Сказка про "Глаубштерн"

20 день Летних волн 21 года круга Ветра. Кесария Дриксен, Метхенберг. В этот день шторм разыгрался не на шутку, хотя утром еще ничто не предвещало. Старожилы Метхенберга не могли припомнить такую жуткую непогоду. Старые моряки, пережившие печально известную битву за Хексберг, невольно сравнивали нынешную бурю с той, давнишней, и с оглядкой шептали: «Никак «Глаубштерн» недалеко прошла». Давно известно, только глупец прячется от шторма в море, поэтому корабли укрылись в гавани, а люди попрятались по домам. В тавернах, пережидая непогоду, толпился народ. В "Бородатом Карле" яблоку негде было упасть. Сын прежнего хозяина, тоже Карл, и прислуга с ног сбились, обхаживая посетителей, но мысли об ожидаемой выручке придавали сил. Когда еще так повезет? Компания подобралась разномастная – военные моряки, торговцы, контрабандисты, корабельщики. Всем хотелось немного обсохнуть, согреться, пропустить пару кружек пива или чего покрепче, перекинуться парой слов со старым знакомым, послушать новости от заезжих гостей, как-нибудь потянуть время, только бы подольше не выходить на улицу, где бесновались дождь и ветер. Непогода загнала в таверну еще одного гостя, навстречу которому поспешил сам хозяин, радостно поприветствовав вошедшего: - Господин Шиффбауэр, рад видеть Вас! Давненько Вы не были в наших краях. По служебной надобности зашли или просто погреться? Заслышав Карла, многие посетители насторожились. Высокий полноватый мужчина, скинув промокший плащ, окинул веселым взглядом серых глаз разношерстную публику, усмехнулся: - Погреться, господин Карл, и поужинать. В отпуске я. Решил попутешествовать по родным местам. При этих словах насторожившиеся с облегчением выдохнули. Не успел хозяин рта раскрыть, как его опередил Питер Клюгкатер. - Господин Шиффбауэр, пожалуйте к нашему столу. Давно я с Вами не беседовал. В ответ мужчина рассмеялся: - Добрый вечер, господин Клюгкатер. Не ожидал Вас здесь увидеть. С удовольствием приму приглашение, - с этими словами подсел к столу, за которым уже некоторое время назад расположились Питер и его спутник. Обговорив меню ужина с хозяином, Шиффбауэр повернулся к шкиперу: - Что-то давно Вы, господин Клюгкатер, в Ротфогель не заглядывали. В Ардору ходили? Кэнналийское контрабандой возили? - Было дело, - Питер развел руками. – От Вас, господин дознаватель, ничего не скроешь. Обратился к своему собеседнику: - Господин Гауф, позвольте представить господина Клауса Шиффбауэра, дознавателя при Морском суде в Ротфогеле. - Сейчас не при исполнении, - уточнил Клаус. - Я слышал о Вас, господин Шиффбауэр, - вежливо улыбнулся господин Гауф. Клаус окинул нового знакомого внимательным взглядом: возраст около тридцати, рыжеволосый, зеленоглазый, одет, как дворянин из провинции, но выправка выдает военного, возможно, моряк. - В Ротфогеле, в определенных кругах я довольно известен. Профессия обязывает, знаете ли, - ответил дознаватель в отпуске. - Личность Ваша, действительно, многим известна, но меня больше всего заинтересовало Ваше первое дело. Об убийстве адмирала цур зее фок Бермессера и исчезновении линеала «Глаубштерн». - Ах, «Глаубштерн», - протянул Клаус, откидываясь на спинку стула. Правильно говорят: от прошлого не сбежишь. Догнало и напомнило о себе через двадцать лет даже не в Ротфогеле, в Метхенберге, куда Клаус часто приезжал по делам службы. Клюгкатер навострил уши. Он до сих пор помнил день, когда «Звезда веры» напала на дядиного «Хитрого селезня», и чем все закончилось, слышал о странной пропаже линеала из порта Ротфогеля, но не знал о причастности Шиффбауэра к тем событиям. За столом повисло недоброе молчание. Неизвестно, что могло произойти, но тут господин Карл принес поднос с ужином, а молоденькая служаночка поставила шесть кружек с лучшим темным пивом, когда-либо водившемся в погребах таверны. Питер вопросительно вскинул брови. Хозяин рукой махнул: - За счет заведения, - и только след простыл. Было у молодого Карла чутье, когда надо вмешаться, пока драка не началась, а когда следует переждать. Клаус заговорил первым, медленно, подбирая слова. - «Глаубштерн» не пропала. Моряки ее до сих пор встречают. Ваш интерес какой в этом деле? - Коллекционирую странные истории, - господин Гауф продолжал все также вежливо улыбаться, что несколько начало раздражать дознавателя. - Ничего странного. Начался шторм, команды не было, корабль сорвался с якоря, вот теперь и носит по морям. Такое иногда бывает. - Шторм в порту? Трехпалубный линеал сорвался с якоря и, ничего не разрушив на своем пути, отправился в плавание? Вы сами в это верите, господин Шиффбауэр? А двенадцать пропавших покойников? – господин Гауф улыбался уже насмешливо. - Вы неплохо осведомлены. - Я уже бывал в Ротфогеле, слышал много интересных историй, среди них и про «Глаубштерн». - Что Вам рассказали? - Несколько баек, они несколько противоречат друг другу, но суть такова. Адмирал фок Бермессер чем-то прогневал море, и на линеал было наложено проклятье. «Глаубштерн» будет носиться по морям до Первого Суда, пытаясь убежать от бури, что следует за ней. Если кто-то повстречает на своем пути «Звезду веры», то живым из шторма не выберется. - Выбирались из шторма, выбирались. И не единожды, - усмехнулся Клаус, - потрепанные, но живые. Только те, кто море не гневил. - А вот кто море прогневал, - тут уже не выдержал Питер, - сам на дно отправится и товарищей своих утащит. Да таких баек Вам, господин Гауф, любой моряк расскажет. - Поэтому мне посоветовали подробно узнать о «Глаубштерн» у господина Шиффбауэра. Мол, он тогда среди дознавателей был. - Кто посоветовал? – взгляд Клауса стал цепким, Клюгкатер про себя восхитился: «Дознаватель, как есть дознаватель». Господин Гауф беспечно улыбнулся, будто и не заметил перемены в собеседнике: - Сержант городской стражи Отто Шмидт. - Пьянчуга Отто? – Шиффбауэр искренне удивился. – Нашли, кого слушать. Он и не такое наплетет, особенно когда хорошо выпьет. - Тогда я и решил Вас найти. - Вам повезло. Сегодня собирался уехать, погода задержала, - недобро усмехнулся дознаватель. Клюгкатеру стало не по себе. Эти двое явно знали что-то, о чем лучше не спрашивать, крепче спать будешь. - Мне иногда везет, - господин Гауф стал серьезен. – Так расскажете, что на самом деле произошло? - Вы не поверите, - Клаус помрачнел. - Поверю. Шиффбауэр отодвинул поднос с тарелками, полными еды. Аппетит у него пропал при первом же упоминании о «Звезде веры». Некоторое время Клаус молчал, собираясь с мыслями, потом тяжело вздохнул: - Ладно, слушайте. Дело было в 16 день Летних волн 400 года круга Скал. Началось все с появления у Ротфогеля несущейся на всех парусах «Глаубштерн», без команды, но с двенадцатью висельниками на реях. Доподлинно мне только известно, что линеал столкнулся с кесарским фрегатом, пострадавших не оказалось, за исключением самих кораблей. Не буду вдаваться в подробности, думаю, Вам они известны, господин Гауф, как отвели «Глаубштерн» в порт, пришвартовали у какого-то дальнего причала, где военные корабли на мелкий ремонт становились, как мертвецов с рей снимали. Среди повешенных были адмирал цур зее фок Бермессер, шаутбенахт фок Хосс, капитан линеала. Монахи из Ордена Славы изъявили желание забрать тела, подготовить к похоронам, известить родных и близких погибших. Морской суд Ротфогеля назначил нескольких дознавателей для предварительного расследования сего происшествия. Старшим дознавателем был мэтр Эрнст Мейнерс. Он-то и настоял на моем участии в данном расследовании. Надо сказать пару слов о мэтре. Эрнст Мейнерс, по прозвищу «Лангхаар», был человеком въедливым, дотошным, уделял внимание всяким мелочам. Иногда зацепится за незначительную деталь, и по ниточке весь клубок распутает. Про Мейнерса говорили: «Если Лангхаар взял след, то в воде найдет». Клаус промочил горло и продолжил: - На первый взгляд, по беспорядку на корабле было ясно, что адмирал цур зее ввязался в бой и проиграл. Дознаватели облазали линеал вдоль и поперек, по возможности, сверху донизу, но никого из живых не нашли, если не считать корабельного кота, который все-таки удрал от нас. В каюте капитана обнаружили судовой журнал, последняя запись сделана в 10 день Летних Волн, и ту не разобрать, чернилами залита. Внизу страницы приписка непонятная: «Приговор Бермессеру и иже с ним вынесен судом моря. Линеал уничтожьте». И все. Зачем вешать фок Бермессера, фок Хосса, Троттена-младшего, когда за них можно было бы неплохой выкуп получить? Каким образом линеал без команды оказался в Ротфогеле? Есть ли оставшиеся в живых или всю команду победители отправили за борт? Что за суд моря? Почему «Глаубштерн» надо уничтожить? Одни сплошные загадки. - А странная запись в журнале? – перебил рассказчика господин Гауф. - Ну, все единодушно высказали мнение, что запись сделал кто-то из нападавших. - А пролитые чернила? - Наверное, фок Хосс или кто-то из офицеров успел записать какие-нибудь сведения о корабле или кораблях противника. - Страницу можно вырвать, журнал забрать с собой, - возразил господин Гауф. - Можно, - согласился Шиффбауэр. – Еще одна загадка. Клаус глотнул пива, Клюгкатер и господин Гауф выжидательно молчали. - Сомнений не вызывал лишь тот факт, что «Глаубштерн» с «фрошерами» море не поделила. Война, Западный флот погиб под Хексбергом, побережье практически беззащитно. Это уже позднее стало известно, что вице-адмирал Талига Бешеный Вальдес поспособствовал поимке фок Бермессера. Речь сейчас не о том. Работали до позднего вечера, но обыск ничего не дал. Старший дознаватель решил на «Глаубштерн» караульных из цивильной стражи оставить. Как говориться, во избежание. Мэтр Мейнерс и мне велел остаться. Я тогда только-только в дознаватели выбился, а тут сразу такое громкое дело! Конечно, я остался, тем более, от любопытства весь извелся: очень уж хотелось в судовой журнал заглянуть. Устроился поудобнее в кают-компании, пока читал документы, сам не заметил, как заснул. Проснулся глубокой ночью от звенящей тишины. В кают-компании было темно, за окном – туман, ни зги не видно. На душе стало так тоскливо и жутко, хоть за борт прыгай. Кое-как, на ощупь, в темноте выбрался на палубу, вокруг туман, и такой густой - на расстоянии вытянутой руки ничего не разглядеть, от тишины в ушах звенит. Хотел караульных крикнуть, но голос мне не повиновался. Тело оцепенело, при всем своем желании не мог пошевелиться. Я чувствовал, как кто-то невидимый пристально смотрит на меня. Жуткое ощущение. До сих пор помню, - Клаус нервно передернул плечами. - Потом услышал, женщина тихо-тихо плачет, горько, будто любимого мужа оплакивает или ребенка. Через некоторое время все смолкло. Снова заплакала женщина, запричитала, потом смеяться начала, нехорошо, зло. В тумане замелькали какие-то тени. В этот момент меня охватил такой ужас, что я лишился сознания. Очнулся уже на рассвете, на верхней палубе, туман к этому времени рассеялся. Кое-как поднялся и обомлел – на реях висели фок Бермессер и остальные офицеры «Глаубштерн». Все двенадцать! Я кинулся к стражникам, те спят вповалку. Еле-еле сержанта добудился. Тот, как проснулся, мертвецов увидел, за голову схватился. Понятное дело, за сон на посту не похвалят. Разбудили остальных горе-караульщиков. Пока в себя не пришли, я учинил допрос. Никто ничего не видел, не слышал, только глубокой ночью всех сон сморил. Сержант отрядил посыльных за мэтром Мейнерсом и адриановцами, я тем временем отправился на соседний фрегат, что рядом ремонтировался. Там вахтенные на висельников глазеют и молитвы шепчут, на вопросы отвечать отказываются. Пришлось потребовать капитана, который, на мою удачу, на борту оказался. Но допрос ничего не дал. Та же ситуация, что и со стражниками. Никто ничего не видел, не слышал, все, кто находился на фрегате, ночью заснули. Капитан, в ответ на мою просьбу выделить матросов для снятия трупов, огрызнулся: «Даже самый худший из моих матросов не ступит на палубу проклятого корабля». И отмахнулся отвращающим жестом. Я побыстрее убрался с фрегата, пока за борт не отправили, уж больно сурово на меня капитан смотрел. К этому времени появились адриановцы во главе со своим аббатом, мэтр Мейнерс с дознавателями, следом комендант Ротфогеля, прочая высокопоставленная братия. И началась потеха. Толка - мало, шума – много, - Клаус недовольно поморщился. – Комендант сразу потребовал объяснений происходящему. Мэтр сильно не в духе был и выдал, мол, дурная шутка. Бермессера на флоте не любили, вот и могли хотя бы так отыграться. Но мстить мертвым – это… - Безнравственно, - задумчиво продолжил господин Гауф. - Совершенно верно. Коменданта, тем не менее, такое объяснение вполне устроило. Долго еще стражники искали шутников. Аббат, к сожалению, не помню имени… - Александер, - господин Гауф, похоже, знал больше, чем хотел показать. Клаус сделал вид, что ничего не заметил, и продолжил: - Аббат «львов» предложил во избежание повторения инцидентов «Глаубштерн» сжечь или потопить. Комендант в крик: «Как можно?! Адмирал цур зее!.. Флагман!.. Героическая смерть близкого друга регента!..» Все в таком же духе. Наконец, начальство успокоилось и отбыло восвояси, висельников сняли, отправили обратно в аббатство Ордена. Вот тогда-то мэтр Мейнерс и взялся за работу. Сначала он допросил капитана и вахтенных матросов и офицеров с фрегата, затем – стражников. Меня оставил на десерт. На собственной шкуре узнал, как работает мэтр. Допрос длился несколько часов, Лангхаар всю душу вымотал, хотя я ничего не скрывал, честно рассказал про свой сон. По крайней мере, тогда так считал. Смущал только тот факт, что заснул я в кают-компании, а проснулся – на палубе. Аббат, кстати, на моем допросе присутствовал, ни слова не проронил, лишь поинтересовался родством с киршенбаумскими кораблестроителями, после покинул кают-компанию. Мэтр Мейнерс неожиданно для меня поведал, что в монастыре тоже этой ночью все крепко спали, а утром обнаружили пропажу мертвецов из гробов. Еще было удивительное – трупы не разлагались. Отец Александер, в прошлом моряк, предположил, на «Звезду веры» наложено проклятие, и лучше бы от нее избавиться. Признаюсь, я не поверил мэтру Мейнерсу, пока не провел вторую ночь на линеале. За всей суетой и допросами день быстро пролетел. На ночь опять оставили городскую стражу, к ним присоединились адриановцы. Старший дознаватель решил тоже остаться на корабле и настоял на моем присутствии. Обосновались в кают-компании, пытаясь свести в единое целое разрозненные сведения. Через некоторое время мэтр отправил меня спать, а сам остался еще поработать. Заснул я быстро, сказались странная ночь, беспокойный день, бесконечные допросы. Очнулся уже на верхней палубе, как очутился – сам не помню. У моих ног стоял зажженный корабельный фонарь, вокруг клубился густой туман, и тишина. Снова меня охватили страх и тоска. Я не мог сдвинуться с места, но за своей спиной слышал звуки шагов. Кто-то подходил все ближе и ближе. Наконец, рядом со мной остановилась женщина. В ее присутствии немного успокоился, хотя сердце сжималось от страха, я по-прежнему не мог сдвинуться с места, но чувствовал себя несколько свободнее. Фонарь давал мало света, мне удалось разглядеть, что женщина была закутана в плащ, как у морских офицеров, низко опущенный капюшон скрывал лицо. Какое-то время молчали. Вдруг спросила: - Страшно? Только кивнуть смог. - Это «голос моря». Зовет. И тут меня осенило. Я выдохнул: - «Глаубштерн»? - Как догадался? - Поверье одно вспомнил. У кораблестроителей. - Имя? - Клаус Шиффбауэр. - Мастер Густав из Киршенбаума? - Я его внучатый племянник. - Что ж, Клаус Кораблестроитель, у меня две просьбы. Передашь? - Передам. - Первая – передай мастеру Густаву, что время у него есть, пусть новый корабль построит. Вторая – если меня не уничтожите, то быть беде. - Почему? Вздохнула. - Море прокляло адмирала, моего капитана, и меня заодно. Мы обречены убегать от бури до возвращения Создателя. А это вечность. - Так поэтому трупы… - Я навечно связана с теми, кого судили по закону моря. Лучше бы утонула под Хексбергом. Так что, Клаус Кораблестроитель? - Передам, все передам, - твердо пообещал я. - Тогда спи. И исчезла в тумане. Я слышал её удаляющие шаги, и как она напевала «Дриксен верит своим морякам». Разбудил меня утром мэтр Мейнерс, на верхней палубе. Стражники и адриановцы крепко спали, на реях болтались покойники. Я даже не удивился. Лангхаар признался, что сам заснул после полуночи, проснулся на рассвете, а меня в кают-компании нет. Нашел на палубе, крепко спящим, рядом потухший фонарь. Я рассказал мэтру про разговор с «Глаубштерн». Старший дознаватель посмотрел на висельников, пробурчал что-то и отправил меня к отцу Александеру. Монахи встретили так, как будто только меня и ждали, сразу же проводили в кабинет к аббату, где мы долго и обстоятельно беседовали. - Что за поверье Вы вспомнили? – господин Гауф так и поедал глазами дознавателями. - Корабельщики относятся к своим творениям, как к детям, и верят, что корабли – живые, обладают душой. Ведь недаром кораблям дают имена. Существует легенда, что святой Эразм, покровитель кораблестроителей, приходит посмотреть на новый корабль. И, если корабль понравится святому, то душа корабля сможет принимать человеческий облик. Но корабль сам выбирает, с кем ему говорить. Вот, «Глаубштерн» выбрала меня, - Клаус невесело усмехнулся. – Дядюшке Густаву я отписал в тот же день. Мэтру Мейнерсу и аббату рассказал про проклятие. На третью ночь я уже сам остался на линеале. Чувствовал, что «Глаубштерн» приснится. Так и случилось. Очнулся я на этот раз около штурвала. У ног опять стоял зажженный фонарь, клубился туман, за бортом дышало море. Ни чувства страха, ни тоски. «Глаубштерн» облокачивалась на штурвал, на ее плечах мурлыкал кот, который сбежал от дознавателей и которого больше не видели. Она первая начала разговор. - Передал? - Передал. - Завтра ночью шторм будет. Мне в море пора. Кто из живых на борту останется, тот со мной уйдет, призраком станет. Кота забери, незачем бессловесной твари страдать. - Проклятие можно снять? - Наверное, я не знаю. И вдруг заговорила с жаром: - Не жалей меня, Клаус Корабельщик, Клаус Кораблестроитель. Стать кораблем-призраком не самое худшее. Если я о чем и жалею, то только о том маленьком мальчике, что когда-то играл на моих палубах, мечтал стать моряком и адмиралом, называл меня «Звездочкой». Он мог быть моим капитаном. И более надежного корабля, чем я, у него не было бы! Я вынесла бы его из любой бури, обогнула бы любые рифы! Меня строили для него… К сожалению, не нам выбирать время. «Глаубштерн» замолчала. Кот спрыгнул с ее плеч и терся о мои ноги. Мне стало жаль «Звезду веры». Хороший корабль, дядюшка Густав не зря старался. - Больше не приходи. Прощай, Клаус Кораблестроитель. - Прощай, «Глаубштерн». С этими словами я проснулся.