Путь свободы

Простите за ожидание, но я вроде наконец-то выхожу из переводческой комы и постараюсь, чтобы обновления были чаще :3 _____________________________________ Несколько дней спустя, ближе к концу недели, южнее Конкорда ему встречается караван. Псина замечает торговцев намного раньше его самого, радостно лает (на его языке это означает «Я НАШЁЛ ДРУЗЕЙ!») и несётся сквозь кустарник. Он обожает Карлу Урну: она весьма щедро делится едой с постоянными клиентами и неотвязно следующими за ними питомцами. А ещё Карла жизненно необходима для всё ещё очень слабой экономики Сэнкчуари-Хиллз. Она это знает, но никогда не использует в своих интересах. По его меркам, она друг. — Вот уж не ожидала встретить вас здесь! — говорит Карла, когда он приближается к каравану. Псина разлёгся у её ног, грызя полоску вяленого мяса брамина. — Слышала, ты направлялся южнее, в район Даймонд-сити. — Приятно время от времени возвращаться домой. Ему не было смысла околачиваться в Добрососедстве. Он уверен, что доктор Амари — человек слова, что она в его отсутствие не забудет о порученном деле. И, конечно же, на его решение довериться этой женщине совершенно не повлияло то, что Дьякон, услышав её имя, кивнул и сказал: «Да, она старый друг. И я не шучу, будь с ней вежлив». Сам же Дьякон исчез четыре дня назад. Хотя «исчез» — не совсем правильное слово: скорее, он просто свернул на соседнюю улицу и помахал рукой, прежде чем завернуть за угол. Пообещал, что скоро вернётся, хотя обещания Дьякона имели примерно такой же вес, как довоенные деньги в эти дни. Но возможно, в этот раз он говорил это всерьёз? Их всё еще нельзя назвать друзьями. Хотя они могли бы ими стать. Возможно, они могли бы стать даже чем-то большим?.. Определённо, в этом что-то есть. — Та ещё неделька выдалась, — говорит он Карле. Псина лежит всё там же, радостно жуёт мясо. — Я что-то пропустил? Они не слишком заморачиваются разговорами о делах; в конце концов, они оба направляются в Сэнкчуари. Успеют поговорить, когда доберутся туда. А пока что можно убить немного времени разговорами ни о чём. — Пришлось найти замену Дэйву, — вздыхает она, — вот уж не повезло, бедолага наступил на мину прямо посреди дороги! От него практически ничего не осталось, так что мне повезло, что у него не было семьи, которая ждала бы его возвращения. Будем надеяться, хотя бы новичок не подведёт. Он оглядывается на охранника, на которого она указывает: солнцезащитные очки, нахальный вид, прекрасные широкие плечи. Дьякон посылает ему воздушный поцелуй. Требуется вся сила воли, чтобы не помахать в ответ. — Я бы особо на это не рассчитывал, — говорит он Карле, — он не похож на человека, который долго задерживается на одном месте; как дикий кот, гуляет сам по себе. — Именно этого я и боялась, — мрачно отвечает она. — Вы знакомы? Как тесен мир. Ну ладно, может, найдём кого-нибудь в твоём Сэнкчуари. Слышала, у вас там появились новые поселенцы. Думаю, у тебя тоже всё будет хорошо, это отличное место. Ты же туда сейчас идёшь? — Ага. — Оставайся с нами. Мы, конечно, движемся медленнее, чем вы вдвоём с пёсиком, но лишний ствол нам никогда не помешает. — Спасибо, буду рад. Слушай, ты не против, если я перекинусь парой слов с твоим новеньким? Вдруг он мне скажет, что он планирует делать дальше — будешь знать, когда снова объявлять об открытой вакансии. — Это очень любезно с твоей стороны, — говорит Карла, — но я думаю, слишком глупо надеяться, что следующий будет хоть немного понадёжнее. Где мне искать людей вроде тебя, или того милого Престона Гарви? Наверное, таких уже больше не делают. Какая досада. Караван снова отправляется в путь; он пристраивается сбоку от Дьякона. — В этот раз ты даже не пытался, — как ни в чём не бывало говорит он. — Используешь старые костюмы? Я разочарован, я ожидал от тебя большего. Дьякон пожимает плечами: — Критиковать все горазды. Чтоб ты знал, умник, у меня в распоряжении огромное количество вариантов маскировки, один другого убедительнее. Просто нет смысла заморачиваться с чем-то новым, если ты всё равно меня заметишь. — А ты только того и хотел, чтобы я тебя заметил. — Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть выдвинутые против меня обвинения. Точнее, опровергнуть бы мог, но тогда я бы точно солгал. — Что? Не может быть. Как непохоже на тебя. — Попытки доказать обратное будут расценены как самая низкая клевета. Они обмениваются ухмылками. Забавно, как они притёрлись друг к другу, как здорово идти рядом с ним. Когда есть Дьякон, которому можно действовать на нервы, и который платит тебе той же монетой, идти по разбитому асфальту становится легче. Пустошь больше не кажется такой одинокой. — Мне нравится, — говорит он, когда они идут по заваленным мусором улицам Конкорда. С оружием наготове: с последней встречи с Когтем смерти прошло сорок три дня. — Идти рядом с тобой гораздо лучше, чем натыкаться на тебя повсюду. — Отрадно видеть подобные изменения в нашем общении, а то я не фанат постоянных угроз, — соглашается Дьякон. — Насилие — далеко не всегда выход, тигрёнок. Вот алкоголь… Кстати, я вспомнил: надо как-нибудь напоить тебя в хламину, в целях разведки. Чтобы ты ещё не один день после этого мучился похмельем. Ты сделаешь это для меня, да? Во имя разведки? — Ну конечно, — криво усмехается он. — Раз в целях разведки, разве у меня есть выбор? Тащи самогон. Дьякон вдруг тянется похлопать его по плечу. — Я знал, что с тобой будет интересно. Честное слово, не имеет ничего общего с тем, что мне хочется увидеть, кто из нас выиграет в ‘gay chicken’. — Скажу тебе прямо сейчас: я. Мне даже алкоголь не нужен, чтобы понять это. — Вот это поворот, — говорит Дьякон. — Мне тоже. Это открывает нам новые горизонты, не правда ли? — Да. Да, всё так. С момента пробуждения прошло два месяца, мир полностью изменился: теперь он опустошённый, заражённый радиацией. Ничуть не похожий на тот, что остался у него в памяти. В том мире он оставил многое. Друзей, семью. Секреты. Он скучает по жене, но он не чувствует себя виноватым за то, что позволил привлекательному новому знакомому флиртовать с ним. Поцеловать его на Рождество. Жена была его лучшим другом. Они оба знали, что это значило, а что не значило. Она бы не возражала; чёрт возьми, зная её, она бы даже хотела, чтобы так вышло. Она бы хотела найти кого-нибудь, кто мог бы за ним присмотреть, раз уж она сама этого делать уже не сможет. Дьякон бы ей… не то что понравился, но она наверняка бы согласилась его терпеть. Или оставила бы их сводить друг дружку с ума, а сама отправилась спасать Шона. Если бы она выжила, она бы уже выполнила свою миссию. Она всегда была более рациональной. Могла найти выход из любой ситуации. Её совет, как вести себя с этим человеком, был бы весьма кстати: он не совсем сталкер и не то что бы союзник, и всё ещё не желает ни на секунду расставаться с солнцезащитными очками. Выживший не может доверять собственному мнению; он достаточно честен с собой, чтобы признать, как ему нужно найти кого-то, рядом с кем он снова почувствует себя человеком. Других советчиков у него немного. Псина не умеет говорить. Престону понравится любой, кто готов помогать сирым и убогим, у Дьякона наверняка хватит ума принять это во внимание и подобрать подходящую маскировку. Данса даже спрашивать не стоит. Пайпер и Валентайн вернулись в Даймонд-сити; он пока что не смог убедить их, что Сэнкчуари стоит повторного визита. А жаль. Этих двоих не так-то просто обмануть. — Ты вдруг притих, — говорит Дьякон. —Не уверен, танцуешь ли ты сейчас в своей голове победный танец или бежишь наутёк. Или… и то и другое? Победный танец наутёк? Должно быть феерично. Я бы заплатил, чтобы на это посмотреть. Он пытается звучать непринуждённо, но в голосе слышна тревожная нотка. — Ни от чего я не бегу, — это на самом деле так: он знает, что Дьякон найдёт его, куда бы он ни направился. Это бессмысленно. — Просто… думаю. — Звучит зловеще. — Напомни-ка, почему я с тобой вообще связался? — Потому что я обаятельный, и к тому же красавчик, — отвечает Дьякон. — А ещё я могу перемыть косточки практически любому, кого назовёшь, и отлично стреляю, на случай, если местные гули проголодаются. Такого друга нигде больше не найдёшь. Он позволяет Дьякону обхватить его за плечи и даже не толкает его локтем под рёбра, хотя он того заслуживает. Он игнорирует скептический взгляд, который бросает на них Карла. Не думает о том, как болят ноги после стольких дней пути, или как неловко идти в ногу, не разрывая контакт. Он не уверен, почему делает это. Что-то подсказывает ему, что Дьякон тоже. По крайней мере, он знает, где его сталкер. — Кстати, — говорит Дьякон чуть позже, когда на горизонте показываются дома Сэнкчуари, — не в курсе, что случилось с Собутыльником? Как поживает наш любимый робот? — Думаю, гуляет сам по себе. Видел его в окрестностях города; в конце концов, у него есть лазерные пушки и всё такое, так что не пропадёт. Если его вдруг похитят, он в более выгодной позиции для переговоров. Если нет… увидимся через день-другой. Ему же не надо спать. — Этот робот — национальное достояние, — вздыхает Дьякон. Он делает шаг в сторону, увеличивая расстояние между ними; это только сильнее подчёркивает то, как близко друг к другу они шли. Впереди на мосту собрались встречающие. Престон стоит на самой высокой части моста, с пистолетом на поясе. Данс, в силовой броне и тоже с оружием наготове, стоит на спуске; Марси Лон с гладкостволом — на другой стороне моста. Неизвестно, кто из них выглядит более угрожающим. — Добро пожаловать домой! — восклицает Престон. Оружие убрано, путь открыт. Кажется, весь конвой вздохнул с облегчением. Как хорошо вернуться домой. — Рад, что ты вернулся, — говорит Престон, когда они сходят с моста. — Одна из новых турелей… закапризничала. Внезапно открывает огонь по Кодсворту, не можем понять, почему. Сможешь посмотреть? Я бы попросил Стурджеса, но он отправился проверять укрепления на ферме Эбернети. Прости, что сразу тебя загрузил… — Да, конечно. Я разберусь. Он идёт к несговорчивой турели, закатывая рукава. Откидывает заднюю панель и отключает устройство до того, как начнёт разбираться с системой опознавания «свой–чужой». Это не должно быть такой уж большой проблемой; наверное, так получилось, потому что Кодсворт — робот, а Стурджес забыл изменить заводские настройки, когда устанавливал устройство. Дьякон стоит за его спиной и смотрит, как он работает: — Посмотри-ка, да ты у нас заклинатель роботов! Я знал, что ты горазд взламывать замки, но тут что-то совсем иное. — На курсах начальной подготовки мы чему только не научились. — Похоже на то. Наверное, поэтому ты мне так и нравишься, если принять во внимание, что я синт и всё такое, — он говорит это как бы между прочим; Выжившему нужно несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Выживший всё ещё ковыряется в проводах турели: — Ты никогда не упоминал об этом. — Неа. Это не то, о чём ты будешь трепаться направо и налево, понимаешь? Люди, как правило, напрягаются. Несмотря на то, что я самое безобидное создание из всех, кого ты когда-либо встречал; во мне нет абсолютно ничего опасного. И честное слово, у меня нет скрытого режима убийцы, который ты можешь активировать в любой момент случайной фразой. Бип. Буп. Он поднимает голову, пытаясь прочитать выражение лица Дьякона за солнцезащитными очками: — Не знаю, верить ли тебе. — Верить или нет — дело твоё, мой заклинатель роботов, — отвечает Дьякон. — И если ты вдруг заметишь, что я иду как-то дёргано, или вдруг начну странно жужжать, будь добр, скажи мне об этом. От моей маскировки зависят наши жизни. Всё становится на свои места. — Я считаю, что ты пиздишь. Ты не синт. — Почему же? Он отворачивается к турели, её проводам и деталям. — Если бы ты был им, ты бы хорошо выполнял свою задачу. Я никогда бы тебя не заметил. Эй, подашь вон ту отвёртку? — Я должен просто уйти, оскорблённый в лучших чувствах, — бурчит Дьякон, но тянется за отвёрткой. Опускается на колени рядом с роботом и смотрит, как продвигается ремонт. По идее, Выжившему должно быть неловко, когда за его работой кто-то наблюдает, и при этом он не уверен, что делает всё правильно — но, как ни странно, он не возражает. — Останешься на ночь? — спрашивает он, выкручивая последний винтик и отсоединяя ещё одну металлическую панель, чтобы добраться до экрана под ним и начать сканировать код. — В Сэнкчуари есть свободные койки. Хорошие; мы нашли, чем поживиться в Убежище. Матрасы на самом деле весьма приличные. — Не могу устоять перед хорошим матрасом, — соглашается Дьякон. Он берёт протянутую ему металлическую панель и осторожно держит её, зажав между большим и указательным пальцами. — Если тебе не надо срочно уходить, можешь даже задержаться. Место есть. — Из меня весьма хреновый фермер, — огорчённо отвечает Дьякон. — Ну, то есть, я могу прикинуться им достаточно хорошо, чтобы на это купились все, кроме, возможно тебя… — Никогда не видел фермера в таких очках. — Эй, не трогай, это моя визитная карточка; они чертовски мне идут. Нет, не то что бы я не мог на какое-то время стать фермером; я просто не могу быть фермером, если ты понимаешь, о чём я. Слишком много грязной работы, маникюр испортится и мне будет ужас как скучно, как бы я ни пытался убедить себя, что это как раз именно то, чего мне хотелось на самом деле… Он умолкает. Этот монолог больше похож на воспоминание, чем просто на предположение. — Так ты на самом деле пытался? Осесть где-то? Дьякон не отвечает сразу. Откашливается: — Если не возражаешь, я, пожалуй, сменю тему. И хочу предупредить, если ты попытаешься к ней вернуться, я не рассержусь, а просто встану и уйду, разочаровавшись в тебе. Ты не хочешь такого греха на своей совести, не так ли? Он не может понять выражения лица Дьякона: чёртовы солнцезащитные очки опять мешаются; у него ощущение, что он упускает что-то очень важное. Но он также понимает, каково это — иметь темы, которые ты не можешь так просто обсудить. Скелеты в шкафу. Скелеты в Убежище. Он понимает. — Можем поговорить о чём-то ещё. Передай мне эту панель, она тебя не укусит. Надо поставить её на место. Дьякон передаёт панель; очень намеренно делает так, что их пальцы соприкасаются. — Держи, Азимов. Научи эту турель защищать человечество, ну или хотя бы тех его представителей, которых мы сочтём достойными не быть застреленными. Как ты круто ты это делаешь. Как бы мне хотелось привести тебя в Коммутатор — чёрт возьми, а вот этого говорить не стоило. Забудь, что я что-либо говорил. Пожалуйста. Ты не хочешь знать, что мой босс сделает со мной за это. Коммутатор. Ещё одна зацепка. Надо спросить у Валентайна, и поскорее. — Я бы мог пообещать, что забуду, — спокойно говорит он, прилаживая панель обратно к турели. — Но это будет ложью. — Какой ты плохой! Моя школа. — Я хочу, чтобы ты остался. Он не ожидал, что скажет это так скоро. Он думал, что ненавязчиво заговорит об этом после хорошего ужина, может, за пивом, отобранным у Собутыльника, прежде чем они расстанутся. Любуясь закатом, когда солнце золотит вершины холмов и создаёт то немногое, что можно назвать красотой в эти дни. Он провёл последние несколько дней, обдумывая, как лучше об этом сказать. Он знает, что пересекает черту. Но также он знает, что он не может не спросить, потому что больше нет смысла притворяться, что они друг другу никто. — Мы могли бы стать отличной командой, — осторожно исправляется он, — в принципе, уже стали. И ты бы мог шпионить за мной гораздо эффективнее, если бы мы были… — Партнёрами? — Почему бы и нет? Все, с кем мне доводилось работать в этом веке, стопроцентно выживали, так что и у тебя есть все шансы. — Я большой фанат того, чтобы оставаться живым, — соглашается Дьякон, — о боже… я знал, что до этого дойдёт, к твоему сведению. У меня есть план действий для непредвиденных ситуаций. Просто я… Чёрт возьми. — Ты всегда можешь сказать «нет», — он чувствует, что это стоит сказать. — Я понимаю. Там, где я был, и там, куда я направляюсь, не то что бы весело. Или безопасно. — Да, но дело не в этом, — Дьякон ковыряет землю носком ботинка; вздрагивает, когда турель включается с жужжанием и поворачивается, чтобы его просканировать. На секунду её лампочки меняют цвет с жёлтого на устрашающий красный, а потом снова на жёлтый: турель посчитала его союзником. — Наверное, ей не нравятся синты, — говорит Дьякон со сдавленным смешком. — Ты не синт. Мы уже выяснили, давай больше не будем к этому возвращаться. Он встаёт, отряхивая пыль с коленей. Дружелюбно похлопывает турель по верхней части. Ей придётся изрядно поработать до следующего техосмотра, как минимум пока он не вернётся оттуда, куда его занесёт в следующий раз. Сбоку раздражённо вздыхает Дьякон: — Ладно, слушай, — быстро говорит он, — мне абсолютно не дозволено говорить тебе всё то, что я собираюсь сейчас сказать. Если Дез об этом узнает, она польёт меня мёдом и поджарит на костре. И у неё будет полное право так поступить. На кону сейчас жизни многих, и если я в тебе ошибся — у нас будут проблемы. Но вот в чём дело — я доверяю своим инстинктам. И не думаю, что пожалею об этом. — Я не собираюсь причинять тебе вред… — Я знаю, герой, но для разнообразия речь не только обо мне. — Дьякон криво усмехается, и это выглядит почти убедительно. — Ты не знаешь моих людей, они не знают тебя. Чёрт возьми, ты даже не знаешь, за что мы боремся. Поэтому просто… Пойми, это для меня огромный риск. Я нарушаю больше правил, чем у нас в принципе есть. Но также я думаю, что ты прав и нам стоит работать в паре. Так что. Ладно. Пока что останусь, а потом посмотрим, что из этого выйдет. Разговор прошел не так, как он себе представлял; он не знает, как надо на это реагировать. Он почти уверен, что улыбается как идиот, что не вполне вяжется с тем, о чём они говорили. Когда к нему присоединился Престон, он вздохнул с облегчением: он был рад снова оказаться в компании, благодарен за то, что теперь его круг общения не ограничен собакой и полубезумным роботом-дворецким. Примерно так же обстояли дела с Пайпер и Валентайном. Но никто из них не вызвал у него чувства, подозрительно похожего на надежду. Не говоря уже о других чувствах. — Тебе надо познакомиться с остальными, — быстро говорит он, берёт Дьякона за локоть и тащит в центр Сэнкчуари, — они все милые, кроме разве что Марси, но честное слово, она безобидная. Ты им понравишься. — Я всем нравлюсь, я прекрасный собеседник, — соглашается Дьякон и позволяет себя тащить. Как и ожидалось, все, кроме Марси и Данса, от него в восторге; впрочем, это неудивительно. Престон пожимает ему руку и спрашивает, не слышал ли он о Минитменах и знает ли, что они набирают добровольцев. Стурджес появляется как раз вовремя, чтобы одобрительно заявить, что он похож на парня, который может постоять за себя, и заодно нагрузить работой. Кодсворту нравится, что он предложил помочь пожарить стейк из брамина. Карла закатывает глаза и говорит, что не сильно обидится, когда он от неё уйдёт. Дьякон принимает всё, как должное: собирает всех вокруг костра, заставляет смеяться над его байками о приключениях в пустоши; пусть даже это абсолютная брехня, всем весело. Такое ощущение, что он всегда был частью команды. — У твоего парня особый талант, — говорит матушка Мёрфи так тихо, что никто больше её не слышит, — стрелять по гулям и рейдерам каждый может, а вот сколько смогут так просто заявиться в поселение и убедить остальных, что здесь ему самое место? Это редкость. Присматривай за ним, понял? Он важен. — Дьякон не мой, — на автомате отвечает он, а потом до него доходит смысл сказанного, — подожди. У тебя было видение? Матушка Мёрфи медленно кивает: — Не такое яркое, как обычно, потому что, понимаешь, Престон ограничивает мои запасы. — Хорошо. — Имей в виду, сынок, — говорит она ему тихо, но неожиданно пылко, — у этого человека множество секретов. Больше, чем у тебя, или у меня, или у кого-либо ещё. Они перемешаны с ложью, щедро сдобрены дымом и мишурой, так что ты никогда не поймёшь, что где. Но он будет тебе нужен. И я думаю, ты ему тоже понадобишься, это славно. Всегда хорошо, когда такие вещи взаимны. Он оглядывается на Дьякона, который каким-то образом умудрился вовлечь Престона и Данса в спор о преимуществах энергетического оружия и старых добрых пуль, и при этом не довести дело до ругани. Данс полностью поглощён дискуссией. Всё это выглядит на удивление цивилизованно. — Дьякон… беспокоит меня, — тихо говорит он Матушке Мёрфи. — Я не знаю, что за игру он ведёт. На чьей стороне. Та пожимает плечами: — Сейчас? Да кто знает? Но в конце он будет на твоей стороне. Но имей в виду, это будет непросто: приближается трагедия. Я не могу понять, когда или с кем. Вижу только мелькающие синие огни, и несколько картинок. Поезд. Или рельсы, тут не могу сказать точно. Церковь. Это ни о чём мне не говорит, но я думаю, ты разберёшься, что к чему. Надеюсь, что к тому моменту будет не слишком поздно. — Я тоже надеюсь. Дьякон у костра оборачивается, и их взгляды встречаются. Пламя отражается в стёклах очков, но улыбку видно очень хорошо. Она кажется искренней. Выглядит так, словно он счастлив быть здесь и сейчас. Возможно, так оно и есть.