***
Ингук проснулся в прихожей. Сидел на тумбочке для обуви. Легкое покалывание в правом боку заставило отпрянуть ото сна. Осмотрев прищуром все вокруг, он потянулся и встал. Во рту будто кошки нагадили, поэтому Ингук первым делом направляется на кухню. - Ох, черт возьми… - единственное, что выдавливается из груди мужчины, когда он видит, какой беспорядок твориться на столе, на полу, на тумбах и вообще везде в маленьком помещении. Тут в голову бурным потоком хлынули все события прошлого вечера. «Ебучий случай», - думает Ингук, вспоминая, как вместе с Ханбином надругался над беспомощным Чжинхваном. Сердце сковало чувство сожаления о содеянном. Муки совести стали терзать его. Он уже забыл, зачем пошел на кухню, просто опустился на стул, на котором сидел бедный парень и схватился за волосы, безжалостно тягая их из стороны в сторону. «Первым делом, надо привести себя в порядок, потом поеду к нему и буду извиняться, это без вопросов, точно!»- хорошенько пораскинув мозгами, решил Ингук.***
Ханбин крепко спал в студии звукозаписи. Он отчетливо все помнил и был спокоен. После своей задумки, которая, кстати, удалась на славу, Бин немного поговорил с хозяином хаты, одел хена и усадил в такси. В общежитие он уложил того на диван, а сам проследовал к его комнате, где должен был быть Чжунхэ. И он там действительно был. Сидел на кровати с закрытыми глазами и телефоном в руках. В общих чертах лидер поведал ему историю сегодняшних похождений Чжинхвана, пожелал спокойной ночи и ушел, оставив Чжунхэ с озадаченным выражением лица. Проснувшись на удобном кресле, Ханбин сладко потянулся. В теле не чувствовалось никакой усталости, наоборот, хотелось горы свернуть. Начался очередной день трудящихся.***
Парням надо было расходиться по делам: на вокал, танцы, искусству общения и прочее. Однако Чжинхван чувствовал себя как говно, а Чжунхэ не могу его кинуть, поэтому оба сегодня устроили себе выходной и никуда не пошли. После ночного гостя, душа Чжунхэ раскололась на два айсберга. С одной стороны, ему было до боли в костях страшно за хена, обидно, хотелось рвать любого на части, спрятать это маленькое создание в своем сердце и больше никогда никому не показывать, но с другой стороны… дикая ненависть к Чжинхвану стала просыпаться и щекотать горло парня. Он никогда бы не подумал, что такое вообще возможно. Да, мини-хен часто заигрывал со всеми в своем окружении, но не спал же!!! А тут: «Боже, как он стонал… А когда к нам присоединился Ингук-щи…». Мерзость. Ему явно, конкретно так изменили. Два раза? В голове Чжунхэ это не укладывалось. Да и представить он себе такого не мог. Или все же есть в случившемся его вина? Сидя у изголовья кровати Чжинхвана, Чжунхэ нежно поглаживал мягкие локоны возлюбленного и любовался, как тот тихо спит. Настал час пробуждения. - Ммм… Чжун… Чжунхэ… - Да-да-да, что? Больной попытался приподняться с кровати. - Что ты здесь делаешь? – растеряно заявил Чжинхван. Алкоголь полностью выветрился. Тело уже не так сильно крутило, он мог контролировать речь и движения. - Как это, что я тут делаю? Вообще-то я тут распинаюсь и делаю все, только чтобы тебя откачать и привести в нормальное состояние, дурака кусок, - обижено заявил Чжунхэ, готовый сорваться с места, плюнуть какое-нибудь ругательство и уйти. Он встал, и хотел было сделать так, но рука хена жалобно сжала его ладонь, как бы упрашивая не уходить. - Ну и? Тебе есть, что мне сказать? Чжинхван отвел от него глаза и плюхнулся в прежнее положение. В комнате воцарилась тишина, иногда прерываемая прерывистым дыханием Чжунхэ. -Ну?!? - Да нечего тут говорить! – наконец выкрикнул мини-хен, отвернув голову к стенке и сжимая кулаки до покраснения. Глаза стали понемногу наполняться влагой, к горлу подступило клокочущее чувство, а внутренний голос орал во всю глотку. Но Чжинхван молчал. Ему было стыдно. Его отымели, как последнюю шлюху, а после просто вернули подлинному владельцу. Лучше б сразу убили. Испугавшись тишины, он стал бегать глазами по всей комнате, стараясь найти Чжунхэ. Тот сидел как вкопанный на прежнем месте. - Чжунхэ… - Молчать. Еще одно слово, и ты труп. Просто скажи, что все, что вчера мне наплел про тебя Ханбин, было неправдой, - с надеждой в голосе попросил юноша, но в ответ услышал лишь скрип двери. Ингук виновато приоткрыл дверь в комнату, в руках была корзина с разными угощениями. Чжунхэ все-таки плюнул что-то наподобие «сука» и вылетел из комнаты, попутно толкая пришельца в плечо. - … - … Напряженное молчание. Ингук никак не решался подойти ближе и просто поставил гостинец рядом с дверью. Но разговор должен был начаться. - Чжинхван… - сострадательно произнес виновник. - Не произноси больше никогда моего имени! Убирайся! – раздраженно, в истерике, приказал тот. Слезы горячим пламенем прокатились по нежной коже парня. Ингук чуть ли не растерялся, но все же быстро подошел к кровати, опустился на колени, склонил голову и стал просить прощения, запинаясь практически на каждом слове. Ему тоже хотелось кричать. Чжинхван резко повернул голову к вымаливающему прощения Ингуку и с величайшим презрением стал прожигать в нем дыру. Он хотел встать, материть, бить, но понимал, что все еще слаб для такого рода деятельности, и поэтому еще сильнее бесился от своей беспомощности. - Прости, прости меня!!! Я клянусь тебе, я не хотел! Все было как в тумане, у меня и мысли об этом никогда не было! Я, правда, очень сожа… - Не нужны мне твои извинения!!! Как нормальный человек, ты должен был отодрать нас друг от друга, дать по нагоревшему и выкинуть из квартиры!!! Как нормальный человек!!! А ты?... – затих Чжинхван, давясь новой порцией слез. Он вспомнил, как изредка звал Чжунхэ, когда эти двоя с жадностью проникали в него. Какой позор. - Прошу, не превращай меня в монстра! Чжинхван, пожалуйста… Ингук был на пределе. Жить с мыслью, что по земле ходит человек его ненавидящий, означало бы неминуемую смерть для него. Он раскаивался и был готов на все, лишь бы получить прощения. - Простой уйди… Не хочу сейчас видеть ни тебя, ни Ханбина… - механическим голосом выговорил Чжинхван и отвернул голову обратно к стенке. Тому делать нечего. Слышится звук захлопывающейся двери. Тишину комнаты разрывает утробный крик, постепенно превращающийся во всхлипы.