В его сердце стучит барабан, Заглушая внешние звуки, Заставляя в бешеном ритме Двигаться ноги и руки.*
Смрад крови и смерти окутал помещение, и даже открытое нараспашку окно не могло выветрить мерзкие зловония разлагающихся трупов. Женщины, мужчины, дети — тела лежали безразборными грудами сломанных конечностей, вывернутых шей и искушённых оболочек. Хозяин покоев всегда был ненасытен, но пожизненное проклятье сделало его настоящим монстром. Сколько прошло времени? Он уже давно сбился со счёту. А был ли смысл считать? Теперь, когда минуты и часы для него остались лишь пустым звуком. Бессмертие принесло Батори бесполезное существование, вечную депрессию и звериный голод, не утоляемый и литрами свежей крови. За своё недолгое пребывание в облике ночного жителя он умудрился истребить целое поселение простых и ни в чём неповинных людей. Испытывал ли он жалость? Нисколько. Ведь даже при жизни его кличили настоящим чудищем. Зачем ему было существовать? Теперь, когда целыми днями он сидел в углу комнаты, издали наблюдая за восходящем и заходящим солнцем, дожидаясь ночи, ведь только в тёмное время суток он мог позволить себе покинуть окутанную мраком обитель, отправляясь на охоту. Вампир обнял себя руками, поджимая ноги и прижимаясь к стене спиной. Пускай пятки нередко соскальзывали с края гладкого табурета, но только так, в самом теневом углу своей спальни он мог чувствовать умиротворение. Время клонилось к закату, когда Батори уловил кроткое движение у другой стены. Совсем бледная, израненная — девушка замерла, уловив на себе взгляд алых глаз кровопийцы, что не так давно довёл её до изнеможения. Под большими испуганными глазами чёрные мешки, губы потрескались и мелко дрожали, как всё тело. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и вампир накинулся бы на неё. Но Батори не было до неё дела: он просто скучающим взглядом смотрел на свою жертву, не имея желания ни убивать её, ни испивать остатки крови. По всей видимости, та это поняла, оттого и попятилась к выходу, желая покинуть покои её ночного кошмара, сбегая, спасаясь. Только вот опомниться не успела, как из-за приоткрытой двери появился тёмный силуэт, а в следующую секунду голова человека чёрной тенью метнулась к окну, ударяясь о стену и опадая на пол, к скелетообразному телу какого-то маленького мальчишки. — Неужели хочешь, чтобы про тебя все прознали, Микаэль? — слова черноглазого разнеслись по комнате раздражающим эхом, и седовласый отвернулся, презренно хмыкая. — Не называй меня этим именем, — бросил обращённый, вызывая довольный смешок со стороны пришедшего. Фелид делал вид, что всё его внимание было устремлено на закат, но тем не менее заострённые уши навострились, вслушиваясь в тихую поступь вампира. Переступая через трупы, как через обычный хлам, Сайто двигался в сторону Батори, останавливаясь перед ним, тем самым загораживая окно и свет, льющийся из него. Чёрная тень накрыла обращённого, и ему пришлось поднять раздражённый взгляд вверх. Усмехался. А как же ещё? Присев перед юношей на колено, Сайто взял его ладонь в свою руку, коротко целуя. Фелид скривился, показывая всё своё отвращение, вовсе не смущаясь чёрного взгляда мужчины, что поднял на него глаза. Напротив — Сайто подобное только смешило, и скрыть этого было невозможно, ведь губы моментально растягивались в довольной улыбке. — Ты совсем перестал следить за собой, — отметил Сайто, перебирая пальцами побелевшие пряди Батори. Тот пренебрежительно фыркнул, но спорить не стал, ведь правда: с тех самых пор, как его обратили, он не смотрел в зеркало (ведь это бесполезно, не так ли?), не имел желания следить за собой, как раньше. Теперь ему не нужно было заманивать к себе молодых девушек; теперь он сидел в комнате безжизненной куклой со спутанными волосами, утратившими былой блеск. И даже кожа на его руках стала более грубой, неухоженной — убийства людей уничтожало что-то в нём самом. Впрочем, это не тревожило не только самого Фелида. — Но, несмотря на это, ты всё равно прекрасен, — наигранность, лишь фальшь, Батори это знал. Но не противился — лишь шёл навстречу. Фелид боялся умереть ровно столько же, сколько боялся жить, потому-то и кривился в подобии улыбки, столь жалкой и ненастоящей. Он должен был подчиниться. Должен был принять проклятье — обратиться в бессмертного и потакать своему наставнику. Оттого покорно сидел, всматриваясь в глаза нависшего над ним вампира. Не возражал, когда губы его настойчиво накрыли поцелуем. Только напрягся по привычке, стоило пальцам с силой стиснуться на его боках. Невообразимый в своём прекрасии, Фелид никогда бы не подумал, что был способен преклониться перед таким, как Сайто. Бывший любимец публики и прекрасных дам, теперь он прогинался под мужчиной, и ладно так — под прародителем вампирской расы; тем, кто сломил ему жизнь, давая, наконец, то, чего так долго ждал Батори. Бессмертие. От укусов болела кожа, раны не восстанавливались так же быстро, как и раньше — сказывалась голодовка, которой морил себя Фелид. И крики его охрипшего голоса, казалось бы, становились громче, как становилась шире довольная улыбка прародителя, оттягивающего его за отросшие волосы. Глаза в глаза, и превосходство в силе было видно мгновенно. Обращённому лишь оставалось с досадой закусывать губу и раздвигать ноги шире, давая Сайто то, чего тот так желал. Ещё никогда Фелид так не жалел о своей внешности. Чуть позже он опять засел в своём углу. Перевёрнутая вверх-дном постель, смятые простыни. Батори прислонился лбом к холодной стене, чувствуя, как жар спадает с его мёртвого тела, давая ему вновь остыть. Над городом повисла ночь, и голод давал о себе знать. Но больше всего ему хотелось утонуть в собственных ощущениях. И, наконец, увидеть давно покинувший его сон. Протянутая перед лицом рука вывела из мыслей. Сайто стоял перед ним, приглашая за собой. Охота? Нет, Фелид понимал, что одной жертвой в этот раз не обойтись. Прародитель приглашал того в свой мир, полный бесчувственности и ужаса, высокомерия и превосходства. Отбросить пелену прошлого и ступать в новый мир с поднятой вверх головой. Они — сила этого мира, они — самое страшное его проклятье. Фелид склонил голову и расплылся в усмешке — жуткой и кривой, а алый взгляд, который тот поднял вверх, заставил Сайто усмехнуться. Теперь он ясно видел, что Микаэль Батори умер. Что жестокий детоубийца остался в прошлом, давая главенство совсем новому существу. В тот день на тропу войны ступил Алый Король.Гитара звенела так громко, Что не было слышно крика, Ведь боль от последней капли Всегда поёт очень тихо.*