Наследие Одина

      Мягкие пуховые снежинки вились на слабом ветру. Был зимний вечер. Дворец светился тысячами ярких огней. Золотые Чертоги Одина погрузились в праздничную суету — жители отмечали Зимнее Солнцестояние. Всюду были слышны радостные возгласы, смех, песни и музыка — уж что, а веселиться асгардцы всегда мастаки. Везде витал аромат мёда, хмеля и жареного мяса, от яств ломились столы, а голоса бардов и струны арф звучали эхом в огромных золотых залах дворца. Девушки весело кружились в танце и иногда, смеясь, затаскивали в свою компанию уже подвыпивших партнеров.       Незнакомец сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие до предела, улавливая всякие запахи, старые и новые, терпкие и пьянящие.       После холодов снаружи воздух тут казался горячим и душным. Однако, здесь все еще немного отдавало забытой атмосферой того далёкого дома, который он помнил. Хоть и было это очень давно и то, что нынче, совсем не то, что раньше.       Внезапно мужчина чуть не был сбит с ног упитанным детиной с огромным рогом в руке. Вид у того был веселый, глаза искрились, а по темно-рыжей бороде тек эль.       — Виноват, дружище, — произнес он, — не будь в обиде, — и протянул большую мозолистую ладонь, — Вольштаг. Мы же незнакомы?       — Бальдр, — ответил молодой на вид ас, отвечая рукопожатием. — Изредка пересекались.       — Да вот хоть убей меня троллиха, а не припоминаю.       — Что ж, я довольно длительно отсутствовал по службе, — произнес мужчина, слегка улыбнувшись.       — Бальдр, Бальдр… — думалось ему, похоже, тяжко — эль явно начал делать свое дело. — А! Бальдр Неуязвимый! Уж не ты ли? — воскликнул он. — Ну ты даёшь! А говоришь «пересекались», — хлопнул его по плечу. — Да я б запомнил! Обязательно бы посостязался с тобой в воинском деле! Ну ничего, это мы сейчас…       — Обязательно, в другой раз, даю слово, — пообещал выше провозглашенный. — Будь другом, я ищу кое-кого, — он кивнул в сторону царской четы. — Но его на месте нет.       — А, — Вольштаг понимающе кивнул, но радость его чуть поутихла, — стало быть, Тора ищешь?       — Именно.       — Да, — печально произнес бородач, — нынче нашему другу не до пиров да веселья. Он там, — он указал, — мимо толпы тех хорошеньких девиц, потом мимо того скальда. Видишь? За тем столом. Ищи там. И смотри мне, я помню про данное слово. Спрошу!       — Обязательно! — усмехнулся Бальдр, исчезая в толпе.       Вольштаг тоскливо проводил его взглядом, уходя куда-то в свои мысли.       — Ну, ничего, — кивнул он, — если досидят до основного блюда и не свалятся под стол, то потом все как рукой снимет. Проверено! Всегда работает… — произнес он с увядающей надеждой.        Угли тлели в светильнике около стола. Они переливались и напоминали реки лавы в Муспельхейме — мире еще более опасном и неизведанном, чем Ётунхейм, мире пламени и огненных великанов, что обитают в нем. Дай только этому пламени волю — и оно пожрет все миры, но в то же время пламя необходимо, чтобы жить. Такие вот противоречия. Даже забавно.       М-да, «хандра» — вещь интересная. Она порой открывает пути, на которые ты ни разу не ступал, даже прожив несколько тысяч лет. Странное чувство… Раньше философствовать не любил.       «И думать тоже», — съязвил внутренний голос. Такой родной и знакомый, вечно преследующий. Он всегда вставлял свой ценный комментарий в самый «подходящий» момент, порой обливая, как ледяной водой. Иногда это даже отрезвляло и спускало «с небес на землю», как говорят смертные. Жаль, не всегда работало.       «Что странно, братец, теперь ты думать научился. Спустя столько лет! А я то думал, что дурость не лечат», — вот что сказал бы голос, будь его обладатель и вправду здесь. Но тут его не было.        Опустошая до конца бокал, бог грома заметил на себе заинтересованный взгляд девы Сиф, которая сразу же отвернулась, сделав вид, что и вовсе не смотрела в его сторону. Ее темные волосы рассыпались кудрями по спине, осанка стала гордой и ровной, но было видно, что она нервничала и была, похоже, расстроена. Тор вздохнул и, подперев подбородок рукой, грустно уставился на дно кружки. Сиф беспокоила его «хандра». Впрочем, его «хандра» беспокоила всех, кто искренне соболезновал утрате младшего царевича не дольше, чем требовали того приличия. А прошло уже почти полгода. К Локи всегда относились неоднозначно. Отчасти он сам виноват, конечно. Но теперь казалось, что пронырливый, худощавый, темненький, зеленоглазый мальчишка-маг и правда был для остальных не более, чем просто тень Великого Грозного Тора. Его обязательным дополнением образа, так сказать… Действительно. К чему скорбеть по какому-то младшему царевичу, когда главный наследник жив. Значит, все стабильно. А остальное неважно. Так что ли?       Тор чувствовал злость в глубине души. За то, что вселенная не остановилась. За то, что жизнь так просто идёт дальше. Злился на всех и все, но прятал это очень глубоко, на безопасном расстоянии, помня, какие глупости может творить, входя в ярость. Теперь-то он был более осторожен. Даже когда считал, что прав… Но отец… Как ему удавалось быть таким безразличным? Или он и был безразличен? Как можно потерять сына (пускай и не родного, как выяснилось, но все же) и быть таким спокойным? Чем старше становился Тор, тем больше восхищался своим Царем, но все больше путался, где «царь», а где «отец». Раньше он их не разделял. Думал, что «Всеотец» — это «Всеотец», и это объясняло всё.       «А где МОЙ отец?» — скреблось где-то в недрах души, куда он просто отправлял все вопросы, не желая о них не то что думать, даже просто знать о их существовании. Но, кажется, «недра» внезапно оказались переполнены до краев. Оказывается, они не бездонны.       «У отца нет времени скорбеть, он, вообще-то, Хранитель миров, а твоя башка явно из метала уру, — снова прорезался язвительный голос, — у настоящего правителя нет времени раскисать. Он действует, а не ноет. Но ты у нас пока что царевич. Так что поплачь. Пофилософствуй. Ведь кто-то должен это сделать. «Бедный брат, тебя больше нет! Как же я страдаю! Почему никто не поплачет вместе со мной?!» Потому что всем плевать. Завязывай. Нытик.»       Что это было за «самобичевание»? Последнее время оно часто случалось. Причем именно в такой жестокой манере. Почему голос Локи? Потому что их битва на Радужном Мосту засела в памяти прочно. Он не видел брата таким прежде, и каждое его слово впечаталось в сознание, как удар топора по дереву, и ранее внутренний голос «разума и совести» теперь стал личным внутренним тираном. Мужчина чувствовал вину. Теперь он понимал, что был не лучшим братом. Но понял это слишком поздно. А ядовитые слова «тирана», что теперь критиковал на каждом шагу, и вправду были правильными. Пускай в грубой и жестокой форме.       Картина его собственного мира треснула и перевернулась «с ног на голову». И «как раньше» уже не станет, потому что прежним не останется он сам.       Бальдр долго наблюдал, припав боком к одной из колонн и неспеша потягивая вино. Тор сидел не вместе с царской четой, как было положено, а среди обычных гостей, подальше от общего веселья, к уголку, где потише. Одет был не ярко, как обычно, а в кожу и ткань простых цветов, что делало его неприметным среди других гостей. Смотрел то в огонь, то на стол без особо изысканных яств. Из всего веселого там была петрушка, хлеб, пара обглоданных костей, и еще каким-то образом в это «ассорти» попал виноград. Гулять его явно не тянуло. Складывалось ощущение, что в блюдо просто попало все, что беглец успел прихватить с собой по пути в самый дальний угол. Большая часть существования Бальдра проходила в наблюдениях. Наблюдать и слушать он умел превосходно, а вот поговорить… скажем так, не всегда получалось. Особенно с теми, с кем хотелось бы. А с Тором хотелось. Он успел отвыкнуть от бесед. Ощутимо отвыкнуть. Поэтому, несмотря на то, что царевич явно спрятался от всего честного народа, воин все же решил нарушить его одинокие размышления и на время отогнать «хандру».        — Тор, неужели ты? — произнес он, выходя из «укрытия».       Мужчина поднял на него нетрезвый и тоскливый взгляд, пытаясь припомнить лицо, что перед ним неожиданно возникло. Бальдр терпеливо ждал. «А парень то ведь и правда вырос», — внезапно осознал он, рассмотрев его бородатую физиономию поближе.       — Бальдр? — наконец произнес царевич. — Бал! Ты ли это?       — Даже не знаю, — сдержанно улыбнулся воин, проходя к скамье у стола, куда Тор жестом пригласил его сесть.       Он и правда не знал, что сказать на этот вопрос самому себе. Впрочем, сейчас неважно.        Сев, Бальдр тут же громко чихнул.        — Прошу прощения, — буркнул он.        — Ха! Вот это новость, — улыбнулся Тор, — Бальдра Неуязвимого, великого воина Асгарда, ничто не может сразить! Кроме насморка, видимо.        — Да, такого мороза тут не было очень давно, прямо как в старину… но не в нем дело, — он поднял палец вверх, покрутив им по оси. — У нас, я смотрю, не поскупились на украшения залов в этом году. Везде были венки и букеты вечнозеленого растения с белыми ягодками. Один такой стоял на столе, за которым они сидели, и царевич нервно нещадно обдирал его, листик за листиком.        — М-да, — недовольно протянул громовержец, — это вообще-то растение-паразит. Я понятия не имею, зачем мы украшаем этим дворец во время Йоля.        — Полностью с тобой солидарен. Омела… у меня на нее аллергия, потому-то и расчихался. Но все же оставь бедный куст в покое, — примирительно посоветовал ему друг. Потом, замявшись, аккуратно добавил: — Я соболезную твоей утрате.        — Спасибо, не стоит об этом, — Тор откинул ошмётки омелы в сторону. — Лучше расскажи мне, как Ванахейм. Ты же там странствовал, если не ошибаюсь?       Поняв, что громовержец все же не намерен изливать душу, мужчина вздохнул. Ванахейм так Ванахейм. Нет ничего, чего он не знает.        — Ванахейм… — пробормотал он недовольно, — видывал времена и лучше. В последнее время там все чаще мародерствуют и вообще творится какой-то бардак. У ванов ведь нет ни главы, ни правителя. Даже живут они разбитыми по племенам и селениям. Их старейшины собираются вместе разве что во время мировой угрозы. Отсутствие единства — это большая проблема. Западные племена нападают на Восточные, грабят то, что Восток нажил на торговле с нами. В общем, гляди, не далек час, как Всеотец отправит тебя им на помощь. Западный лесной народец совсем озверел.        — Когда-то они были едины и проблемы были у нас, — заметил царевич. — Было время, мы вели с ними войну тысячи лет, помнишь?       Бальдр согласно кивнул, но тут же возразил:       — Только это было тысячи лет назад, ещё до твоего рождения. Сейчас у асов… у нас с ними мир и торговля. Если у них все так скверно и дальше продолжится, Асгард это тоже заденет.       Тор согласно кивнул и ненадолго замолк.       — Мне интересно, — сказал он отстраненно, — есть ли хоть кто-то, с кем мы не вели войн…        — Хм, с кем мы войн не вели, да? — Бал помрачнел и глянул на острые листья растения с белыми ягодками, словно что-то припоминая. Меж его бровей пролегла морщинка. Он казался юношей моложе Тора. Но это было обманчивым впечатлением. Витязь был намного старше царевича. — Хороший вопрос.       Их прервал звонкий женский голос.        — Может, еще эля? — служанка выжидающе на них посмотрела.        — Нет, я обычно скромный поклонник вина, — задумчиво ответил Бал, с интересом окидывая ее взглядом.        Тор молча протянул ей пустую кружку и взял новую с золотого подноса, который она подала. Но вдруг удивленно замер, глядя на девушку.        — Я… тебя знаю? — заторможено спросил он. Глаза, голубые, как фьорды. Таких тут пруд пруди, но эти отчего-то… были знакомы? Или нет? Но впрочем… От хмеля ему уже что только не кажется.        — Нет, — она печально улыбнулась, Тор не обратил внимания, но от Бальдра не скрылось, что эта улыбка на миг отразила намного больше эмоций, чем стоило. — Мой царевич обознался.        — Наверно. Извини.        — Погоди, — неожиданно Бал повернулся к ней, — как тебя зовут? — поинтересовался он.       Она какое-то время смотрела растерянно, но быстро взяла себя в руки и кокетливо хмыкнула.       — Такой знаменитый воин, как вы, все равно забудет имя прислуги, — после чего тряхнула рыжей косой и затерялась в толпе.       — Невероятно — тебя отшили, — пробубнил бог грома в кружку, пригубив новую порцию эля.        — Жаль, — шепнул витязь, скорее сам себе, — она была… загадочна, — это прозвучало просто как шутка, но его глаза ещё долго цепко смотрели туда, где исчезла девушка.        — Да она, похоже, в твоём вкусе, — усмехнулся Тор и добавил уже менее разборчиво: — Сколько же дев по тебе сохнет, подумать страшно.        — Боишься конкуренции, дружище? — тут же встрепенулся тот, словно ничего и не было.        — Хах! Нет. Я сегодня вне игры.       «Великий Тор? Да неужели?» — съязвил голос. Но Тор мысленно показал ему красноречивый жест, сосредоточившись на реальном собеседнике.        Тор рассказывал Бальдру о «весёлых приключениях» в мире смертных, но лицо его было по-прежнему напряжено, а меж бровей лежала морщинка. Он говорил, но как будто и вовсе не присутствовал в зале. Было видно, что мысли его далеко отсюда. Вместо омелы он теперь вертел в руке булавку от плаща. Бальдр сказал бы, что Тор похож на хмурую одинокую грозовую тучу среди радостных лучей солнца, но он промолчал, а тот лишь вновь решил сменить кружки.        — Может, еще по одной? — предложил он.        — О, — Бал примирительно поднял ладонь, — Не хочу, чтобы меня тащили до покоев.       — Да ладно. Неужто тебя так легко свалить?        Тут один из мальчишек-слуг подбежал к Бальдру и шепнул ему что-то на ухо. Лицо воина посерьезнело. Он краем глаз бросил взгляд в сторону Всеотца. Один смотрел не отрываясь. Его взгляд был как копьё. Бальдр встретил его с неоднозначным выражением на лице, и позже снова вернул взор к собеседнику.        — Похоже, мне пора. Дружище, прости что оставляю один на один с пустой кружкой.        Тор только махнул рукой, мол, ничего. Он был уже уставшим и порядком все равно захмелел.       Пока Бальдр шёл по пирующей зале, в него с веселухи чуть не врезались два пьяных воина и один раз чуть не попали кружкой. Народу было столько, что хоть на стенку лезь, а ноги все равно отдавят. Один пьяный эйнхерий на радостях «одолжил» у барда лютню и начал на ней бренчать, убегая от последнего. Народ взорвался хохотом, глядя на это зрелище.        Булавка поблескивала в полумраке. Громовержец напряженно поглядывал на далекую фигуру Бальдра у трона. Тот склонился над царем, что-то ему говоря почти на ухо. Один был мрачен. Не только сейчас. Жесткое выражение с его лица не спадало в последнее время. Что-то было не так? Или… Впрочем, причины сейчас, на пьяную голову, наследнику не важны. Игла больно воткнулась в ладонь. Мужчина недовольно цыкнул. По коже пробежала меленькая капля крови. Он стер ее и наконец вернул булавку обратно на плащ. Хватит уже.        Царевич сжал покрывало и повернулся на другой бок. Перед его глазами предстала пустая золотая стена. Он ушел к себе сразу же после разговора с Бальдром. Но уснуть не получилось, даже алкоголь не облегчил эту задачу. Он поднялся с ложа. Налил из кувшина воды и подошёл к окну, созерцая звёзды. Вздохнул. В его памяти всплыл раздробленный вдребезги Биврёст, ужасная воронка и брат… «тот Локи, с моста», которого он видел впервые. Есть ли хоть ничтожный шанс на то, что он выжил? Радость была бы от любого Локи.       «Ты знаешь, что маловероятно, но можешь ещё попытать себя надеждой. Ты это любишь», — снова изрёк все тот же голос. В дверь постучали. Настойчиво так. Кого могла нелегкая принести в его покои посреди ночи? На всякий случай он взял молот.       Не дождавшись ответа, в комнату ввалились трое: Тиальфи — личный слуга, Видар (мстительный засранец, в детстве часто дрались — сейчас же он был одним из лучших эйнхериев) и Эйр — некогода прекрасная (по словам таких же древних очевидцев), однако нынче женщина в годах — целительница. Каждый ас во дворце знал Эйр. Царевич был ещё маленьким забиякой, а она уже тогда без особого труда вправляла вывихи и сращивала кости. Если бы не она, Видар мог бы и нарваться на пару ударов в свое пресветлое чело по старой детской памяти. Но эта же старая детская память услужливо напомнила Тору, каким характером обладает эта женщина, и он даже немного протрезвел.       — Свет! — скомандовал та.       — Прошу меня простить, — сконфуженно сказал Тиальфи и зажёг светильник, озаряя комнату ярким золотым светом.       — Спасибо! — сказала она, поворачиваясь к царевичу, — А эту штуку положи. Кого ты тут бить собрался?       Мьёлльнир был покорно поставлен на пол. Тор открыл рот для вопроса, но замер, встретив стальной взгляд целительницы, и не издал ни звука. Она же, не теряя времени, заглянула ему в пасть, осмотрела язык и десны, потом глаза, слегка помучила веки, рассматривая зрачки и белки. Проверила пульс (как и сами руки). Пробурчала что-то про перегар и что слишком много эля вредит даже «богам».       — Что происходит? — наконец произнес царевич.       — Замри, не шевелись и расслабься, — приказала она и поднесла пальцы к его лбу, разместив их меж бровей. По телу полилось нечто теплое, опускаясь до самых кончиков пальцев ног и снова возвращаясь к голове.       — Чисто, — с облегчением вздохнула она.       — Так? — спросил Тор.       — Всеотца пытались отравить, мой царевич, — покорно изрёк Видар.       Ясно. Тор сделал глубокий вдох. Не счесть, сколько раз за свою жизнь он слышал про покушения на жизнь своего отца и себя самого. Расслабился что-то в последнее время.       «Точнее, раскис! » — съехидничал голос.       — Отец… Он в порядке?       — Наш Царь очень внимателен, он заметил странный оттенок меда. Но отравителя пока не нашли. Всемать так же в порядке. Похоже, что целью является только Всеотец. Но вас, на всякий случай, мы тоже проверили. Прошу простить нам нашу настойчивость и неучтивость.       — Прощаю. Ты только это, дверь не выбей в следующий раз, — буркнул царевич, чем только больше смутил стража. Недаром не спалось. Было предчувствие чего-то… странного.       — Эйр… мне бы…       — Одно от похмелья, другое от сна, третье на случай неприятных последствий, — достала она три разных флакона и протянула Тору.       — Э… спасибо, — что за «неприятные последствия» и от чего, он уточнять не стал. — Тиальфи?       — Да, ваше…       — Останешься тут вместо меня. На всякий случай. Не засыпай. И одолжи свой плащ — мы проводим госпожу Эйр до садов целителей. Надо его поймать. Этого отравителя.       — Никудышный отравитель, если яд заметили ещё до приема, — заметил Видар, глядя, как слуга снимает плащ и подаёт царевичу.       — Может, он того и хотел, — ответил Громовержец, накинув ткань на плечи, скрыв лицо и волосы под капюшоном. — В любом случае, пока можно только гадать.