Осколки

Ронда вошла в здание и уткнулась носом в школьный шкафчик. Кончики пальцев, упираясь о скрипучую дверцу, ощущали шероховатость облупившейся темно-зеленой краски, что периодически отваливалась крупными кусками, подобно конфетти, на кафель. Вокруг стоял гвалт: ученики весело переговаривались между собой, где-то слышалась ругань, а кто-то смеялся, по-свиньи взвизгивая и смачно прихлопывая себя по коленным чашечкам. Девушка сделала глубокий вздох в попытке успокоить сердце, которое бешено билось, словно силясь станцевать чечетку по ту сторону реберных костей. Ноги от пяток до тощих лодыжек покрылись кусачей изморозью, а она так не любила это чувство, мешающее плавно передвигаться на каблуках, покачивая бедрами из стороны в сторону. Сверху прозвучала трель звонка, оповещая о начале занятий. Ребята стали расстроенно расходиться по классам. Неподалеку, посреди всеобщего говора, внезапно раздался топот и последующий грубый возглас: — Сгиньте прочь, придурки! Не видите, что ли, я иду, чертовы малявки. Да-да, я тебе говорю, жирдяй. Ронда возвела глаза к потолку с отваливающимися плафонами электрического света и постаралась скрыться, однако обладатель громкого голоса крепко сжал ее плечо, произнеся над ухом: — Куда это мы намылились, принцесса? — Что тебе надо, Патаки? Она вложила в фамилию столько яда, на сколько был способен ее язык, затем повела аккуратно выщипанной бровью, разглядывая Хельгу, стоявшую так близко, что девушка невольно ловила разгоряченное дыхание на себе. На бывшей однокласснице поверх привычной растянутой футболки розового цвета оказалась наброшена кожаная куртка с многочисленными заклепками. — Разговор есть. Хельга мертвой хваткой потащила за собой вяло сопротивляющуюся девушку и протолкала в школьный туалет, наглухо закрыв дверь. Она сердито свела брови к переносице, из-за чего те почти превратились в единую черту, и встала в боевую позу — широко расставив ноги по ширине плеч. — И что за разговор? — спокойно поинтересовалась Ронда, мельком глянув на отражение в большом прямоугольнике покрытого разводами зеркала и, оставшись вполне довольной собой, перевела взгляд на Хельгу. Та без обиняков заявила: — Я не собираюсь спать с Керли, принцесса. — Она подошла ближе, тыча обгрызенным ногтем в солнечное сплетение. Ронда поморщилась, ощутив ноющее чувство нарастающей боли на том месте. — И твоя гламурная головка, видимо, совсем рехнулась от запаха ацетона и лака для волос, раз считаешь, что сможешь шантажировать меня — Хельгу Джи Патаки. Я тебе не по зубам, детка, смирись и уйди, пока искусственные ноготочки целы. Резким хлопком Ронда убрала ладонь Патаки с себя и обернулась к ней спиной, уставившись в зеркало. От этого маневра липкий страх стал отступать прочь, оставив Хельгу всего лишь смутным отражением. — Фу, как грубо. А что в этом такого? Или ты хочешь сказать, что бережешь девственность ради любимого Арнольда? Только не отвечай, а то меня стошнит прямо здесь. Это так же не модно, как и твои кроссовки позапрошлого сезона. Не будешь с ним спать — не спи. Мне-то какое дело, Хельга. — Ронда изящно повела плечом и добавила, растянув губы в хищной полуулыбке: — Ведь дело есть тебе. Ох, как же порой становится сложно держать язык за зубами… Наверное, придется рассказать Арнольду правду. В конце концов, кто если не я — Ронда Велингтон-Ллойд? Из поломанного крана мерно стекали капли воды, с шумом ударяясь о раковину и сползая тонкими ручейками вниз. По смертельно бледному лицу Хельги пробежала тень. Она сосредоточенно прикусила нижнюю губу, казалось, еще секунда, и девушка сорвется, завопит, затопает ногами, сорвав с себя куртку и, может, даже задушив ею Ронду, но благоразумно промолчала. Ронда втайне обрадовалась победе в первом раунде и продолжила: — Мы все знаем правду, Хельга, хотя бы между собой давай говорить откровенно. Ай-яй-яй, бедный мальчик. Он ведь так сильно любит своих пропавших родителей, хм… как он говорит? Они отправились в джунгли по какой-то супер-важной миссии и пропали? А сам он был рожден при извержении вулкана? Звучит так фантастично, прямо сюжет для третьесортного фильма! Но Арнольд всегда у нас был мечтателем, так что не удивительно. — Заткнись, — прошипела Хельга. Посреди тишины, состоящей из напряженного дыхания и звуков воды, послышался щелчок хрустнувших пальцев, которые та сжала в кулаки. — Никаких родителей у него и не было, ты знаешь это, Патаки. И я знаю. Да, черт побери, каждый житель нашего района знает, но мы все заткнули рты! Ну, конечно, Арнольд ведь у нас такой нежный парень, давайте его дружно беречь! Что будет с ним, если он узнает, что родители вовсе не пропали, а бросили его сами по собственной инициативе? Заделали сыночка по пьяни в одном из углов города и разбежались. Дедуля Арнольда в последнее время часто стал вспоминать своего сынулю, видимо, старость сказывается… — Заткнись-заткнись-заткнись! — Хельга сорвалась с места и больно оттянула голову Ронды за волосы, открывая шею. — …А тот настоящий сорви-голова, — продолжала вещать девушка, холодно вглядываясь в расширенные от ярости зрачки собеседницы. — Перечислять все его прегрешения не собираюсь, главное, я живу в пансионе, и все слышу. Арнольд никогда не был любимым ребенком, он вообще нахрен никому не сдался! Даже родным родителям, которых он так обожествляет! Что скажешь на это, Хельга? Тайну держать трудно, особенно во времена кризиса, ты знала? — Сучка… Хельга с силой приложила ее головой об кафельную плитку на стенах. Один удар, второй, третий. Виски заломило от боли. Ронда прищурилась, такая привычка укоренилась за ней с тех пор, как ей прописали очки, и, надавив каблуком по носку кроссовка, вывернулась из цепких рук, стараясь прихватить заодно прядь растрепанных светлых волос. Они отскочили друг от друга на пару шагов. Ставшая обоюдной злость передалась Ронде волнами, и теперь закипала бурлящим маслом внутри грудной клетки, отчего девушка чуть ли не закричала, ехидно растягивая слова: — Даже его кепочка, которую, как он рассказывает всем, ему оставили заботливые родители перед отъездом — ну это же ложь, моя дорогая! Миссис Вителла, та, что работает в магазинчике с цветами, сообщила мне по секрету, что когда он был совсем мальчишкой, то украл эту кепку с головы ручной обезьяны. Все его существование — сплошное самовнушение! А теперь подумай еще раз, Хельга. Ронда вновь повернулась к зеркалу и осторожно вытерла струю крови, вытекающую из носа после удара. Голова продолжала раскалываться. Ее глаза встретились в отражении с подрагивающими ресницами Хельги. — Что случится с твоим обожаемым Арнольдом, когда он узнает правду? Сколько лет все его обманывали, да и сам он сколько лет внушал себе полную чушь? Да даже когда Джеральд просто переехал в соседний город, у того чуть не снесло крышу — он целыми днями пялился в одну стену, по-моему, он иногда даже разговаривал сам с собой. У него явные проблемы с психикой. Это только твой выбор, Хельга, все в твоих руках. Либо ты переспишь с Керли вместо меня, либо я случайно, упс, сообщу Арнольду правду. — С чего ты вообще взяла, что меня волнует его тонкая душевная организация? — Можешь врать кому угодно, но не мне. Может, раньше я и не замечала, но сейчас отчетливо вижу, что ты помешана на нем. Безответная любовь с детства, да? — она усмехнулась уголком губ. — Один из самых ужасных пороков, по-моему. Он грызет изнутри и врастается с твоим существом, становится тобой, носит твое имя и фамилию. Но даже если ты его не любишь, как ты говоришь, к слову, какая гнусная ложь, в таком случае я припомню, что именно ты стала ему другом в последние годы. — Ронда оглянулась. — И кстати, если врешь, то ври убедительнее, Патаки. У тебя дрожат руки. — Ты… рехнулась, дура. Ха-ха, какая нелепая шутка. Да! Ха-ха-ха, твое чувство юмора оставляет желать лучшего, принцесса, аха-ха-ха-ха, вот умо-о-ора, ха-ха-ха! Неестественно счастливый смех ударился о стены, постепенно срываясь в тихий всхлип. Хельга сгорбилась, прикрыв лицо ладонями, словно пытаясь стать меньше в размерах, исчезнуть из этой комнаты и глухо выдавила: — И как ты это себе представляешь? Керли поймет, что это я с ним, а не ты. Он чокнутый, но не настолько. — Я выключу свет. А потом поменяюсь с тобой местами. Твоя задача удовлетворить паренька от моего имени и забрать деньги. Не волнуйся, твоего ухода он не заметит, Керли говорил, что после процесса он сразу засыпает. Ощущение гнева притупилось, оставив после себя ледяную пустоту. Ронда сверху-вниз рассматривала, как Хельга выпрямляется, подобно тряпичной кукле и едва слышно прошептала: — Ронда. Почему я? — У нас схожи фигуры и длина волос. Не ищи вопросов там, где ответы на самой поверхности. Он бы очень удивился, если бы в сексе схватил меня за волосы, а наткнулся на крысиный хвост Шины. — Знаешь, я тебя ненавижу, — медленно, отчетливо выделяя каждое слово, как проклятие, сообщила Хельга. Ронда на мгновение растерялась. Буквы опутывали ее паутинками и распространяли испуг по бескровным губам. — Я тебя всем сердцем ненавижу, дрянь. И остаток жизни буду молить всех Богов, которых только придумало человечество, о том, как бы тебя переехал грузовик с мороженым. Или сама стану этим грузовиком, Ронда. Помни. Или же я не Хельга Джи Патаки. — Что ж, решай сама, Хельга Джи Патаки. — Она вынула из сумочки позолоченный футляр помады и начала как ни в чем не бывало подправлять макияж. Алый цвет на изгибе тонких губ. Больше алого цвета. Густо, слой за слоем Ронда закрашивала страхи и последние остатки сомнений. — И не называй меня дрянью. Ты же знаешь, моя лучшая подруга Надин сейчас в коме. Лечение стоит довольно дорого, вот мне и нужны деньги. — Серьезно? — фыркнула Хельга. Она спрятала руки в карманы куртки и пинком отворила дверь, оставив грязный отпечаток на поверхности. — Знаешь, Надин в коме уже несколько недель, и весь выпуск мистера Симмонса ее навещал парочку раз в компании никому не нужных мандаринов. Интересно, кого же я там не обнаружила среди знакомых рож? Если врешь, то ври убедительнее. А то, вон, помада трескается от желчи, которая льется с твоего поганого язычка. Дверь захлопнулась, оставив Ронду одну. Девушка аккуратно дотронулась подушечками пальцев до своего лица и улыбнулась. Очень красиво улыбнулась.