Впервые Юнги увидел Чонгука на дне рождении Чимина, куда тот заявился с шумной компанией студентов c факультета танцев. Не сказать, чтобы парнишка был ему совсем незнаком до этого. Он много слышал о талантливом первокурснике от Хосока, который частенько подменял на парах штатного хореографа, когда тому нужно было срочно отлучиться по «личным делам». Хоби вообще всегда очень трепетно относился ко всем свои тонсэнам и вечно без умолку болтал о ком-нибудь из них. Но вот уже две недели Юнги только и слышит о том, какой же «золотой парень» этот Чон Чонгук: «и красив, и не глуп, и воспитан, и танцует, как бог, и поет, как ангел. Правда немного закомплексован, но вся его стеснительность пропадает, стоит зазвучать музыке», — конец цитаты.
«Послушать Хосока, так пацан само совершенство», — саркастически подумал Юнги и воззрился с прищуром на того, о ком столько слышал, но кого воочию увидеть ему еще не доводилось. На первый взгляд парень производил впечатление абсолютной невинности и беззащитности. Широко распахнутыми глазами он рассматривал помещение для будущей вечеринки, будто оценивая масштаб предстоящей работы. Когда стоящий рядом Тэхён изрек одну из своих коронных шуточек, парнишка смущенно улыбнулся, смешно морща нос. Польщенный вниманием младшего, старший тут же притянул его в крепкие братские объятия, от чего Чонгук зарделся как маков цвет и постарался побыстрее отстраниться. Тэ же скорчил обиженную моську и, схватив паренька за руку, потянул поближе к центру комнаты, где с важным видом стоял Хоби и раздавал присутствующим гостям указания по части подготовки к вечеринке. На этот раз Чонгук без сопротивлений последовал за старшим другом, даже не стараясь вырвать руку из цепких пальцев местного «пришельца».
«Как овца на заклание», — с издевкой подивился про себя Юнги покорности паренька. Такое поведение явно его не прельщало, ведь он всегда ценил в людях силу воли и умение высказывать свою позицию, а не покладистую бесхребетность. Нет, парнишка явно не соответствовал его стандартам, хоть и имел весьма смазливую мордашку. Это Юнги был готов признать, ведь он всегда старался быть честен с самим собой. В следующую секунду Чонгук, будто почувствовав на себе взгляд, повернул голову в сторону Юнги и посмотрел ему прямо в глаза. Несколько мгновений они неотрывно глядели друг на друга, будто изучая и оценивая чужака на своей территории. Юнги казалось, что внимательный взгляд младшего парня видит куда больше, чем хотелось бы старшему, проникает сквозь его внешнюю маску и глядит прямо в душу. Когда же Чонгук приподнял одну бровь и ухмыльнулся, будто увиденное развеселило его, Юнги напрягся всем телом.
«Вот так овечка», — подумал он, нахмурившись. Ему совсем не понравилось то, что только что произошло. Поверьте, ощущение, будто ты открытая книга для совершенно постороннего человека — не самое приятное на свете, особенно для скрытной натуры Юнги. В своей жизни он полностью доверял лишь двум людям — Джину и Намджуну. С первым они вместе росли с детского сада, с тех пор, как семья еще маленького Юнги переехала в Сеул из Тэгу. Джин был единственным, кто поддержал его, когда парень пошел против воли отца и решил поступать на музыкальное отделение университета Кёнхи по специальности Искусство композиции. Там же он и познакомился с Намджуном. Они очень быстро сошлись на почве общих интересов: оба буквально жили музыкой, оба были полны идей и энтузиазма, и оба не стеснялись выражать свое мнение друг другу и окружающим.
Юнги усмехнулся, вспоминая сколько раз Джин возводил глаза к потолку, дивясь детским выходкам двух младших друзей, когда их очередная горячая дискуссия превращалась в импровизированный рэп-батл. А еще у них с Намджуном было похожее прошлое — тот тоже пошел против желания родителей и отказался наследовать семейный бизнес. Вместо этого он решил посвятить себя музыке, хотя с его IQ этот парень при должном желании мог стать следующим президентом Южной Кореи. Его необычайная проницательность, гибкий ум и внимательность к деталям сделали бы из него прекрасного управленца страны или, на худой конец, какой-нибудь огромной компании. Но Намджун выбрал для себя другой путь в жизни, а его таланты оказались весьма полезны в определении характеров людей. Из-за этого Юнги казалось, что порой друг понимает его с полуслова и может читать его настроение, просто кинув на него один единственный взгляд. При этом он никогда не лез к старшему в душу, уважая его личное пространство. Не то что один их вечно энергичный общий знакомый, которому порой хотелось засунуть в рот кляп и надеть смирительную рубашку, чтобы получить хотя бы минуту блаженной тишины. Вот только Джин Юнги после такого точно убьет или, того хуже, подсыплет мышьяк в еду, или какое там еще существует наказание за издевательство над бойфрендом лучшего друга?
Тяжко вздохнув, Юнги принялся за прерванное раннее дело. Не то чтобы он считал надувание и связывание шариков столь уж ответственным занятием — Хосок с ним в этом вопросе, конечно же, не согласится — но сил и терпения оно отнимало немало. Покончив со своей «ответственной» миссией, парень с явной неохотой поднялся на ноги и поискал глазами стремянку. Она стояла у стены, как раз недалеко от того места, где под потолком висели большие разноцветные буквы «С Днем Рождения, Чиминни!». Фыркнув себе под нос, Юнги поплелся туда с твердым намерением привязать злосчастные шарики куда следует и забиться в какой-нибудь укромный уголок квартиры, где можно отсидеться, а то и вздремнуть, в тишине и покое до начала торжественной части вечеринки.
Забравшись наверх стремянки, он потянулся было к вбитому в перегородку металлическому штырю, но в эту минуту мимо него пронесся небольшой, но неугомонный тайфун «Ким Тэхён», и лестница под ногами Юнги предательски зашаталась. Выпустив от неожиданности связку шариков из рук, он мертвой хваткой вцепился в ненадежную опору под собой, моля всех богов, чтобы та не завалилась вместе с ним. Ломать свои кости сегодня не входило в его планы.
Неожиданно лестница замерла, а поле зрения Юнги заполонили разноцветные пятна.
— Живой? — в прозвучавшем голосе явно слышались смешинки.
Юнги поднял глаза и встретился лицом к лицу с небезызвестным Чон Чонгуком, который одной рукой придерживал стремянку, а в другой сжимал связку надувных шариков. На лице младшего играла легкая улыбка, уголок губ был иронично приподнят, а сам парнишка с нескрываемым интересом разглядывал Юнги.
— Да, — слегка охрипшим голосом проговорил старший, медленно расслабляя хватку задеревеневших пальцев. — Спасибо.
— Не стоит. Рад, что ты в порядке, — улыбка парня стала чуть шире. — Помощь нужна?
— Не откажусь, — проговорил Юнги, забирая связку из протянутой руки младшего и вновь приступая к своей опасной миссии. Чонгук остался держать лестницу, молча наблюдая за тем, как ловко пальцы старшего привязывают нитки, на которых болтались шарики, к специально вбитому металлическому штырю.
Когда с мучениями было покончено, Юнги облегчено выдохнул и стал аккуратно спускаться. Но видимо, сегодня Вселенная решила над ним всласть поиздеваться, ибо на предпоследней ступеньке нога парня соскальзывает, и он начинает заваливаться назад, уже предвкушая болезненную встречу с деревянным полом. Однако где-то в середине полета и философских размышлений парня о всемирном заговоре всех производителей стремянок против его дражайшей персоны, его талию оплетают чьи-то сильные руки, а сам он спиной взрезается в мускулистый торс своего спасителя. Что же, похоже, сломанные кости на сегодня можно вычеркивать из списка дел.
— Ты всегда такой неуклюжий? — удивленный голос Чонгука звучит у самого уха, опаляя дыханием кожу, и Юнги непроизвольно вздрагивает.
— Посмотрел бы я на тебя на вторые сутки без сна… — недовольно бурчит он в ответ, высвобождаясь из кольца удерживающих его рук. Нахмурившись, Юнги поворачивается, чтобы взглянуть на дерзкого мальчишку, но вместо этого упирается лицом тому в район ключицы, и все слова застревают у него в горле. Старший чувствует, как краска легкого стыда и смущения начинает заливать его щеки. Он хмурится пуще прежнего и начинает медленно поднимать голову вверх, мимо мужественной линии подбородка, мимо изогнутых в улыбке губ, пока не натыкается на внимательный взгляд темно-карих глаз, в которых, кажется, навсегда поселились смешинки. И опять Юнги кажется, что его изучают и оценивают, потому что Чонгук смотрит на него с легкой долей удивления и будто чего-то ожидает. И от этого старшему парню становится не по себе.
— Чего уставился, как баран на новые ворота? — грубовато цедит он, сощурив глаза. Но прежде чем Чонгук успевает что-либо ответить, Юнги краем глаза замечает приближающуюся к ним фигуру Намджуна. Быстро отступив от своего спасителя на целомудренное расстояние, он поворачивается в сторону своего друга.
— Юнз, Джин просит тебя съездить и забрать торт из кондитерской, а еще купить кое-какие продукты. Вот, держи список, — говорит Намджун, протягивая Юнги листок, испещренный аккуратным почерком Джина.
— И почему вечно мне везет на такие поручения? Я что, похож на тягловую лошадку? — ворчит беззлобно старший парень, но забирает список и кладет его в карман кожаной куртки. Он уже с ужасом предвкушает, как ему придется тащить тяжеленные сумки, ибо Джин редко знает меру, когда дело касается «очень необходимых ингредиентов» для его «особенных праздничных блюд».
— Ты же знаешь, что Джин-хён никогда не доверит это дело мне, боясь, что именинник останется без торта. Да и машина сегодня только у тебя, — с улыбкой отвечает Намджун и, кинув быстрый взгляд в сторону все еще стоявшего рядом Чонгука, говорит: — Хочешь, попрошу кого-нибудь из младших помочь, чтобы было не сильно напряжно?
— Я могу поехать с тобой… — вдруг влезает в разговор парнишка, и Юнги вздрагивает от неожиданности — он уже успел позабыть про своего спасителя. А тот тем временем продолжает: — Если ты не против, конечно.
Юнги деланно прокашливается, пытаясь таким образом скрыть смущение, и с непроницаемым лицом кивает в знак согласия. На Намджуна при этом он старательно избегает смотреть, хотя буквально чувствует как тот сверлит его удивленным взглядом. Уже на полпути к входной двери Юнги все же оборачивается через плечо и тут же жалеет о своем решении. Его второй лучший друг стоит там же, где он его и оставил, и смотрит ему вслед с широкой озорной улыбкой от уха до уха, отчего на его щеках проступили очаровательные ямочки, покорившие не одно девичье сердце в университете и за его пределами.
«Словно кот, объевшийся сметаны», — хмуро думает про себя Юнги. Когда же Намджун выразительно стреляет глазами в идущего рядом с ним Чонгука и демонстративно при этом двигает бровями, Юнги от всей души хочется приложить друга лицом о кирпичную стену. Тот, будто прочитав его мысли, улыбается еще шире, явно издеваясь. Памятуя о хороших манерах и о том, что верные друзья на каждом повороте не валяются, Юнги лишь страдальчески возводит глаза к потолку и громко вздыхает, попутно запрыгивая в свои конверсы. Зашнуровав их, он встает в полный рост и тут же ловит на себе вопросительный взгляд Чонгука. Вместо ответа Юнги просто передергивает плечами, мол «Друзья, что с ними поделаешь». Парнишка понимающе кивает и задорно улыбается, смешно морща нос, будто старший только что рассказал ему шутку века.
Оба парня выходят в коридор и направляются к лифту. Юнги немного не по себе от того, что незнакомый человек смог так быстро понять его без слов, но в то же время на душе становится немного легче. Он давно смирился с тем, что далеко не мастер ораторских речей. Он как никто умеет выражать свои мысли и чувства через тексты и мелодии песен, но в повседневной жизни зачастую правильные слова терялись именно тогда, когда были так нужны. Поэтому отношения-то у него надолго и не складывались. И не сказать, чтобы Юнги не старался их сохранить, просто… Людей со всеми их разнообразными эмоциями всегда так сложно понять…
— Эй, с тобой все хорошо? — голос Чонгука вырывает старшего из его мыслей, и тот с удивлением понимает, что даже не заметил, как приехал лифт. Юнги резко тряхнул головой, прогоняя из головы депрессивные мысли. Прошлое должно оставаться в прошлом, и не стоит его ворошить почем зря.
— Все в порядке, — заверил младшего Юнги, растягивая губы в фальшиво искренней улыбке. Он проследовал за Чонгуком в лифт и нажал на кнопку цокольного этажа. Старший знает, что парень ни капли не поверил его словам, ведь тот продолжает буравить его внимательным взглядом, будто ища в его лице подсказки, которые смогут объяснить его странное поведение. Нахмуренные брови, поджатые губы, слишком серьезный вид — отчего-то Юнги совершенно не нравится видеть Чонгука таким. Недовольно цокнув языком, он засунул руки в карманы куртки — своеобразный защитный рефлекс — и нахохлился как воробей.
— Я просто вспомнил кое-что не очень приятное, — спустя пару секунд попытался объяснить Юнги свое состояние, надеясь что на этом расспросы и прожигание в нем дыры взглядом закончатся. Но похоже у его спутника было совсем другое мнение.
— Уверен? — осторожно спросил парень, не сводя со старшего пронзительного взгляда. Когда Юнги лишь передернул плечами вместо ответа, парнишка, помедлив, вновь заговорил: — Знаешь, мой лучший друг Югём говорит, что нельзя все постоянно держать в себе. Иначе эмоции будут отравлять и пожирать тебя изнутри, и однажды, когда они переполнят тебя, то ты можешь сказать или сделать то, о чем потом будешь жалеть…
От слов Чонгука Юнги напрягся — казалось, что все его тело сейчас было натянуто как тонкая струна, готовая в любую минуту порваться. Парень оказался слишком проницательным, и каждое сказанное им слово эхом отдавалось в голове старшего парня — насколько же недалеки они оказались от истины. Внезапно Юнги затопила волна раздражения на самого себя за то, что он так близко к сердцу принимает слова какого-то незнакомого мальчишки, о котором знает лишь из рассказов Хоби.
— Не думай, что раз спас меня от пары синяков, то имеешь право читать мне морали. Этой привилегией обладают лишь мои друзья, и то по особым случаям. Мы только сегодня встретились и даже незнакомы, поэтому, пацан, умерь-ка пыл и не лезь с советами к человеку, которому на них плевать с высокой колокольни, — довольно резко проговорил Юнги, и ему тут же стало жаль парнишку, когда тот запнулся посреди своей речи и теперь выглядел так, будто ему только что дали под дых со всей силы.
До цокольного этажа они доехали в неловком молчании. Юнги искоса кидал быстрые взгляды на Чонгука, но тот упрямо смотрел лишь на свои руки, теребящие завязки черного худи, и нервно покусывал нижнюю губу. Старший тихо вздохнул и посильнее надвинул черную бини на лоб.
«Поздравляю, Юнги, очень ловко вышло. Первое место среди мудаков этого года тебе обеспечено», — мрачно подумал про себя парень и дал себе мысленный подзатыльник.
Лифт остановился, и Юнги вышел на парковку, нашаривая в кармане куртки ключи от машины. Он затылком чувствовал, как следовавший за ним притихший Чонгук буравит его взглядом, но не подавал вида, поскольку не особо представлял, как исправить возникшую между ними неловкость. Когда они оба забрались в машину, молчание приобрело весьма ощутимо давящую атмосферу, поигрывая на натянутых нервах Юнги. Он негромко кашлянул, пытаясь прочистить горло от сковавшего его спазма, и не глядя на парня, заговорил:
— Послушай, пацан…
— Чон Чонгук, — прервал его так и не начавшийся толком монолог недовольный голос. Юнги резко захлопнул рот, да так сильно, что клацнули зубы, и сощурившись, воззрился на своего спутника.
— Меня зовут Чон Чонгук, а не «пацан», — в голосе парня сквозило легкое раздражение, но взгляд смотрящих на Юнги глаз был серьезным и выжидающим. И старший инстинктивно понял, что ему предложили перемирие, которое он тут же с радостью принял.
— Мин Юнги, — с облегчением выдохнул он, слегка улыбаясь уголком губ, и пристегнул ремень безопасности.
— Вот мы, наконец, и познакомились, хён, — с нажимом на последнем слове произнес Чонгук, насмешливо приподняв одну бровь. При этом его губы предательски подрагивали от едва сдерживаемого смеха.
— Вот же стервец, — Юнги фыркнул себе под нос, но пенять за фривольность младшему не стал. С человеком, который спас тебя от болезненной встречи с полом, можно и опустить формальные расшаркивания. — Пристегнись, нам пора ехать. А то Джин оторвет голову именно мне, если мы опоздаем к празднованию.
— Тогда не будем терять времени, — лучезарно улыбнулся Чонгук, забавно морща курносый нос, но послушно делая то, что велел ему старший. В его карих глазах плясали озорные искры, а от самого парня буквально разило неугомонностью, как от игривого щенка, которого Юнги недавно видел в зоомагазине. И вдруг старшему подумалось, что за этим милым ангельским лицом, похоже, скрывается незаурядный темперамент.
Тряхнув головой, дабы прогнать из нее непрошенные мысли, Юнги завел мотор и стал выруливать к выходу с парковки. В машине воцарилась тишина, вот только в отличие от той, в лифте, сейчас она не была неловкой или давящей. Скорее наоборот, между парнями установилась успокаивающая и легкая атмосфера, будто в машине ехали не совершенно чужие друг другу люди, а давние друзья, которым вроде бы и незачем лишний раз сотрясать воздух, ведь в такой компании и помолчать приятно.
На первом светофоре Юнги все же негромко включает старенькое радио, и из колонок льется последний трек T.Zionʼа. Краем глаза парень замечает, как Чонгук подобрался всем телом, а через секунду старший слышит, как тот начинает едва слышно подпевать, подражая голосу певца. Кинув на младшего быстрый взгляд, Юнги застает следующую картину: Чонгук сидит на пассажирском сидении в расслабленной позе, закрыв глаза и откинув голову назад, пальцы его левой руки, лежащей на бедре, отбивают ритм в такт мелодии, а на губах играет счастливая улыбка. Старший и не замечает, как сам начинает улыбаться, пребывая в каком-то радостном возбуждении, в предчувствии того, что сегодня случится нечто значимое.
Поездка до указанной Джином кондитерской, к удивлению Юнги, прошла довольно быстро и увлекательно, под аккомпанемент радио и взаимно приятного разговора. У Чонгука оказалось живое чувство юмора — его слегка насмешливые комментарии отлично сочетались с саркастической натурой старшего. Юнги даже не успел заметить, как царствующая между ними первоначальная тишина незаметно переросла в неторопливую беседу, одна тема разговора плавно сменяла другую, смех и шутки все чаще звучали в машине. С Чонгуком было легко и приятно общаться, вдруг понял старший. Не приходилось усиленно зацикливаться на том, что и как говоришь. Он буквально чувствовал искренность парня в каждом его слове и жесте, и от этого хотелось платить ему той же монетой, что Юнги с удовольствием и делал. Ему все труднее было сдерживать рвущийся из груди смех, когда Чонгук с завидным энтузиазмом начинал подпевать попсовым песенкам, льющимся из старого радио-динамика, и в преувеличенной манере изображать руками сопутствующие мелодиям танцевальные движения.
Когда парни наконец достигли места назначения, их разговор внезапно затронул тему корейского хип-хопа. Они были так увлечены жарким спором о своих любимых исполнителях — Чонгук, как оказалось, буквально боготворил G-Dragonʼа и BIGBANG в целом, в то время как Юнги готов был в любую минуту положить сердце на алтарь Epik High и авторского таланта Табло — что даже не заметили с каким удивлением на них воззрился стоявший за кассой клерк, когда парни ступили на порог небольшой кондитерской.
— Юнги-а! — вдруг раздался громкий крик из дальнего угла помещения, где из подсобки только что вышел улыбающийся блондин и теперь резво махал руками над головой в приветственном жесте. И Чонгук, и парень за прилавком оба вздрогнули от столь неожиданного проявления энтузиазма.
— Чжехван-хён, рад видеть, что ты не меняешься, — с ироничной усмешкой проговорил Юнги, направляясь в сторону крикнувшего. Тот лишь рассмеялся словам парня и, состроив забавную рожицу, спросил:
— Опять подрабатываешь на посылках у Джинни?
— А куда мне еще деваться от этого кухонного деспота? — в ответ отшутился Юнги, чем заработал новый взрыв хохота со стороны блондина.
— Хонбинни, — обратился Чжехван к клерку, выуживая что-то из холодильной камеры, — можешь взять перерыв. Я тут сам справлюсь.
Когда парень кивнул и скрылся за дверью подсобного помещения, блондин как раз поставил свою ношу на стойку у кассы. Как оказалось, это и был тот самый праздничный торт для Чимина, за которым они приехали.
— Как там Намджунни? Надеюсь, мы увидим вас в эту субботу? Воншик уже все уши нам с Хакёном прожужжал о предстоящем лайве, — как бы между делом продолжил болтать Чжехван, упаковывая заказ.
— Как раз собирались, — кивая головой, подтвердил Юнги, а затем лукаво улыбнулся: — У нас даже готово пару новых треков. Не терпится узнать, как их примет публика.
— О-о, Рэпмонстр и Шуга снова в деле. Наконец-то, а то без вас совсем тухло было, — с преувеличенно горестным вздохом посетовал блондин. Он как раз закончил обвязывать лентой коробку с тортом и протянул ее Юнги со словами: «Передавай привет Джинни!». Тот поблагодарил его и, попрощавшись, направился к выходу, Чонгук — следом за ним. Только выйдя на улицу старший почувствовал что что-то было не так. Как-то тихо, что ли. Повернув голову в сторону младшего парня, он увидел застывшего Чонгука с ошарашенным лицом, который во все глаза разглядывал его так, будто перед ним стоял сам король свэга Квон Чжиён собственной персоной.
— Хён, — внезапно охрипшим голосом проговорил младший, слова, казалось, давались ему с трудом, — то, что сказал этот парень, правда?
— О чем ты? — старший никак не мог понять, что привело Чонгука в такое состояние эйфории.
— Рэпмонстр и Шуга! Хосок-хён пару месяцев назад дал мне послушать их микстейп! Их тексты просто потрясающие! — затараторил младший, чуть ли не глотая слова, будто боясь, что не успеет высказать все, что хотел до того, как у него закончится запас воздуха в легких. — Он говорил, что знаком с ними лично, но я никогда бы не подумал, что ты, оказывается… ты и есть…
— Шуга. А та длинноногая нескладная шпала со стрижкой под желудь, что ты сегодня видел, и есть Рэпмон.
Это был контрольный выстрел. Юнги со все возрастающим удивлением наблюдал за тем, как с бешенной скоростью меняются эмоции на лице Чонгука: неверие, осознание, радость, восхищение. Старшему даже стало слегка неловко от столь огромного внимания к своей персоне, и он делано нахмурился и беззлобно пробормотал: «Челюсть подбери», отчаянно пытаясь не замечать, как краска смущения заливает его лицо.
— Хён, ты просто обязан пригласить меня на ваш следующий лайв! Я так давно хотел услышать вас в живую! — младший буквально лучился нетерпением, а его голос был полон нескрываемого восторга.
— Давай разберемся с покупками, и потом поговорим об этом. А то мы так и простоим весь день на улице, — делано равнодушно проговорил Юнги, поворачиваясь к парню спиной и направляясь к машине с тортом в руках.
— Как скажешь, Шуга-хён, — нараспев протянул Чонгук, догоняя старшего и идя с ним нога в ногу. Тот лишь надеялся, что оставшаяся часть поездки пройдет без подобных потрясений и откровений. Если младший и дальше будет так ему улыбаться, Юнги боялся, что в будущем не найдет в себе сил отказать парню, чего бы тот не попросил.
***
Не успев вернуться с их импровизированной прогулки, Юнги и Чонгук тут же были быстро депортированы предприимчивым Джином на кухню в качестве свободных рук для помощи в приготовлении праздничной еды. В залитой ярким светом комнате негромко играло радио, являя миру незамысловатую мелодию популярной ныне девчачьей группы, на плите что-то скворчало, а из духовки шел умопомрачительный запах запеченного мясного рулета. Пристроив парней у столика в углу за шинковкой овощей, Джин прыгучей походкой подошел к плите и, мурлыкая под музыку, стал с профессиональной сноровкой перемешивать пассирующиеся на сковороде овощи. Он стоял спиной к двери, и поэтому не увидел, как на кухню на цыпочках прокрался Хоби. Зато его заметил Юнги, который вопросительно приподнял бровь, следя за манипуляциями друга. Хосок же приложил палец к губам и беззвучно изобразил театральную постановку «Только молчи и не смей выдавать меня Джину», на что Юнги лишь хмыкнул и вернулся к своему неравному бою с овощами. Хоби тем временем продолжил изображать из себя ниндзя и уже протягивал руки к стоящему у плиты парню, когда тот заговорил, не оборачиваясь:
— Только попробуй это сделать, и будешь есть пустой рамён всю неделю.
— Ты разбиваешь мне сердце и садишь желудок, о Ваша черствость! — преувеличенно кривляясь восклицает Хосок, хватаясь обеими руками за грудь.
Джин кидает на него быстрый взгляд через плечо, в котором явно сквозит львиная доля сомнения, и вновь поворачивается к плите.
— Ничего страшного, переживешь. И кстати, сердце находится с другой стороны.
— Но пока оно в твоих заботливых руках, с ним ничего плохого не случится, — лучезарно улыбается Хосок и обнимает Джина со спины, утыкаясь тому носом шею и вдыхая любимый запах. Затем, скорчив скорбную мину и сложив губы бантиком, тянется за поцелуем, но старший выворачивается из объятий и картинно хмурится.
— Веди себя прилично на людях. На вот лучше, попробуй, — с этими словами Джин дует на ложку с соусом и аккуратно подносит к лицу Хоби для дегустации. Затем он быстро чмокает своего парня в губы, и тот расплывается в яркой ослепляющей улыбке и с энтузиазмом изображает подобие ритуального танца аборигенов Амазонки, дабы выразить, как он любит стряпню Джина. Старший лишь с теплотой и нежностью смотрит на все его выкрутасы и возводит глаза к потолку.
— Ну все, иди уже работать. Скоро придет именинник, — Джин разворачивает Хоби на сто восемьдесят градусов и легонько подталкивает к выходу с кухни.
Наблюдавший эту картину Юнги снова хмыкает, пытаясь скрыть разбирающий его смех. Даже с его галерки видно, как сильно покраснели шея и уши его лучшего друга.
— Ох уж эти свадебные игры морских котиков на лазурном берегу, — бормочет он себе под нос.
Когда Хоби исчезает за дверью, Джин с грозным видом поворачивается к Юнги и, скрестив руки на груди, тихо, но отчетливо проговаривает: «Умолкни, Юнз». Он возвращается к плите, концентрируя на ней все свое внимание, будто бы нашел смысл жизни. Но его уши продолжают предательски гореть.
Юнги с улыбкой на губах поворачивается к Чонгуку, явно собираясь что-то сказать. Но слова застревают у него в горле, когда он видит донельзя сосредоточенное лицо младшего парня, который с упорством заправского маньяка нарезает латук, вот только взгляд у него такой расфокусированный, что того и гляди отрежет себе палец и не заметит.
— Эй, — тихо зовет его Юнги с легкой долей беспокойства в голосе. — С тобой все хорошо?
Чонгук резко замирает, как провинившийся ребенок, которого застукали за воровством бабушкиного варенья. Его голова низко опущена, но Юнги буквально чувствует, как тот сверлит его взглядом исподлобья. Смотрит долго, пронзительно и будто пытается что-то передать старшему. А тот в этот момент испытывает смешанные чувства, ничего не понимая в странном поведении парня. Но тут Чонгук медленно выдыхает, его плечи расслабляются, а сам он вновь переводит взгляд на кучку шинкованных овощей.
— Да, просто задумался, — едва слышно, почти шепотом говорит парень, но Юнги видит как его уши и шею покрывает нежный румянец.
— Хм-м, — нараспев тянет Юнги, будто задумавшись, но Чонгук упорно игнорирует попытки старшего втянуть его в разговор. Лишь беспокойно закусывает нижнюю губу, обнажая белые жемчужины зубов, и продолжает постигать мастерство нарезания латука, краснея пуще прежнего. И, глядя на смущенное лицо парня, Юнги чувствует, как в груди, прямо под ребрами, зарождается нечто теплое и тягучее, то, чего он уже давно не испытывал. Внизу живота ощутимо тянет, а сердце начинает биться быстрее, задавая неровный ритм, и настойчивое желание протянуть руку и убрать нависшую на глаза челку младшего становится все сильнее.
Юнги не дурак, он понимает, что все это значит. Либо он заболел, и его вот-вот свалит с ног пищевое отравление, либо ему нравится Чон Чонгук. Совершенно незнакомый парень, которого он увидел сегодня впервые, но о котором успел услышать уже столь много, что кажется, будто знал его полжизни. И старший не знает как ему реагировать на столь внезапное озарение — он никогда не был особо умелым в любовных делах. Скорее свиньи полетят в космос, чем Мин Юнги сможет побороть свое катастрофическое неумение и, что уж там скрывать, нежелание активной социализации. Пока он переживает свой внутренний кризис, у Чонгука, похоже, вдруг просыпается желание поговорить. Его тихий голос вырывает старшего из его мыслей.
— …так подходят друг другу. Всегда восхищался людьми, способными так открыто проявлять свои чувства.
— Говоришь так, будто ни с кем не встречался в своей жизни, — хмыкает Юнги, вопросительно приподнимая бровь и не отрывая взгляда от младшего.
— Не в этом дело, — насупился Чонгук и зыркнул в ответ, явно недовольный насмешливым тоном старшего. — Конечно же, встречался! Просто… — тут он снова стушевался и смущенно отвел взгляд. — Я никогда до конца не чувствовал себя в отношениях так же расковано, как Хоби-хён и его парень.
— Рассказывай мне, — бурчит в ответ Юнги. — Людей вообще сложно понять большую часть времени. Хотя мне с трудом верится, что у тебя могут быть проблемы с девушками, — удивленно тянет старший, закидывая первую удочку.
— А разве я говорил о девушках? — фыркает Чонгук, и Юнги забывает как дышать. — Я встречался с несколькими еще в школе, но ничем хорошим это не закончилось. Я чувствовал себя неловко в их обществе и не мог расслабиться, если мы были чем-то большим, чем друзья. Наверное, тогда я и начал подозревать, что девушки это не совсем мое.
Повисло недолгое молчание, пока Юнги обдумывал все сказанное младшим. Но тот вновь опередил его, задав следующий вопрос:
— А ты? Твоя девушка сегодня с тобой пришла?
— Нет, — отчего-то ответ давался с трудом.
— Нет, это значит не с тобой, или у тебя ее просто нет? — нахально спросил младший, приподняв уголок губы.
— Это значит, что если бы я хотел себе девушку, то она бы у меня уже давно была, — огрызнулся отчего-то разнервничавшийся Юнги.
— Хм, — задумчиво протянул парень и замолк на мгновение, но тут же подал голос вновь: — Тогда, парень?
— Пока что я один. От отношений одни только проблемы, — сморщившись, пробормотал Юнги.
— Говоришь, как старый ворчливый пень, хён, — фыркает Чонгук и нагло смотрит старшему прямо в глаза.
— Эй, Чон Чонгук, что за неуважение к старшему? — незлобно прикрикнул на младшего Юнги.
Чонгук начинает хохотать, забавно морща нос, и его смех столь заразителен, что старший и сам не замечает, как его лицо расплывается в широкой искренней улыбке. Он тихонько посмеивается, сложив руки на груди, и не видит, как младший замирает, не в силах отвести взгляд от этого зрелища.
— Наглый пацан, — все еще посмеиваясь, беззлобно ворчит Юнги и рефлекторно протягивает ладонь к Чонгуку, растрепывая его черные локоны на макушке. Внезапно его кисть резко перехватывают, теплые пальцы несильно сжимают запястье, удерживая руку на месте. Смех Юнги обрывается, когда он сталкивается со взглядом Чонгука, чьи глаза сейчас кажутся чернее ночи из-за расширенных зрачков. Улыбка медленно сползает с лица старшего, а сам он неосознанно поддается настроению стоящего рядом парня. Внешний шум стихает, и в своих ушах Юнги слышит лишь бешенный стук своего сердца.
Большим пальцем Чонгук медленно и ненавязчиво водит круговыми движениями по запястью старшего, и Юнги кажется, что кожа горит и плавится под ловкими манипуляциями парня. Его собственные пальцы играют с шелковистыми локонами Чонгука в ответной ласке. Медленно он тянет руку вниз, пробегает по ушной раковине парня своими длинными бледными пальцами и бережно баюкает его щеку в своей ладони. Чонгук продолжает смотреть на него напряженным пронзительным взглядом, и Юнги чувствует, как тонет в этих черных, как ночь глазах. Его запястье горит огнем, кончики пальцев приятно покалывает.
Шум внешнего мира резко врывается в их уединение громким звонком входной двери. Юнги вздрогнул и попытался тут же отнять руку, но у Чонгука на этот счет, как оказалось, было совсем другое мнение. Он нежно, но твердо сжимает пальцы на запястье старшего и, слегка повернув голову, прикасается губами ко внутренней стороне ладони. Уголок его губ насмешливо приподнимается, а карие глаза продолжают неотрывно буравить старшего взглядом. И к своему стыду и позору Юнги чувствует, что краснеет, как распоследний младшеклассник.
Со стороны входа в квартиру слышится хлопок двери, громкие крики приветствия и радостный смех. Чонгук наконец-то выпускает руку Юнги из своих цепких пальцев, ни на секунду не прекращая ухмыляться.
— Дерзкая креветка, — в который раз беззлобно ворчит Юнги, потирая красные щеки обеими ладонями. Прежде чем Чонгук успевает что-либо ответить, на кухню врывается Чимин, задорно хохоча, а по пятам его преследует Тэхён со своей фирменной улыбкой. Пока первый обнимает и приветствует Джина, второй замечает в углу кухни Чонгука и Юнги.
— О, Чонгук-а, тебя-то я и искал. Югёму нужна помощь, чтобы расчистить гостиную от мебели, — улыбаясь, Тэхён закидывает руку младшему на плечо, и тот кивает в знак того, что услышал.
Тут их замечает Чимин и, подскочив к Юнги, чуть ли не сбивает старшего с ног, сжимая того в медвежьих объятиях.
— Юнги-хён, сколько лет, сколько зим! — радостно щебечет он с улыбкой на лице. — Хён, у тебя такие красные щеки! Ты не заболел?
— Все нормально, просто здесь душновато, — прокашлявшись, отвечает старший, на что Чонгук хмыкает в кулак. Чимин явно хочет еще что-то спросить, но тут в разговор вмешивается Джин и выгоняет молодняк со своей вотчины. Проскальзывая мимо Юнги, Чонгук случайно — или намеренно? — пробегает пальцами по внешней стороне ладони старшего и кидает на него еще один озорной взгляд, прежде чем последовать к выходу из кухни за своими друзьями. Юнги прячет все еще пылающее лицо в ладонях и с протяжным стоном опускается на стоящий рядом стул.
— Знаешь, — подает голос Джин, — Я давно не видел тебя таким.
— О чем ты? — хмурится Юнги, поглядывая на друга сквозь пальцы.
— Таким живым, — продолжает старший с изумлением в голосе. — Ты же обычно кроме музыки ничем не интересуешься, но сегодня ты смеялся и разговаривал с этим первокурсником. Чонгук, кажется? Неужто кому-то наконец-то удалось растопить ледяное сердце нашей снежной королевы? Джунни просто выпадет от такой новости.
— От твоих слов аж блевать тянет, хён. Не пори чушь, — резко отвечает Юнги. — Парнишка слишком молод, чтобы считать его флирт чем-то серьезным. Да и сдался ему вечно брюжащий трудоголик вроде меня?
— Не спеши решать за других, Юнз, — мудро советует Джин. — Расслабься хоть раз в жизни и позволь себе пожить.
Юнги ничего не отвечает и утыкается лицом в сложенные на столе руки. Закрыв глаза, он пытается выкинуть из головы все эти глупости, вот только его мысли постоянно возвращаются к словам лучшего друга, а улыбка Чонгука вновь и вновь возникает в его памяти.
— Порой я ненавижу тебя, Ким Сокджин, и твою чертову проницательность, — бормочет Юнги со страдальческим вздохом, на что в ответ лишь слышит заливистый смех друга.
***
Вечеринка шла полным ходом. За пару часов Юнги успел наесться стряпни Джина на три года вперед и наговориться со всеми более-менее знакомыми, которых увидел среди толпы гостей. Это порядком вымотало и без того уставшего и невыспавшегося парня, так что на данный момент он примостился в углу гостиной на одном из диванчиков, стоящих вдоль стены, и медленно потягивал вторую стекляшку пива. Тэхён что-то душевно запевал в домашнем караоке на пару с Чимином. Хосок выплясывал замысловатые туземные танцы вокруг Джина, который лучился счастьем, как неоновая вывеска. Юнги был рад за друга; глядя на них понимаешь, насколько они идеально подходят друг другу — как кимчи и рис. В другом углу гостиной он заметил Намджуна, который что-то обсуждал с Воншиком, возбужденно размахивая руками. Но тут к ним подскочили Джексон и Хакён и утянули их на импровизированный танцпол в центре гостиной, где сейчас и кучковалась большая часть народа.
Среди царящего бедлама глаза Юнги время от времени возвращались к уже знакомой высокой фигуре молодого парня, против воли подмечая все новые и новые детали. Чонгук явно был скромен и старался не привлекать к себе лишнего внимания. Однако в окружении шумных друзей он будто расцветал, менялся на глазах, беззаботно улыбался и шутил, с жаром подпевал в караоке, когда микрофон оказывался у него в руках. И черт возьми, Юнги знал, конечно же, что Хосок имеет свойство преувеличивать, но парень действительно танцевал как бог и двигал бедрами как дьявол-искуситель. И хуже всего было то, что этот мелкий засранец знал, что Юнги за ним следит, ведь старший то и дело ловил на себе ответные взгляды и лукавую улыбку. И с каждым разом старший все беспокойнее ерзал на месте — ему казалось, будто под кожу запустили тысячи мельчайший электрических разрядов, кончики пальцев приятно покалывало, а в груди будто свернулся калачиком котенок тепла и мурлыкал в свое удовольствие.
Чувствуя приближающуюся мигрень от непрекращающегося шума, Юнги отставил недопитую бутылку на столик и незаметно проскользнул к балконной двери, юркнув в прохладу осенней ночи. Хотя октябрь еще не достиг своей середины, без солнечного тепла находиться снаружи в одной футболке было не особо уютно. Игнорируя мелкие мурашки, табунами бегающие по всему телу, Юнги прикурил сигарету и с наслаждением затянулся ядовитым дымом. Намджун каждый день грозился конфисковать его заначки и смыть их в унитаз, если «хён не перестанет травить себя этой гадостью». Парень непроизвольно ухмыльнулся этим воспоминаниям и надавил указательным и большим пальцем на фильтр сигареты, раздавливая находящуюся внутри таблетку.
Теперь при затяжке ощущался легкий привкус ментола, и Юнги задержал дым во рту перед тем, как выпустить его в черноту ночи. Поднеся фильтр к губам в очередной раз, он вдруг услышал едва различимый щелчок открывающейся двери. В свете, падающем из окна, мелькнула высокая тень человека и застыла в нерешительности. Юнги молчал, рассудив, что если прибывший захочет поболтать, то заговорит первым. И он был прав — спустя мгновение новый щелчок двери известил о ее закрытии, и голос, который Юнги меньше всего ожидал услышать, произнес:
— Не знал, что ты куришь, хён.
— Ага, только не говори об этом Намджуну. Он меня с радостью кастрирует, — с сухим юмором отвел Юнги.
— Что было бы крайне нежелательно, если хочешь знать мое мнение, — голос прозвучал совсем близко. Человек каким-то бесшумным образом оказался у него за спиной, и Юнги буквально физически ощущал тепло, излучаемое молодым телом. Уголки губ старшего настойчиво тянутся вверх, но он упрямо не желает давать младшему фору. И пусть его нутро горит огнем, пусть по всему его телу табуны мурашек выплясывают дикую чечетку, но крепость «Мин Юнги» не желает сдаваться без боя!
— Неужели? — намеренно лениво растягивает слова старший, стоя спиной к своему собеседнику.
— Я весьма заинтересован, чтобы ты как можно дольше оставался в целости и сохранности, хён, — и хотя голос гостя звучит ровно, Юнги улавливает в нем нотки обещания и приглашения.
«Нахальный мальчишка», — проносится в голове старшего, но при этом он чувствует, как в его груди увеличивается комок тепла, щекочет нервы и стремится вырваться на волю. Более не в силах сдерживаться, Юнги разворачивается к стоящему за его спиной парню и заливается веселым и беззаботным смехом. А Чонгук замирает, пораженный этой картиной и искренним весельем на лице старшего.
— У тебя очень красивая улыбка, — слова, казалось, срываются против воли с его губ. Похоже, сейчас фильтр между его мозгом и ртом полностью отключен.
Юнги замирает от неожиданного комплимента и ловит взгляд Чонгука — темный, напряженный, с водоворотом эмоций, который будто вгрызается ему в душу, а тело пригвождает к месту. Тишина между ними растягивается на минуты, но никто из парней не решается прервать ее, изучающе разглядывая друг друга, выискивая едва заметные знаки, чтобы…
Чонгук двигается первым. Плавно и осторожно он перехватывает из пальцев Юнги зажженную сигарету, медленно затягивается и выдыхает ядовитый дым в воздух. Его губы насмешливо кривятся, пока пальцы стреляют бычок за край балкона. Он все также не сводит со старшего внимательного изучающего взгляда, и Юнги чувствует себя кроликом, загнанным в угол хитрым лисом. И похоже, он совсем не против быть съеденным.
Чонгук наклоняется к нему близко-близко, так, что их дыхания смешиваются, и упирается обеими руками по обе стороны от старшего.
— Хён… Могу я тебя поцеловать? — невинный тон вопроса явно не вяжется с его содержимым, и слова застревают у Юнги в горле. Он мычит что-то невразумительно, не в силах отвести взгляд от буравящих его темных омутов.
А для Чонгука это сигнал. Он резко подается вперед и прикасается к губам Юнги легким, ни к чему не обязывающим поцелуем. Вокруг не взрываются фейерверки и не летают ангелочки, как это любят описывать в любовных романах. Просто разум Юнги отключается и отказывается функционировать, здравый смысл рассыпается мелкой крошкой, как таблетка только что выкуренной сигареты, а все его тело заполняет спокойствием и умиротворением. Наверное, то же чувствуют моряки, вступившие на родную землю после многих месяцев плавания в чужих краях — ощущение того, что ты наконец вернулся домой, туда, где тебя ждут.
Юнги удовлетворенно выдыхает в поцелуй, но тут Чонгук слегка отстраняется. Он хмурится и смотрит в широко распахнутые глаза старшего, будто что-то ищет в его лице, какую-то подсказку. И видимо находит, потому что через секунду он вновь приникает к губам Юнги в еще более страстном поцелуе, и в этот раз старший не тормозит и отвечает на ласки. Его ладони нежно обхватывают челюсть младшего, не давая тому возможности отстраниться. Но тот и не пытается, ведь в этот момент его руки бродят по миниатюрному телу, прижимая его к себе все ближе и ближе, пока между ними не остается ничего, кроме тонкого слоя одежды.
Юнги не знает, сколько времени они так простояли на балконе, беззаветно целуясь. В реальность их возвращают донесшиеся с кухни шум и громкие разговоры. Они прерывают поцелуй, но не отпускают друг друга из объятий. Чонгук закрывает глаза и прикасается лбом ко лбу старшего, на его лице — выражение чистейшего блаженства. Юнги и сам не испытывает желания выбираться из теплых сильных рук младшего парня, но он понимает, что рано или поздно друзья их хватятся. А его совсем не прельщает быть застуканным в весьма компрометирующей ситуации и оставшуюся часть вечера отвечать на вопросы своих любопытных друзей. То, что сейчас зарождается между ним и Чонгуком слишком хрупко, чтобы выставлять это на всеобщее обозрение. Вот через неделю-другую посмотрим…
— Ты не представляешь, как давно я хотел это сделать, — хрипло проговаривает Чонгук, по прежнему не открывая глаз.
— Мы всего несколько часов, как встретились, — фыркает в ответ Юнги, но в голосе явственно чувствуется теплота и неизвестно откуда взявшаяся нежность.
Тут Чонгук открывает глаза и смотрит на него с таким озорством, что у старшего подкашиваются колени. И если бы не приятная тяжесть ладоней парня на бедрах Юнги, удерживающие его в настоящей реальности подобно якорю, старшему кажется, что он мог бы потеряться в огромном океане этих карих глаз.
— Хён, ты серьезно думаешь, что с Чимином в друзьях я мог не знать о тебе? Да он почти не затыкается, когда разговор заходит о тебе. Если бы я не знал, что он натуральнее органических овощей, то подумал бы, что он запал на тебя. У него в телефоне даже фотки твои есть, — насмешливо делится информацией Чонгук.
— Избавь меня от подробностей, — в притворном отвращении Юнги морщит нос и слегка отстраняется от парня. — Пора возвращаться, а то, боюсь, скоро Джин пошлет за нами поисковую бригаду.
— Окей, к тому же помнится кто-то обещал мне продемонстрировать свои рэперские таланты, — широкая хитрая улыбка озаряет лицо Чонгука, и он отступает на шаг от старшего. Его ладони соскальзывают с бедер Юнги, и тот тут же начинает жалеть о потерянной близости. Но тут он чувствует, как пальцы младшего нежно обхватывают его запястье и сплетаются с его собственными, и пушистый зверек в его груди вновь сворачивается теплым клубком под ребрами.
— Я помню, что обещал пригласить тебя на наш лайв, а не устраивать импровизированный рэп-батл в гостиной, — с легкой усмешкой отвечает Юнги, сжимая ладонь парня в своей. — В эту субботу мы как раз выступаем. Придешь?
— Зовешь меня на свидание? — голос звучит слегка насмешливо и самоуверенно, но в глазах Чонгука Юнги замечает затаенную надежду.
— Нет, — слова звучат слишком резко, и старший понимает это по тому, как улыбка потихоньку начинает сползать с лица Чонгука. Поэтому он торопливо договаривает: — Завтра, семь вечера, ты, я и бараньи ребрышки. Что скажешь?
— Звучит заманчиво, — ослепительно улыбается ему Чонгук в ответ и почти невесомо чмокает Юнги в губы.
Отстранившись, он тянет старшего за руку к выходу с балкона, а тому кажется, что комок тепла в груди становится еще больше и теперь заполняет все его естество, даря давно забытые ощущения радости и легкой эйфории. Он чувствует себя как никогда живым, и что говорить, ему это весьма и весьма нравится. Он совсем не прочь посмотреть, что из всего этого выйдет.
