Осколки

Это больно. Это было настолько больно, что за раздирающим отчаянием внутри оказалась пустота, словно все органы Хельги некий трудолюбивый хирург вырезал и забрал с собой, оставив лишь картину мелькающей сеткой, где все еще стояло лицо Арнольда. Как его веки заметно дрогнули от ее вопроса, как на лбу собрались нити напряженных морщинок, а висок — справа — интенсивно забился — все эти привычки его тела девушка знала наизусть, изучила их вдоль и поперек, подобно правилам безопасности при пожаре, которые им так упорно вдалбивал мистер Симмонс в начальной школе. И все эти видимые признаки теперь были обращены против нее, оставив полностью безоружной. Хельга горько усмехнулась своим собственным мыслям и с силой сжала пальцы в кулак. Внутренняя часть ладони тут же отозвалась глухой болью от врезавшихся обгрызенных ногтей, однако от этого ощущение опустошенного желудка не исчезло, а спазмы продолжились. Девушка приподняла голову к небесам. Они были поддернуты легкой дымкой от близстоящих заводов, но все равно можно было различить мерцающие звезды. Хельга чуть улыбнулась, вспомнив их первую ночь, проведенную на крыше пансиона. Арнольд тогда застенчиво улыбался и, ткнув в одну из небесных светил, назвал ее Венерой. Больно. Больно. Больно. Почти в бессознательном состоянии Хельга сделала пару шагов вперед к своему дому: сбежать бы подальше от кирпичных стен, зарыться бы головой в подушку, а завтра — с утра — она проснется от слишком ярких лучей солнца, раздраженно буркнет себе под нос ругательства и перевернется на другой бок. И завтра они смогут с Арнольдом говорить как прежде, без недомолвок, препираясь и усмехаясь друг над другом. Часы на дисплее телефона замерли на двух часах тридцать пяти минутах. Шаги замерли, остановившись на одной из перекладин асфальта. Хельга медленно обернулась. С полным безразличием на нее взирал дом Арнольда и ей на секунду померещилось, что главная дверь — это зубастый рот, который так и жаждет сожрать девушку со всеми потрохами. Чем-то этот рот даже напоминал ей Ронду с накрашенными в кровавый цвет губами. Мысли в голове не укладывались. Они будто бы расплавились и стали желеобразной консистенцией: противной, липкой, гулко передвигающейся и ударяющейся по стенкам черепной коробки. Буквы предложений здравого смысла тонули, исчезали. Девушку тошнило, хотелось выблевать себя в рядом стоящую урну, но ноги, налитые свинцом, двигались навстречу распахнутому рту. В полусознательном состоянии она добралась до второго этажа. Входная дверь Сансет Армз была любезно отворена для того, чтобы многочисленные животные могли свободно перемещаться по периметру. Замерла у старой двери зеленого оттенка. Сердце выпрыгивало из груди, вырывалось забраться чуть выше, где сидел Арнольд, переваривая их недавний разговор. Он ведь наверняка мучается совестью из-за того, что повысил голос. Почему-то именно от этой догадки ей внезапно захотелось рыдать. В носу защекотало, а в горле запершило как от молотого перца. Дверь отворилась. На пороге темной комнаты стояла Ронда. Она поспешно завязала поясок шелкового халата, расшитого светло-розовыми бутонами. От нее одурманивающе пахло какими-то духами с восточными нотками, или это помещение позади нее провоняло насквозь так, что последние остатки сознания покинули Хельгу окончательно, поставив лицом перед реальностью. Ронда бросила облегченный взгляд на прибывшую гостью и обернулась, схватив со спинки стула ткань: — Керли, дорогой, ты немного подожди… Я сейчас! Припудрю носик, только и всего. — Она вышла в коридор и мурлыкающим голосом добавила: — Ты только не снимай повязку с глаз! Это меня чертовски возбуждает! — Конечно, любовь моя, — томно отозвался парень, заскрипев пружинами. Ронда раздраженно возвела глаза к потолку и захлопнула дверь, зашипев на девушку: — Я уже думала ты не придешь! Посмотри на часы, я еле растянула время, пришлось с ним, фу… Молчание. — …Целоваться, а этот придурок сует свой язык во все щели, черт побери. Эй, — Ронда щелкнула пальцами перед лицом Хельги. — Ты меня вообще слушаешь, Патаки? Я говорю: я ему глаза завязала тройным узлом, чтобы он не разглядел подмену. Хотя там все равно тьма такая, что выколи глаз. Еще я зажгла благовония, все-таки аромат моего тела не сравнится с… Обрывки ее речи терялись и доносились словно из-за толстого слоя ваты в ушах. Хельга открыла рот, пытаясь что-то произнести, но челюсти не двигались, апатия зажала булыжником. Хотелось спать. — Бо-о-же, — протянула недовольно Ронда и сложила руки на груди. — Раздевайся давай и иди к нему. Я буду в одной из свободных комнат пансиона, почитаю журналы. Они, правда, прошлогодние, сумасшедший дед Арнольда их не выбрасывает, ты представляешь? Давай-давай! И не вздумай подавать при Керли голос! Девушка цокнула и сорвала с неподвижной Хельги майку с шортами, периодически оглядываясь назад. Потом Ронда накинула на нее ткань, оказавшуюся еще одним легким халатом. Холодный материал шелка оставил дорожку мурашек на коже девушки. Ронда, не обращая внимания на остекленевший взгляд, дернула за дверную ручку и тихо, но твердо подтолкнула Хельгу внутрь. Та осторожно ступила на старый паркет. Дышать было нечем, повсюду посреди тьмы виднелись завитки бледного дыма. Привыкнув к отсутствию света, девушка сумела различить некоторые предметы. На раскладной кровати неподалеку от чего-то наподобие тумбочки, лежал парень. Он шумно вздыхал, сглатывая слюни. — Моя сладкая, чего же ты ждешь?.. — прошептал Керли. Хельга буквально видела, как эмаль его белых зубов блеснула во тьме от явственной улыбки. Руки задрожали. Но ведь все нормально, это всего лишь сон, это не могло быть правдой. Она постаралась улыбнуться, но уголки губ нервно дернулись. Девушка подошла ближе. Наверху Арнольд-наверху Арнольд-наверху Арнольд. Мучается совестью, влюбленный в нее придурок, которого столько раз бросали. Который всегда заботливо заглядывает прямо в глаза, обволакивая тело Хельги спокойствием и теплом. У которого так отчетливо видны косточки фалангов пальцев рук. Арнольд наверху. Он сейчас не спит, и если Хельга сейчас вырвется и побежит прямо к нему, то парень тут же распахнет свою дверь, впустит в свою жизнь, а девушка столько лет этого ждала. Но она стояла каменным изваянием внизу и сейчас чужие руки будут срывать с нее одежду. Девушка изо всех сил сомкнула веки. Арнольд-Арнольд-Арнольд-Арнольд. Хельга повторяла его имя заклинанием, старательно рисовала в голове его изображение, хватаясь за это как за последнюю соломинку. Вдруг возле себя она ощутила чужое дыхание. Оно защекотало мочку левого уха. Девушка сдавленно всхлипнула, прокусив нижнюю губу. Заклинание не спасло.