Второе имя

Люциус всегда ненавидел молчаливую неловкость и хотел уже сказать дежурное: «Рад видеть, сегодня отличный день…» — но Блэк опередил: — Входи, раз пришел, — сказал он и пропустил в дом. Вот так просто. Даже стало как-то не по себе. Ни вопросов, ни агрессии — словно встретились два старых друга, а не врага. — Чай будешь? — бросил Блэк через плечо. — Можно. — Тогда на кухню, там теплее. На кухне и правда было тепло, даже слишком. Огромный камин дышал жаром, на плите подпрыгивал кипящий чайник. — Кричер! — заорал Блэк. — Подавай к столу! И, не знаю, к чаю принеси что-нибудь, ты ж вроде пек какое-то печенье, нет? В углу что-то зашуршало, но старый домовик не показался и ничего не сказал. — Прости, я как-то не привык к гостям. — Думал, друзья от тебя не вылезают, — сказал Люциус, присаживаясь за длинный старый стол. — Какое там. Я иногда бываю и у Гарри, и в Норе, а здесь… — Блэк махнул рукой. — Дом любит, когда за ним ухаживают, когда много гостей. — Нет, только не начинай, Малфой. Все эти старые традиции, родовая магия, гордость волшебника — вот где сидят. — Блэк провел ребром ладони у горла. Люциус не стал развивать тему. Не для этого он сюда пришел. А для чего? Сам не до конца определился, но явно не ссориться. На столе появились чашки с горячим травяным чаем, молочник, сахарница, тарелка с подозрительным печеньем. Блэк взглянул на него как-то неуверенно и сказал: — Честно говоря, не советую — не знаю, из чего он это напек. Я стряпню Кричера почти не ем. — Почему? Не умеет готовить? — Кричер? Нет, умеет. Но мне в этом доме еда в горло не лезет. Блэк насыпал себе в чай сразу три ложки сахара. — Понимаю. Люциус на самом деле понимал. В Малфой-мэноре вся еда имела привкус крови. Аппетит пропадал при одном взгляде на стол. Похоже, у Блэка были похожие проблемы. — Зачем ты пришел, Малфой? — задал наконец Блэк вопрос, с которого вообще надо было начинать встречу. — Читал твое интервью недавно — ты там упомянул, что к сожалению, — Люциус выделил голосом последнее слово, — не встречался со мной. Решил исправить упущение. Мы же так и не поговорили. Тишина. Люциус поднял взгляд. Блэк смотрел с легкой усмешкой, глаза у него сияли. Он помотал головой, отбрасывая назад длинные волосы. — Ты помнишь все, что там происходило? — спросил Блэк. — Да. Помню, что ты хотел то ли придушить меня, то ли отдаться. Вел себя, как псих. — Не отдаться — согреться, придурок. Там холодно было, а ты казался теплым, словно печка. — Ясно. Теперь-то согреться — не проблема? Люциус опустил взгляд в чашку и начал помешивать пустой чай. Чаинки на дне собирались в странный узор — то ли череп, то ли собачью голову. Пауза затягивалась. — А если нет? — тихо спросил Блэк. Люциус замер, сердце на мгновение остановилось и застучало снова уже в другом ритме. Он не был готов к такому повороту. Дикость какая-то, если подумать: они же друг другу совсем чужие люди. Виделись-то всего ничего. Люциус поднял взгляд на Блэка — тот смотрел с вызовом, усмехаясь. Люциус снова уставился в чашку. — Я думал, ты смелее, Малфой. От полумертвого тебя и то было больше толку. Бред-бред-бред. Неужели Блэк настолько сходит с ума от одиночества, что хочет затащить в постель едва ли не первого встречного? Нет, Люциус не был против — воплотить старую мечту в жизнь хотелось. Но так? Что-то в этом было ненормальное. Он никогда не отказывал себе в удовольствии воспользоваться чужой бедой для собственной выгоды. Но не в этом конкретном случае. — Что происходит, Блэк? Так плохо, что тянешь в постель проклятого слизеринца? Люциус посмотрел на него. Блэк скрипнул зубами и вдруг вскочил. — Уходи. Все, хватит. Убирайся. Никогда друзьями не были, значит, и не будем! Он схватил Люциуса за мантию, дернул вверх. Ткань затрещала, но выдержала. Пальцы у Блэка были ледяные. В кухне стояла удушающая жара, а Блэк мерз. Люциус крепко сжал его запястья — совершенно же холодный, даже захотелось отогреть. Потянул на себя — Блэк разжал руки, но смотрел почти с ненавистью. Люциус поднес его озябшие пальцы ко рту и легонько подул. Когда-то давно, еще во время учебы в Хогвартсе, он точно так же отогревал пальчики Нарциссы. Теперь пришла очередь ее непутевого брата. Блэк слегка дрожал; он был напряжен, словно олень, готовый вот-вот унестись в чащу леса. Люциус дул на его руки, поглаживал пальцы, потирал ладони. В какой-то момент Блэк уткнулся носом в волосы над его ухом и задышал, глубоко и нервно. Ближе, чем сейчас, они не были с Блэком никогда. В этих странных полуобъятиях не было ни капли страсти — что-то совсем другое: общий страх, боль, секрет, — которые даже не надо было облачать в слова. Это все существовало только для них двоих — сейчас. Люциус прижал Блэка к себе. Надо было что-то сказать, но казалось, что слова все разрушат. Они расцепятся, разойдутся, и все будет как прежде — одинокая спальня, холод, зловещие тени и ужас, сковывающий тело. Так можно сойти с ума. Так сходят с ума, но Люциус не хотел быть сумасшедшим. Блэк был чуть выше — поэтому его шея оказалась прямо напротив губ. Люциус не стал себя сдерживать, коснулся прохладной, колючей кожи и почувствовал, как сердце Блэка застучало быстрее. Провел кончиком языка — вкус оказался горьковатым, но это было приятно. Особенно, когда Блэк прижался теснее и едва слышно застонал. Все напоминало дикий сон. Никогда в реальности Сириус Блэк не стал бы обнимать Люциуса Малфоя. Ни за что! Не в этой жизни! Но прошлое растворилось, и сейчас у них обоих новая жизнь, новые возможности и новая реальность, в которой совершенно нормально вжаться пахом в бедро Блэка и почувствовать не удар, а очередной поцелуй. Желудок ухнул вниз, уши привычно заложило — из жаркой кухни Блэк аппарировал их прямо в спальню. Вот так сразу, без предупреждения. Наверное, это правильно. И, наверное, очень правильно, что Блэк аккуратно поглаживал его спину от лопаток до талии, спускаясь все ниже. — Ты такой тощий, Малфой… — наконец, произнес он. — А сам-то? — усмехнулся Люциус и потянул его рубашку вверх, вытаскивая из брюк.