Память крови

Время издевалось: текло слишком медленно, тягостно. Снег снова перешел в дождь и теперь глухо шелестел по кожаному навесу над кузницей. Вилкас выбрал отличное место для наблюдений — прямо напротив палатки Меоллана устроился точить мечи для армии Эвермора. Задача, с одной стороны, отвлекала его от мыслей о Ниссе, с другой — позволяла видеть каждого, кто зайдет к генералу, с третьей — никто бы не смог заподозрить его в праздном шатании по военному лагерю. Хотя отвлечься от навязчивых мыслей о Предвестнике не получалось. В перерывах между звоном и скрежетом металла он слышал противное шуршание капель, падающих с неба. Это шуршание прокрадывалось в голову, отчего-то возвращая его в тот день. Тогда тоже шел дождь, нет, даже не дождь, а настоящий ливень: он просачивался за воротник, стекал по лицу. Не то чтобы Соратнику была ненавистна непогода, но именно в тот день раздражала каждая деталь. Спасение девиц из опасных пещер было ему не по душе, он бы куда охотней выгнал очередного медведя из чьего-то погреба или зачистил бандитское логово. Потому что добрых три четверти из этих спасений — это нести труп на плечах или то, что от него осталось. Изнасилованные, избитые, изуродованные хищниками — Вилкас видел достаточно мертвых женщин в своей жизни. Очень редко удавалось привести кого-то живым, только если похищали ради выкупа чьих-то богатых дочек. Однако кто бы стал спрашивать наемника о его предпочтениях к заданиям, да к тому же, платили хорошо. Вилкас отложил в сторону меч, стирая тыльной стороной ладони капельки пота со лба. Прошлое проступило так явственно, словно он снова оказался там. Пещера была совсем рядом с Вайтраном. Оставляя на земляном полу лужицы, он продвигался внутрь. Было душно и тревожно. Как оборотень, он всегда чутко реагировал на приближающуюся опасность, но тут было что-то другое. В детстве, когда они с братом еще не стали вервольфами, Вилкас порой чувствовал нечто необъяснимое. Чужие страхи, скрытую агрессию. Фаркас частенько посмеивался над такой «чувствительностью», но именно она несколько раз спасла им жизнь. Двигаясь по гулким проходам, он все больше ощущал чувство тревоги, словно там в глубине его ждало что-то смертельно опасное. Или кто-то. Пещера была необитаема: в ней не пахло хищниками, но и бандитам она отчего-то не приглянулась — ни держателей для факелов, ни деревянных ящиков или хотя бы пустой бутылки из-под меда. Только жалкие пучки растительности и абсолютная темнота. Впрочем, свет ночному охотнику и не был нужен, он неплохо видел в темноте, а нюх завершал остальное. Настороженно прислушиваясь, он втянул носом воздух. Никого. Ни людей, ни зверей. Хотя, нет. Что-то похожее на жизнь в этой пещере все же было. Вопреки собственным инстинктам, Вилкас заставил себя идти вперед, за проваленное спасение денег не платят. И вот он увидел его. Тощее тельце, белесым пятном выделявшееся возле одной из стен. Неподвижный силуэт, скрючившийся на камнях… он принадлежал девушке. Она дышала: спокойно и ровно — так дышат спящие — но не проснулась даже когда он коснулся ее, взял на руки. Судя по всему, эта особа и есть цель визита. Обнаженное тело было ледяным, но все же живым, и впервые Вилкас не был этому рад. Пусть лучше бы она была мертвой, он бы оставил ее здесь, а не нес через всю пещеру, не касался бы тонкой кожи, в которую словно въелось страшное проклятие. Да, именно! Девица проклята, иначе как объяснить это необычайное чувство чего-то темного, витающего вокруг нее? Потоки дождя все еще хлестали снаружи, смывая пещерную пыль с худощавой фигурки. При свете дня она казалась еще более хрупкой, словно девочка-подросток. Заворачивая ее в грубый льняной плащ, Вилкас пытался понять, почему она вызывает в нем такое отторжение. Спутанные волосы довольно редкого цвета, слишком бледная кожа. И ни следа насилия: ни царапин, ни синяков от побоев. Все это казалось очень странным. Зачем спасать ту, вокруг которой не было ни единого врага? И почему она была обнаженная? «Меня это не касается. Нужно потерпеть совсем немного. Дотащить до Вайтрана, и больше я ее никогда не увижу. Никогда». Шелест ледяных капель перекрыл все, но сквозь них Вилкас отчетливо слышал голос теперь уже мертвого Скьора. — Фу, тощая какая! — он ждал его почти на пороге Йоррваскра. — Отнеси ее в свою комнату и приведи в чувство. А после пусть бьется с тобой в учебном поединке. Она должна стать Соратником. — Да ты верно из ума выжил, — Вилкас скривился только от одной мысли, что это создание придется положить на собственную постель. — Ты сам сказал: слишком тощая. Как она, по-твоему, меч держать будет? Если хочешь ее убить ненароком, то я мешать не буду. — Еще чего! Ты ее и пальцем не тронешь. Ты наемник или кто? Нам сказано сделать из нее воина. Нам за это заплачено. И единственный, кто способен сделать бойца из любого — это ты. Но если ты отказываешься от восьми тысяч золотых… — Постой, — сумма, озвученная Скьором, была непомерно большой. Для простого наемника просто сказочной. А ведь рано или поздно придет тот день, когда они с братом не смогут держать меч. Это сейчас им обоим по тридцать, они полны сил, но кто знает, что будет потом. «Как Скьор на это подписался? Зачем нужно было спасать ее из пещеры, если она дочь кого-то влиятельного?» — все эти вопросы застряли где-то в горле, вслух же ему пришлось сказать: — Хорошо. Девчонка была на редкость бездарна. По крайней мере, Вилкас был в этом убежден поначалу. Два месяца у нее ушло на то, чтобы хоть как-то научиться попадать по манекену и не падать, путаясь в собственных ногах. Два месяца! В то время как у остальных, даже самых безнадежных, результаты появлялись уже после месяца восьмичасовых тренировок. Как же часто он жалел, что согласился ее учить: слишком слабая, неуклюжая. Ее место где-нибудь в богатеньком доме с прислугой или, на худой конец, в ученицах какого-нибудь старого алхимика, ведь возиться с травами — это ее излюбленное занятие. Ну хотя бы теперь от нее пахло ядовитыми колокольчиками и лавандой, а не смертельной опасностью. Избавиться от убежденности в ее проклятии он не смог, хотя и понимал всю необоснованность таких подозрений, а потому делал все, чтобы избегать близкого контакта с ней кроме как на тренировках. Он не хвалил, не давал советов вне арены, даже старался делать вид, что и вовсе ее нет. И иногда, когда ему все же приходилось наблюдать за ней, где-то в сознании явственно всплывала мысль, что девица не так проста. Мышцы оставались столь же хилыми, однако, меч она поднимала еще со времен первого учебного боя. Удары были неточными, неумелыми, но в них была сила, было стремление — совсем не то, чего можно ожидать от изнеженного отпрыска богатея. И ни разу она не смотрела на него как на простого наемника, господа так не смотрят. Кто же она? Тревожный звук боевого рога заставил вздрогнуть. Внутри появилась острая боль, он знал: что-то случилось. Не здесь, где трубит сигнал о нападении, а там, где сейчас Предвестник. Сколько ее нет? Шесть часов? Не слишком ли долго для разведки? По грязи зашлепали тяжелые сапоги, к генералу спешили сразу несколько командиров отрядов. — Они идут, идут! Ведьмари идут! Кричали, конечно же, не командиры, а простые солдаты. Несмотря на все старания генерала, нервы у всех были на пределе. Зазвенели латы, заскрежетали мечи о ножны. Делая вид, что он, как и все, обеспокоен, Вилкас схватил меч — двуручный, тяжелый и только что отлично заточенный им самим. Он уже давно был готов: броня хорошо застегнута, остатки зелий из сумки Ниссы аккуратно рассованы по карманам или закреплены на поясе. Порошок невидимости ближе всего к руке. Да, он не умеет бесшумно скользить как она, но в такой суматохе кого это будет волновать? Сквозь торопливо собирающихся воинов, сквозь мельтешащих оруженосцев, сквозь крики и чьи-то приказы, он двигался вперед, активно расчищая себе путь. Ведьмари вышли не из пещеры, а с другой стороны, с востока. Сейчас их многотысячная армия идет к стенам Эвермора, и все войско Меоллана в срочном порядке строится. Все это Вилкас узнал, пока пробирался через копошащихся в панике людей и меров. Он-то с ними не пойдет, ему вообще почти все равно, кто выиграет эту войну. Это не его битва, не битва Соратников. Его место рядом с Предвестником, которого он поклялся защищать. И даже если она мертва, он не отдаст ее труп Ведьмарям.

***

Зловонные коридоры сбивали дыхание. Вилкас бежал по ним так быстро, как только мог. Конечно, в облике зверя получилось бы куда быстрее, но оставлять броню ради скорости было нецелесообразно. Он не боялся, что его услышат: тоннели были пустынны, ни одного Ведьмаря. А даже если бы он их встретил, им не жить. Под порошком невидимости да еще и с двуручным мечом за спиной впервые за долгое время воин чувствовал себя неуязвимым. К счастью, Нисса сказала о цели миссии, и ему не пришлось долго размышлять, по каким проходам следовать за ней. Позади было больше полутора часов напряженного бега, запыхавшийся, он остановился снова наложить порошок — руки в полутьме уже отчетливо проявились. Можно было обойтись и без него, за все время Вилкас так и не увидел ни одного врага, но рисковать нельзя: он отправился спасать своего Предвестника, а не быть случайно схваченным. Почти закончив, он услышал шум — натужный скрежет несмазанных колес, тяжелое дыхание десятка человек. Стойкий запах мертвечины мешал чуять врагов, но уже ничто не мешало ему их видеть, они показались из-за поворота — восемь Ведьмарей и телега с трупами. Вилкас замер, где-то с той же стороны слабым потоком воздуха принесло знакомый запах. Так пахнут едкие горные травы, так пахнет Нисса. Значит ли это, что ее он найдет на повозке под грудой других тел? Думать о худшем не хотелось, но рука сама дернулась к холодной рукояти за спиной. Он подскочил, широко размахнулся, ударил круговым движением сразу троих. Эти были без сосудов, первый — на кого пришлась основная сила удара — обмяк. Двое других закричали: истошно, дико. На пол брызнула кровь, алым фонтаном размазалась вокруг, заставила Вилкаса улыбнуться. Он скучал по этому чувству, когда удовлетворение от чужой смерти пробегает по венам, растекается по телу. И пусть это всего лишь звериный инстинкт превосходства сильного над слабым, он ему нравился. Остальные стали ошарашенно оглядываться, выхватывая костяные мечи и топоры. Они не звали на помощь, не паниковали как те люди в лагере, только скалились и глазами искали невидимого врага. Ждать Вилкасу не хотелось, обойдя одного слева, он проткнул его мечом насквозь, ни на секунду не задумываясь о правильности или доблести. Нисса права: с такими тварями нельзя сражаться честно, клинок в спину из невидимости — лучший вариант. Еще двое бросились в сторону предполагаемого врага — беззащитные как козы в узком загоне — подобно истлевшей ткани их плоть не прикрытая латами вспарывалась легко, обнажая внутренности. Выжившие перевозчики бросились назад по коридору, но раззадоренный охотник нагнал их быстро. На последнем рука на секунду остановилась. Слабый запах трав шел не от повозки, а откуда-то из прохода, а значит, Предвестника не было среди несчастных убитых. Выжившему Ведьмарю Вилкас свернул шею, вытер об ошметки ткани на нем меч и втянул воздух. Это заставило его закашляться, смрад в этих коридорах был сильнее, но среди него он смог различить лаванду и еще что-то пряное. Где-то недалеко. Широкий тоннель был пуст и хорошо освещен, Соратник видел все на сотню метров вперед. — Боги, нет! На полу с полуразрушенной плиткой грязно-серым пятном выделялся кусок ткани — повязка, смоченная отваром из трав. Нисса изготовила ее, чтобы не задохнуться от запаха разложения. Внутри Вилкаса все замерло, застыло, он уже не видел ничего, кроме клочка лена, прибитого пылью и чьими-то грязными сапогами. Она была здесь, но вряд ли бы добровольно скинула с себя повязку. Уронила, когда убегала, или ее схватили? Пришедшая в голову мысль, что ее могли убить, была сразу отброшена: на полу ни капли крови. А может, ему просто хотелось верить, что Предвестник еще жива? Если она где-то рядом в переходах, он найдет ее по запаху, она всегда пахнет своими едкими реагентами и сладковатым ароматом ядовитого колокольчика. Пусть даже ему придется исследовать каждую щель в этой пещере, он найдет ее. Или то, что от нее осталось. Острая игла кольнула сердце. Зачем только он ее отпустил? Зачем снова позволил взвалить на себя груз неподъемной ответственности? Вдыхая навязчивый запах смерти и подавляя приступы накатывающей тошноты, Вилкас двигался почти вслепую, пытаясь учуять хоть что-то напоминающее ее. Через пару сотен метров ему это удалось. Или все же показалось? А это что? До ушей долетел заунывный звук, словно старческое бормотание или пение, с такого большого расстояния не разобрать. Звук шел из прохода, ведущего в широкий зал — снова пустой. Здесь властвовал сизый дым от горящего в чашах масла, но даже сквозь него можно было различить что-то огромное, темное… алтарь Намиры. Вилкас видел его изображение в одной из книг Кодлака — черный камень с вырезанными тварями: пауками, летучими мышами. С такого дальнего расстояния этих деталей не было видно, но зато Соратник услышал голоса ворожей. Опасные когтистые полуптицы что-то завывали перед алтарем, и Вилкас нанес порошок невидимости. Ворожеи не Ведьмари, они отлично владеют магией разрушения и призыва, а еще наверняка могут использовать «Обнаружение жизни». Стараясь двигаться как можно тише, он стал обходить зал по периметру. Где-то здесь он снова почуял пресловутый болотный цветок, чей запах, однако, в данную минуту был самым приятным. Нисса точно была здесь, и она жива, она не может так глупо умереть. Ворожеи не обращали на крадущегося воина никакого внимания, слишком занятые служением даэдрическому принцу, они не услышали бы даже, если бы он бряцал мечом. Но Вилкас был еще осторожнее, чем обычно. Обогнув алтарь, снова принюхался. В зале было не так зловонно: только гарь и кровь. Теперь аромат колокольчика и лаванды усилился, он чуял его, явственно выделяя из посторонних запахов. Он обрывался где-то в тоннеле, уходящем в темноту. Вилкас не увидел ее, скорее почувствовал, бросился, думая только о том, чтобы она была жива. Мысль о том, что в первый день их встречи он желал ей смерти, неприятно кольнула. Как же все поменялось за это время! Да, тогда он не знал, что она спасет ему жизнь и не раз, тогда он даже не мог предположить, что сможет доверить ей собственную спину. И как раньше он мог смеяться над Фаркасом, который вечно носился с ней, подобно няньке? Здесь в Западном Пределе он стал точно таким же: вечно переживал за нее, боялся, что ее кто-нибудь ранит, что она умрет у него на глазах. Боялся, что не сможет защитить. С тех пор, как он увидел ее тело, покрытое синяками после того боя, он больше никогда не желал ее видеть такой. Дал себе слово, и все равно не уберег, не удержал. Она лежала неподвижно, брошенная прямо возле стены. Лицо было все в крови, руки в ссадинах, но главное, она дышала. Без сознания, как всегда. Похоже, ему суждено вечно тащить ее на своем горбу подальше от опасностей. Вилкас влил в нее два зелья: лечебное, а затем противоядие. Вопреки мнению Ниссы, которая считала его абсолютно некомпетентным в вопросах алхимии, склянки и запахи реагентов он сумел запомнить правильно. Он не знал, ранена она или отравлена, поэтому применил оба, почти пожалев, вливая противоядие: а вдруг оно плохо сочетается с первым? Предвестник закашлялась, отплевывая половину, а затем попыталась ударить его, защититься. Ну конечно! Она же его не видит. — Тише, это я, успокойся, только не кричи, — Вилкас старался, чтобы голос звучал спокойно и ровно, а еще тихо — ворожеи не должны их услышать. — Как… ты… — ледяные руки Ниссы коснулись его лица, провели по щетине, словно она еще не верила в то, что это может быть он. — Где мы? Как ты нашел меня? — Мы где-то в пещере Ведьмарей. И нужно выбираться как можно скорее. Боги, я так рад, что ты жива! Ты не ранена? — Есть нечто похуже. Теперь я знаю, как Намира управляет такой толпой, она использует какое-то зелье, льющееся с алтаря. Она говорит с ними, порабощает волю, ведет их, — ее дыхание сбивалось, слова путались, она то и дело порывалась встать. — Нужно срочно предупредить Меоллана. Ты не видел их армии, они сотрут Эвермор с лица Нирна. Пусть бегут, им не отстоять город. — Не успеем, армия уже у стен города, мы не будем там раньше них. Нужно бежать самим, мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы вернуться в Скайрим, предупредить Императора. Это задача Легиона. — Ей нужны их жизни, сотни, тысячи. Она откроет врата. Если ей это удастся, нынешний Легион будет бессилен, даже если призовет всю армию из Скайрима. — Портал в Обливион? Это невозможно, план Намиры закрыт много сотен лет, ты сама читала мне об этом. — Не спрашивай меня, как она это сделает. Ее голос в моей голове, с тех пор, как Ведьмари опоили меня той дрянью. Я слышу ее даже сейчас, хоть и очень отдаленно. Она может даже управлять мной. Я бежала вместе с этими извергами брать город, я слышала только ее. Вилкас был в замешательстве, в смятении. Если Нисса так говорит, значит, Ведьмари и впрямь напоили ее чем-то. Но что с этим делать, как помочь? — Ты видел повозки? Куда их везут? — внезапно ее мысли перескочили на другую тему. — Видел одну. До места она точно не доедет, — Соратник криво ухмыльнулся в пустоту, вспоминая недавний бой. — Отведи меня туда. Быстрей! — Нисса, здесь могут оставаться Ведьмари, я не хочу рисковать тобой, одного Предвестника я уже потерял. — Все они ушли на штурм города, остались только те, кто перевозит трупы, их мало. — А еще ворожеи, которых я видел возле алтаря. Сейчас уже не важно, что они делают с трупами, твоя разведка окончена, надо бы ноги унести. — Это важно… она постоянно твердит о каких-то «детях». Ведьмари, даже с сосудами — это точно не они. Она говорит: «мои дети придут вам на помощь, откроют врата». Ты что, мне не веришь? Даже в темноте он отлично видел ее глаза, ее беспокойный, почти напуганный взгляд. Может, это уже не Нисса? Может, Намира завладела ее разумом и заманивает в ловушку? Нет. Это все та же девица, которую он порой ненавидит за упрямство, за безрассудство. И он верит ей, верит как никому в этом забытом богами крае. Он подал ей руку, помог встать. — Без порошка невидимости мы не пойдем. И смажь оружие каким-нибудь ядом.

***

Он бежал впереди, успокаиваясь лишь тем, что слышал ее прерывистое дыхание. Нисса могла видеть его с помощью заклинания, а он должен был показывать дорогу. Ворожеи из зала куда-то делись, и Вилкас очень надеялся, что они не поджидают их где-нибудь за очередным поворотом. Брошенная телега так и стояла посреди коридора, тела убитых им Ведьмарей лежали нетронутыми. Дальше они шли по запаху и кровавому следу, что грязными пятнами выделялся на полу. Коридоры петляли, становились темней, удушливей. — Тс-с… — шикнул он, резко останавливаясь, чувствуя, как Предвестник врезается в его спину. — Я их слышу. Ворожей. Мерзкое пение разносилось по проходу, и, судя по разнообразным «голосам», их было не меньше пяти. Осторожно ступая вдоль стен, держась друг за друга, чтобы не потеряться, оба Соратника подошли к ним сзади. Естественное пространство было невелико в диаметре, центральную часть занимал провал, вдоль стен куда-то ввысь, видимо, к поверхности, поднимались каменные насыпи: телегу по таким уже не покатишь, но несколько людей вполне пройдет. Вокруг ямы, встав в круг, заунывно возносили молитвы ворожеи. Нечленораздельные голоса просачивались в уши, разъедали изнутри, вызывали отторжение. На каком языке они поют? Может, на даэдрическом? Оттого и кажутся такими… чуждыми. Где-то по краям провала Вилкас заметил ошметки плоти и кровавые пятна. Это сюда стаскивали все? Для чего? Но ответ возник сам собой. Под рваное надрывное пение сначала появилась несоразмерная голова: огромная, непропорциональная, словно скрепленная из нескольких существ — людей, лошадей, собак — полусгнившая плоть была настолько перемешана, что очертания казались неясными. Затем вылезло остальное тело — паучьи лапы, лошадиный круп, человеческие конечности. Острыми пиками по бокам торчали вывороченные ребра. Вилкас с трудом сдержал желание вырвать. Нисса была рядом, с ужасом сжимала его руку, он слышал, как лихорадочно колотится ее сердце. За первой тварью последовала вторая: ничуть не менее уродливая, отвратительная. «Дети» Намиры выползали из ямы по-одному, не спеша. Кто-то легко взбирался по стенам, подобно паукам, кто-то полз, подволакивая несоразмерные задние конечности, но все они устремлялись вверх, наружу. А это значит, что они опоздали.