настоящую любовь. — Если ты осуждаешь меня сейчас, то знай, что ты не прав. Мне уже скоро двадцать восемь, Стив, я хочу нормальную семью, нормальную жизнь, где все разложено по полочкам… Алиса не знала, убеждает она себя или его. Но одно она все же знала твердо: у Алисы Трубецкой и Стива Роджерса никогда не будет будущего. В этот момент закипел чайник. Алиса встала, чтобы заварить себе чашку ароматного напитка, когда Стив внезапно схватил ее за запястье и притянул к себе. Он все еще сидел на стуле, когда в порыве какого-то страха обнял ее. Алиса очень растерялась, но все же осторожно коснулась кончиками пальцев его пшеничных волос. Девушка даже не заметила, как по ее щеке скользнула одинокая слеза. Она порывисто вздохнула, а затем зарылась руками в чуть влажные от дождя волосы, вдыхая полной грудью знакомый аромат. Стив уткнулся ей в живот, ощущая тепло, которое до этого момента было для него запретным и очень далеким. Алиса наклонилась, чтобы коснуться губами его макушки, а затем произнесла: — Уходи, — она почувствовала, как Стив вздрогнул. — Я отпускаю тебя.

***

Инга больше не могла находиться в Вене, ей было тяжело быть среди всех этих людей. Договор она все равно уже подписала, поэтому нет смысла затягивать эту поездку. Когда она вернулась в свою квартиру, то было уже за полночь. Она никому не сказала, что возвращается, потому что очень сильно хотела побыть одна. Перед глазами все еще был пепел, оседающий на нее и других, словно снег, а еще мертвый король Ваканды и его безутешный сын. Слишком тяжело, кажется, будто эти камни вины и бессилия вот-вот раздавят ее. Инга будто похудела на несколько килограмм и осунулась. Бежевая майка висела на ней, скрывая белоснежные повязки на талии. Вытаскивать осколки было болезненно, но не настолько, чтобы вытеснить страх из ее души. Рихтер очень боялась того, что будет дальше. Все зашло слишком далеко, никто из них не предполагал такого поворота событий. Но все это правда, взрыв был наяву, о чем услужливо напоминали ссадина на левой щеке и множество мелких ран в боку. Новые стороны ее способностей заставляли трястись от страха и безысходности. Инга поняла, что начинает чувствовать приближающуюся смерть человека независимо от своего желания. Там, в госпитале, в котором она провела два дня, она ощущала почти физически, что человек скоро умрет. Погибших было не так уж и много, однако Инга чувствовала с точностью до одного часа, когда для кого-то приходит время отойти в мир иной. Это пугало и выбивало из колеи. Чашка упала, но не разбилась, когда у Инги тряслись руки, и она пыталась налить себе воды. Она наклонилась, кривясь от боли, чтобы поднять ее, когда раздался звонок в дверь. Девушка шепотом выругалась на немецком, решив, что лучшим решением сейчас будет притвориться, что ее нет дома. — Герда, открывай, я знаю, что ты дома. Рихтер утерла краем майки свои зеленые глаза, не желая показывать свою разбитость Пьетро, который каким-то образом узнал, что она вернулась. Максимофф стоял на пороге, жадно вглядываясь в лицо своей девушки, ища признаки ранений. Парень очень расстроился, когда увидел Герду в таком состоянии. Ему казалось, что в Вену он отправил цветущую и пышущую жизнью девушку, а взамен ему вернули лишь ее оболочку, набитую кусками битого стекла. Девушка никак не поприветствовала его, просто отошла, чтобы впустить Пьетро внутрь. С собой Максимофф принес запахи улиц и свежих булочек с корицей, которые купил в круглосуточной пекарне за углом. — Почему ты не сказала, что вернулась? — сначала Инга не отвечает на этот вопрос, лишь открывает настежь окно и полной грудью вдыхает ночную прохладу и наслаждается шумом ночного города. — Не хотела никого видеть, — она просто пожимает оцарапанными плечами, от чего сердце Пьетро сжимается. Он не должен был бросать ее, не должен был оставлять одну, зная, что очень нужен ей. Парень кладет бумажный пакет на стол и подходит к девушке, беря ее за плечи. — Ты был так нужен мне, Пьетро. Но тебя не было. — Прости меня, — обнимает ее со спины, зарываясь носом в темно-русые волосы. Он мог снова потерять ее там, снова остаться один. Тяжело разрываться между дорогими двумя тебе женщинами, правда? — У Джоанны снова случился приступ, — как бы не замечая его прикосновений произносит Инга. У нее, на самом деле, были от Пьетро мурашки по коже. Она буквально физически чувствовала, как раны на ее теле начинают затягиваться. — И это после больше года спокойствия. А еще на моих глазах погиб король Ваканды. Пьетро разворачивает к себе Герду и обнимает за талию. Она тихонько шипит, давая ему понять, что раны все еще болят. — Прости, — жаркий шепот касается ее щеки. Инга поднимает на него глаза и касается лица Пьетро, проводя большим пальцем по легкой щетине. Она приподнимается на цыпочки, чтобы легко коснуться его губами, чтобы, наконец, забыться. Через несколько секунд она отстраняется, утыкаясь в его плечо. — Я люблю тебя, ты же знаешь? — Герда обнимает его крепкую спину, оставляя поцелуй на шее. — Знаю, — Пьетро прикрывает глаза. — Я тебя тоже. Инге и Пьетро казалось, что говорить самые важные слова нужно именно сейчас, потому что скоро будет слишком поздно.