Память крови

Кровь и пот застилали глаза, дыхание сбивалось. Ныло плечо, кровоточили раны, нанесенные Мортифейном. В бою Вилкас старался игнорировать боль, но теперь, когда схватка с проклятым лордом была закончена, навалилась усталость. Он не слышал ликующих возгласов солдат, в ушах звенело. Взгляд метнулся к защитной стене, к Ниссе. Соратник увидел ее, и почти в тот же миг земля дернулась под ногами. Резкий гул перекрыл все: монотонный и разъедающий — сродни тому, который звучал в катакомбах храма. Даэдрический язык. Вилкас силился определить его источник, казалось, что ритмичное пение воспроизводят никак не меньше сотни человек. Недобрый знак. Предчувствие его не обмануло, где-то наверху — там, где была Предвестник — вспыхнуло нечто кроваво-красное. Замерцало, растекаясь все больше, словно прозрачная стена разверзлась в разные стороны. От нее до Ниссы оставалось всего несколько метров. Все поменялось в один миг: Ведьмари, еще секунду назад яростно напиравшие на ворота королевского замка, как волна схлынули с площади, устремившись в другую сторону. Они не обращали никакого внимания ни на заклинания, брошенные им в след, ни на стрелы. Перешагивая через павших, двигались словно на чей-то зов. На зов даэдрического принца. Трудно было предположить другой вариант. Вилкас видел, как Предвестник зажала уши, а затем как ее захлестнула алая пелена. — Нисса! Он закричал что есть силы, но за несколько мгновений красный купол поглотил защитную стену и еще половину площади перед замком. Ровно половину, как будто проводил черту, разделяя город на две части. Вилкас уже перестал понимать, что происходит. Была ли эта кровавая завеса порталом в Обливион? И как вытащить оттуда Предвестника? Почти силой он подавил в себе желание броситься следом за ней. Но сможет ли он ее догнать, и, главное, сможет ли помочь хоть чем-то там — в месте, о котором он не имеет ни малейшего представления? Сбоку заскрипела решетка, отделяющая центральную площадь от замка, оттуда хлынули королевские воины и личный отряд Меоллана, и где-то там же Вилкас заметил его самого. — Держать строй, это еще не конец! Голос генерала прокатился по площади, отрезвляя солдат. Минутная радость от падения Мортифейна сошла на нет, хоть Ведьмари и продолжали отступать. — Не дайте им дойти до завесы, убейте столько, сколько сможете! Вилкас не успел броситься в его сторону, эльфу было явно не до того, он уже отвлекся, отдавая распоряжения одному из командиров. Да и с какой стати генералу должно быть до него дело? Портал открыт, а значит, самое худшее уже свершилось. — Опустить решетку! Люди Меоллана к этому времени миновали почти всю площадь. Соратник ускорил шаг, сумев догнать их перед самой завесой. Ничего больше не оставалось. Глубоко вдохнув, он шагнул вслед за ними. Даже в кошмарных снах Вилкас никогда не смог бы представить ничего подобного: каждая форма в этом куске пространства была искажена. Изуродованные, словно вывернутые наизнанку силуэты города вызывали только отторжение. Здесь пахло разложением. Источник гниения даже не нужно было искать, оно было здесь повсюду. Зловоние в несколько раз сильнее, чем в катакомбах храма. Он старался не смотреть вокруг, но очень скоро желудок его не выдержал. Соратник согнулся вдвое, словно выплевывая увиденное. Так вот каково царство королевы уродства. Это были вроде те же улицы Эвермора, но земля под ногами шевелилась, хотя Вилкас уже сомневался, земля ли это вообще. Едва придя в себя, он попытался осмотреться. К радости Соратника, ни Ведьмарей, ни каких-либо других тварей поблизости не оказалось. Но не было видно и Ниссы, а отряд Меоллана оказался ощутимо левее и, как он успел заметить, в нем уже кого-то не хватало. Не значит ли это, что пространство здесь искажает суть действительности? Часть альтмеров сейчас так же, как и он, опустошали желудки. — Халтар, — догнав их, Вилкас окликнул одного, пока и они не затерялись в кровавом мареве. Тот оглянулся на зов, чуть подождал, пока Вилкас поравняется с ними. — Зря ты шагнул за нами, Соратник, здесь тебе не место. Как и вообще любому смертному. Халтар — единственный «не мер» в личном отряде Меоллана — никогда не был особо приветливым. Его имя Вилкас запомнил с первого же дня: очень смуглый плечистый мужчина тренировался с ним во дворе посольства. Не то что бы Вилкас испытывал неприязнь к альтмерам, но потомок редгарда и нордки, то есть такой же человек как и он, был ему куда ближе. — Здесь Предвестник, я должен ее найти. — Конечно, Предвестник, — холодно заключил он, словно ему все стало понятно. — Значит, ей удалось выбраться. Но это не пещера с разбойниками. Помни об этом. Велика вероятность, что мы не вернемся. Вилкас сильнее стиснул рукоять меча. Он не собирался объяснять Халтару, что последует за ней в любом случае, даже на верную смерть. — Это и есть Обливион? — только спросил он, обводя взглядом окружающее. Привычные формы городских башен и стен казались чем-то кошмарно-неправильным. — Вряд ли, — поспешил заверить Халтар. — После Кризиса не так-то просто открывать прямые порталы между мирами. Генерал предполагал, что здесь будет или карманный план или же внешнее подобие. — Предполагал? То есть, вы даже предвидели такой исход событий? Если это всего лишь карманный план, то что же тогда творится в настоящей обители Намиры? Вилкас в свое время прочел много разных книг, но большая часть из них касалась культуры и традиций нордов, поэтому столь сложные понятия о даэдрических принцах и их владениях были для него в диковинку. Почти все нынешние знания он получил от Ниссы, которая буквально не вылезала из библиотеки в посольстве. — Мы все, — Халтар посмотрел на свой отряд, — здесь не просто так. Думаешь, почему в императорском подразделении по борьбе с даэдра так много высоких эльфов? Жизнь у них долгая, например генерал может рассказать тебе о Кризисе Обливиона. Многие из нас были в тех или иных планах, кто по жестокой случайности, кто по собственной воле. Но болтать некогда. Нам еще нужно выполнить задание, а тебе найти Предвестника. Впрочем, искать ее одному не советую. Их разделили на небольшие группы по трое, и Вилкас примкнул к тройке Халтара. Он не был согласен с таким решением, считая, что безопасней было держаться вместе, но возражать не стал: специальному отряду по борьбе с даэдра виднее, что делать. Их путь лежал к храму Акатоша — зданию в нескольких улицах к югу. Остальные группы двинулись по другим направлениям. Планы не были до конца понятны, но Соратник решил приберечь свои вопросы для Халтара. Он должен остаться с ними на какое-то время, пока не найдет Предвестника. — Почему именно Эвермор? — спросил Вилкас полушепотом, когда они двинулись по улицам. — Мне казалось, что даэдрические принцы предпочитают захватывать города покрупнее. — Эвермор не самый маленький город в Хай-Роке, — ответил Халтар, держа меч наизготовку, — но зато самый незащищенный. И более того, здесь есть порт. И корабли. Много кораблей. Достаточно для того, чтобы переместить часть даэдрической армии прямиком к Адамантитовой башне. Так цель Намиры — башня? Если это так, то все еще хуже, чем можно предположить. Вилкас никогда раньше не задумывался о Башнях. До того момента, пока Нисса не просветила его. Адамантитовая, Кристальная, Белого золота — они не просто архитектурные строения. Это столпы, грани… те самые, которые удерживают все миры от слияния. Это вход. Во все измерения одновременно. Адамантитовая самая древняя, но и возможно единственная действующая башня. Сложно представить, что будет с Нирном, если и она падет. — И как… как закрыть эту искаженную мерзость? — Что, уже представил масштабы опасности? Что ж, держать открытым такой кусок Обливиона, пусть даже и карманный план, не способны и несколько сотен магов. С большой долей вероятности это делает артефакт. Надеюсь, единственный. Сигильский камень. Почти всегда их устанавливают повыше. Если найдем и уничтожим, полдела сделано. Поэтому мы ищем соответствующие строения. — Сколько у нас шансов перед армией даэдра? — по спине пробежала дрожь от воспоминаний о детях Намиры. — Перед настоящими даэдра маловато. Но существа, которых мы видели, не демоны, а лишь твари, созданные при помощи заклинаний, производное между существами Нирна и даэдра. Потому что Намира не может призвать свою армию напрямую. Скорее всего, принц планирует открыть прямой портал уже отсюда. Пока этого не случилось, нужно закрыть искаженную копию Эвермора. Вилкас мало что понимал в таких тонкостях. Единственное, что было ясно, что даэдрический принц еще не добилась своей конечной цели, и шанс у них есть. Нужно лишь найти артефакт. Но есть ли способ найти Ниссу среди этого смрада за столь ограниченный срок? — Собирай силы, Соратник, нам туда. Вилкас проследил взглядом за рукой Халтара: всего одна улица отделяла их маленький отряд от храма Акатоша. Достаточно высокий, чтобы быть местом для Сигильского камня, если верить предположениям. И все пространство до него сплошь кишело мерзкими тварями. Ждать их не пришлось: они хлынули по узким улицам — месиво из разрозненных тел, мертвые глаза и клацающие клешни. Магические плащи отбросили часть из них сразу, оставшихся добивали огнем и клинками. Вилкас хотел беречь силы, его цель — защитить Предвестника, и совершенно неизвестно, сколько опасностей впереди. Но существ было так много, что даже стоя спина к спине и отбиваясь со всех сторон, они с трудом сдерживали натиск. Казалось, что этой мерзости нет конца и края, они лезли из окон домов, прыгали с крыш, выскакивали из переулков. К концу улицы он сам мало отличался от тошнотворного царства Намиры. С головы до пят в крови и мертвечине, Соратник едва стоял на ногах. Все три его спутника были не в лучшем состоянии. Сплевывая кровь они поспешно глотали зелья магической энергии и продолжали схватку. На подступах к храму дети Намиры словно иссякли, уступая место Ведьмарям. В отличие от плохо скрепленных чудовищ, обезумевшие воины были лучше подготовлены. Плотной стеной они двигались откуда-то справа, заполоняя все вокруг, мешая двигаться. Совсем скоро небольшая площадь перед храмом оказалась полностью заполоненной Ведьмарями, они окружили их со всех сторон, не давая сделать и шагу без боя. И тут Вилкас услышал пронзительный женский крик. Он едва увернулся от костяного меча, пытаясь разглядеть хоть что-то в этом бесконечном море тел. Это была она, Соратник был уверен, в том, что на миг увидел волосы цвета спекшейся крови. Она не двигалась по своему желанию, толпа несла ее своим потоком. — Пошли прочь от меня, твари! Голос Ниссы придал сил, но, отвлекшись на мгновение, Вилкас пропустил удар в бок. Затем еще один, в ногу. Лезвие впилось в плоть клыками, из которых было сделано, вырвало кусок мяса. И он упал, рухнул наземь, сметаемый Ведьмарями. В ушах звенело, дикари топтали его, уже не обращая внимания, пытаясь добраться до остальных из его маленького отряда. Тела убитых были тут же, и очень скоро к ним присоединился еще и альтмер со сломанной шеей. Были ли живы другие, Вилкас не мог видеть, да и было уже все равно. Их отряд проиграл, врагов слишком много. Он попытался встать, но кровь хлынула из пробитого бока, заливая собой копошащуюся землю вокруг. В глазах поплыло, но он снова услышал крики Ниссы почти возле храма. Нет, он не может здесь умереть. Не теперь, когда она совсем рядом и нуждается в его помощи. Из последних сил он дернул ремни брони, отстегивая нагрудник. Другого выхода просто не было. Тяжелый металл будет сильно мешать превращению, а после на теле останутся только ошметки одежды. Когда все кончится, он останется почти обнаженным, незащищенным даже от слабых врагов, а отряд Меоллана может увидеть его звериную сущность. Но если он не обратится, то умрет прямо сейчас, умрет от ран и потери крови. Звериная ярость легко побежала по венам, растекаясь по всему телу. Боль отступила почти сразу, а на ее место пришло привычное желание загонять добычу, разрывать плоть. И он охотно поддался этому порыву. Когтями вырывая стеклянные сосуды, с наслаждением вгрызался в шеи наконец начавших чувствовать Ведьмарей, терзал их тела. Превращение по собственной воле и без луны длится недолго, Вилкас это отлично знал. Поэтому даже сквозь звериный азарт старался не забыть о своей цели — добраться до храма Акатоша. Он легко преодолел площадь, заметно уменьшив количество врагов. Тело Халтара распласталось почти у входа, он лежал лицом вниз, в огромной луже темной крови. Убеждаться в том, что он мертв, времени не было. Руки уже стали человеческими, а внутри храма Соратник снова услышал крик. Отчаянный, он вдруг прервался, переходя в неестественный рёв, почти звериный. Вместе с ревом выплеснулось пламя, Вилкас едва ли успел отскочить от широких ворот, прежде чем камни покрылись сажей. Похоже на очень сильную магию, но разве Нисса могла сотворить подобное? А значит, неизвестно, выжила ли она. Он бросился внутрь, обжигаясь о горячие плиты. Босые ноги не были защищены, но, еще не до конца отойдя от формы зверя, Вилкас почти не замечал ожогов. Воняло сожженной плотью. Чем дальше он заходил, тем больше встречал обугленных тел. Ведьмари не пытались закрыться от огня, их выжженные трупы застыли с оружием в руках. Тщетно пытаясь разглядеть в них тонкую фигурку Ниссы, он вдруг застыл как вкопанный. Где-то в боковых комнатах, куда не попал огонь, был слышен шум боя. Слава богам, жива! Увидев ее в окружении нескольких Ведьмарей, Вилкас с трудом верил в происходящее. На ней не было ожогов, с ног до головы она была покрыта кровью, и что-то подсказывало ему, что Предвестнику она не принадлежала. Растрепавшиеся волосы прилипли к лицу. Он не видел ее глаз и посчитал это благом. Достаточно было и того, что он видел, как она сражается. Короткие удары, всполохи крови. Опасно сближаясь с противником, Нисса первым делом разбивала их «сердца». Сверкал тонкий клинок на левом запястье, слышался звон осколков, а затем предсмертные крики Ведьмарей. Вилкас даже не подозревал, что в столь хилых руках таится сила, способная с одного удара разбить флакон. Эбонитовое лезвие разрезало плоть как масло, крошило костяную броню. Шкуры и кости были бессильны защитить от ударов черного меча. — Пошли прочь! — ее голос хрипел. Он не мог пошевелиться, чувство опасности внезапно накрыло Соратника с головой. Нет, не Ведьмари и не даэдрические твари вызывали этот ужас. Его вызывала та, которую он клялся защищать, та, что так невинно сама бормотала что-то о страхе всего несколько дней назад. Он никогда не видел ее такой: на лице не было ни капли осознанности, лишь всепоглощающая злоба, жажда чужого страдания. Она убивала врагов методично, ни разу не промахнулась, не оступилась. Как двемерский механизм для убийства, который ему однажды удалось видеть в Маркарте. Ее приемы — неужели он сам научил каждому из них? Пока он наблюдал, как она потрошит тела врагов, спина покрылась холодным потом. Неспроста он вспомнил тот день, когда впервые нашел ее в пещере, неспроста снова ощутил то щемящее чувство. Нисса была опасна, куда опаснее всех этих тварей и Ведьмарей, только вот она этого не понимала. Вилкас знал наверняка, что если бы Предвестник догадывалась о собственных возможностях, то вела бы себя совершенно иначе. А может она в большей степени боялась себя самой, боялась той тьмы, что сейчас так открыто выплескивается наружу? «Нужно найти камень, если он здесь. Тогда все закончится». Вилкас не представлял, как работает этот артефакт, но найти его сейчас оказалось даже важнее, чем защитить Предвестника. Она в его защите пока не нуждается. Он взлетел по лестнице вверх на несколько этажей, надеясь, что врагов больше не встретит. Галереи были покрыты копотью, имея общее пространство с нижней частью храма, выше пути не было. К великому облегчению, он нашел его почти сразу: несколько обугленных трупов лежали вокруг пьедестала, на котором располагалась черная сфера. Темный камень, холодный на ощупь. Соратник снял его, не зная, что с ним делать дальше. Халтар уже мертв, чтобы просветить его в этом вопросе, а Нисса… Исковерканные стены и колонны зарябили, приобретая первоначальный вид. Словно окружение вытесняло неправильные формы. Соратник поспешил вниз надеясь, что влияние Намиры на Ниссу исчезнет так же, как и ее влияние на Эвермор, но его желанию не суждено было сбыться. Стоя среди трупов Ведьмарей, Нисса не узнавала его, словно и вовсе не видела. Все кончилось, вернулось к прежнему виду, а он все тряс ее, пытаясь привести в чувство. Безрезультатно просил услышать его, моля только об одном. Чтобы Намира не поработила ее разум навсегда.