Вытащи это

Он вот-вот лопнет. Гребанный ребенок — конечно, она, блядь, пошла в Йена, — опаздывает уже на неделю. Он пытался сделать все, чтобы она, блядь, захотела родиться. Микки на нее орал, пытался подкупить её («клянусь, я буду давать тебе все, что захочешь, до конца своей жизни, пожалуйста, пожалуйста, выходи уже!»), он пробовал есть самое острое карри, — потому что Йен единственный, который сочувствует по поводу того, что он не может встать, — которое Йен смог найти, часто занимался сексом (около четырех-пяти раз за день), ходил по бордюрам, работал (не больше пяти минут) и перепробовал все типы громкой музыки, какая только попадалась под руку. Этот дурацкий ребенок просто не собирается выходить из него. Не то, чтобы он слишком торопится. На самом деле, он бы предпочел, чтобы она никогда не выходила на этот свет. Он старается не смотреть на процесс, когда его член постепенно превращается в вагину. Микки вообще старается не думать о том, как все будет происходить (Мужчин омег чаще всего кесарят из-за того, что их половые органы не достаточно сформированы для подобного). Он практически руководит Йеном. Йен готовит ужин, всегда рядом и во всем помогает ему. Когда Йен смотрит телевизор, то он всегда сидит рядом с ним. Когда Йен стирает, Микки просто приносит одежду. Когда Йен уходит на работу, Микки остается дома и тупо пялится на дверь. И совсем не может спать без Йена. Он принимает душ с Йеном. Всегда рядом с ним. И это жутко раздражает. Он обожает Йена, действительно, но тот постоянно смотрит телек перед сном и это Микки ненавидит больше всего. Ему приходится сидеть рядом, засыпая на его плече, прежде чем Йен осторожно поможет ему встать и отведет в постель — это слишком неловко. Сегодняшний вечер не является исключением. Йен смотрит глупое шоу «Неделя с акулами» (что, блядь, за неделя с акулами?) и не замечает, как засыпает на плече Йена, одна рука прижата к животу, а вторая держит руку Йена. — Я вымотался, — шепчет Микки на ухо Йену, пока тот утыкается носом в его шею. — Тогда иди спать, — быстро вставляет Йен. — Не могу без тебя, — его слова звучат немного неразборчиво и, серьезно, Реббека? Сейчас не самое подходящее время для того, чтобы пинаться, вот же засранка. Микки мысленно уверяет себя, что прибьет её, как только она появится на свет. Йен вздыхает и пристально смотрит на Микки. — Хорошо. Пойдем. Тебе случайно не нужно делать очередную странную вещь для того, чтобы Реббека поскорее родилась, прежде чем отправиться спать? — Нет, я, блядь, покончил с этим. Она выйдет тогда, когда будет охуительно прекрасна и готова. Йен подает Микки руку. Он хватает её и осторожно встает. Он очень устал таскать Ребекку, которая пиздец, какая огромная. — Хм, она определенно пошла в тебя. — Смешно, потому что я подумал тоже самое о тебе. — Завали. Йен смеется всю дорогу до кровати. — Хочешь ночных обнимашек? — Отвали. Никогда не употребляй это гейское словечко. Мы же не парочка каких-то педиков. — Мы и есть та самая парочка педиков, Мик, — напоминает ему Йен, хватая и притягивая Микки за бедра. Микки ворчит: — Я знаю, пиздюк; это не обозначает, что ты должен говорить все эти странные слова и делать какую-то херню. — Мхм, — это привычная фраза, когда Йен с чем-то не согласен, но не намерен ссориться из-за этого. И Микки, естественно, об этом знает. Правда, тяжеловато его не затронуть. Микки ценит это. Он ценит, что Йен не ввязывается в словесные перепалки. Он, правда, слишком устал, чтобы бороться (Да, он мудак и знает об этом, и всегда будет делать так, будто во всем виноват только Йен, но это так и он понимает, и он отстой, и ему очень жаль, но это гормоны). Микки ложится в кровать, пытаясь удобнее улечься на спину, единственная доступная ему позиция, учитывая его огромный живот. — Я просто хочу, чтобы она родилась, — ноет он и притягивает к себе альфу. — Я знаю, Мик, — Йен поворачивается к нему лицом, — просто засыпай.

-

Мокро. Охуеть как мокро. Простыни насквозь промокли. Микки весь мокрый. О боже. О боже. Ебанный в рот. О боже. Микки орет на него, чтобы Йен немедленно вызывал скорую. Но тот в панике и ничего не понимает. — Ради всего святого, ты, никчемный пустоголовый альфа! — практически рычит на него Микки лихорадочно набирая номер. — Я ношу гребанного младенца и у меня отошли воды, пришлите чертову скорую. Неа. Не готов. Совершенно не подготовлен. Он теперь понимает, почему беременность так затянулась. Реббека дала ему возможность разобраться в себе. Он зря не тянул. И понятия не имеет, что должен теперь делать. Природа. Хорошо. Ладно. Он в состоянии разобраться с этим. Омега: схватки, встревожен, мучается Дочь: в порядке. Миссия: успокоить омегу. — Микки, дыши, — старается спокойно сказать Йен, осторожно приближаясь к Микки. Он держит его за руку, заставляя лечь обратно на мокрую кровать. — Там мокро, — протестует тот. — Я вижу, но ты должен лечь. — Пиздец как ненавижу ее. Она решила сделать это в самый неподходящий момент. — Она тебя слышит. — Прекрасно. Маленькая засранка.

-

Ой. Что ж. Ему совсем не нравится это. Парамедики, все без исключения беты, первыми подходят к нему, не к Микки. Они что-то объясняют ему, подробно описывая причину появления. Йен уже знает. После пытаются дотронуться до Микки, и тот огрызается с ними. Скалит зубы, готовясь вцепиться в любого. Микки явно намерен бороться с ними. Они опять начинают подробно и доходчиво объяснять, что в любом случае доставят Микки в больницу. Йен не в восторге от того, что они дотрагиваются до его омеги. Его беременной омеги, когда кладут того на носилки. Он уверяет самого себя в том, что Микки должен принять обезболивающие и только доктор, может знать, что ему нужно сейчас делать. Он держит за руку Микки всю дорогу. Микки хватается за него мертвой хваткой и кричит, нет, требует, чтобы они немедленно достали этого чертового ребенка из него. Как только они оказываются в больнице, все приходит в норму. Йен на протяжении четырех месяцев встречался и беседовал с врачами, которые будут принимать роды у его омеги. Ему вполне комфортно с этими бетами — все обязаны быть бетами — что собираются оказать помощь Микки. Микки привязывают к подпоркам для ног, и он кричит и плачет, Йен опасается, что тот нападет на него прямо сейчас, потому что слишком подавлен. — Ты гребанный мудак! Сунул эту херню в меня! ВЫТАЩИ ЭТО! — во всю глотку орет Микки на врачей. И каждый раз, когда доктор движет рукой, его крики становятся пронзительнее, а хватка крепче, Йен сам едва сдерживается от того, чтобы не заорать. И он действительно рад бы утешить, но не имеет ни малейшего понятия как. Йен не знает, сколько прошло времени, и как долго это будет продолжаться. Он чувствует себя потерянным. И таким бесполезным. — Я люблю тебя, — без конца повторяет он, как зажеванная кассета. И тогда, о Господи и тогда, Йен слышит детский крик. Другой, более пронзительный, превосходный крик. Его малышка. Его Реббека. Он держит руку Микки и с восхищением смотрит, как доктор достает её. Ему приходится сдержать себя, чтобы не напасть на персонал больницы, но врач осторожно передает её Йену. Она оказывается такая горячая и драгоценная. Она прекрасна. У нее такие же голубые глаза, как у Микки. Великолепно. Она просто красавица. Микки терпеливо смотрит на него, пока он не отдает её ему. Йену хочется, чтобы доктора ушли. Они не должны видеть это. — Она вылитая твоя копия, — бормочет он, наклоняясь и прижимаясь ближе к телу Микки. — Мои глаза, твой нос, хотя, — слишком спокойно реагирует Микки. Сейчас его голос кажется слишком тихим по сравнению с теми воплями, что еще недавно раздавались в палате. — Я люблю тебя, — выдыхает он. Микки хмыкает в знак согласия. — Сейчас предстоит самая сложная часть, — он слышит, как доктор Манихани о чем-то говорит за их спинами. — Мальчики, мне нужно будет взять её на пару минут. Йен оборачивает и рычит. Нет. Его омега. Его щенок. Его стая. Нет. — Только на минуту, Йен. Я не стану даже выходить за пределы этой палаты. Ты можешь пройтись со мной, если хочешь. Мне всего лишь нужно вымыть её и как следует осмотреть. Он не может оставить Микки. Йен подозрительно щурится глядя доктору в глаз и смотрит на руки Микки, держащие Реббеку. Его рациональная часть подсказывает, что с малышкой все будет хорошо, ведь у нее уже есть небольшой кусочек футболки Микки.

-

Микки проводит в больнице еще два дня вместе с Реббекой, прежде чем их отпускают домой. Детская уже готова для их появления и до этого момента она вела себя как ангелок и практически все время спала. Естественно, все круто меняется стоит им только оказаться дома. Она начинает просыпаться глубокой ночью и реветь; Микки встает, укачивает её на руках, пытаясь усыпить, и в такие моменты искренне желает придушить. Он клянется, что сделает это при любом удобном случае, за что Йен трахает его на кухне, пытаясь успокоить. И этот странный способ срабатывает. — Клянусь, я ненавижу её, — шипит Микки, как только радионяня начинает передавать её отчаянные крики. Реббека слишком громкая и такая вредная, он реально ненавидит её. И жутко хочет спать. — Давай я сделаю это, — предлагает Йен, осторожно уложив Микки обратно в кровати. — Черт, пожалуйста, — начинает умолять он — Микки решает сделать исключение, но только один раз. — Без проблем. Мне нужно поспать, — мычит Микки. Йен ухмыляется и смотрит на него сверху вниз. — Мы во всем разберемся.