Every day

      Джинджер Футли все время писала что-то в своем личном дневнике. Это помогало развить красноречие девушки и разобраться в себе и остальных. Кортни Гриплинг тоже хотела бы себе эту полезную способность — умение разобраться в себе. Она вот никак не могла понять, что именно с ней происходит.       Каждый день, когда Кортни видела Джинджер в классе, ей становилось не по себе. Она чувствовала, как начинала нервничать, едва ли не забывая, как говорить. Ее ладони потели, а скорость сердцебиения раза в три превышала нормальную. Кортни чувствовала что-то, но совсем не понимала, что именно.       Каждый день Кортни Гриплинг играла свою роль юной королевы в классе и в целом в школе. Это было довольно нелегко. Кортни Гриплинг устала, на самом деле, быть куклой, быть холодной Снежной Королевой. Она хотела тепла. Тепла, которое излучала Джинджер Футли. Рыжая девушка, которая с легкостью заводила друзей, встречалась с футболистом Дареном Паттерсоном, быстро развивалась как писатель и имела жизнь, самую настоящую жизнь. У Кортни Гриплинг было состояние и социальный статус. У Кортни Гриплинг был большой дом и куча прислуги. У Кортни Гриплинг были одежда, косметика, перспектива поступления в элитный институт и дорогое будущее. У Джинджер Футли было все остальное.       Лишь оставаясь в гордом одиночестве Кортни Гриплинг ломалась. Она снимала с себя почти въевшуюся безвозвратно маску холодной королевы и позволяла себе рыдать в полный голос, стоя под холодным душем и обнимая себя руками. Она могла позволить себе быть собой на какое-то время: быть хрупкой, ранимой, одинокой девочкой Кортни. Не той, что из богатой семьи, а той, что запуталась в самой себе. Она могла стоять вот так и плакать, прислонившись к мокрой от брызг холодной воды плиточной стене, пока холодная вода стекала по волосам, лицу и телу, до тех пор, пока Блейк не возвращался со школы, а мама из салона. Перед ними, а, тем более, перед приходившим вечером отцом, Кортни должна была быть сильной и не проявлять свои эмоции у всех на виду. Кортни, впрочем, никогда не была близка ни со своими родителями, ни с младшим братом, она была всю жизнь сама по себе, окружая себя продажными подругами, фальшивой роскошью и притворной любовью и почитанием, что иссякнет тотчас, как только Кортни перестанет быть девочкой из обеспеченной семьи.       Вот и сейчас, выходя из душа, она старалась вести себя как можно тише. Она вся тряслась то ли от холода, то ли от истерического рыдания, длившегося последние двадцать минут. Девушка шла в свою комнату, кутаясь в халат, который вовсе не согревал, а лип к мокрому телу, оставляя неприятное ощущение тяжести. На гладком полу оставались мокрые следы от ее ног и капель, стекающих вниз с волос. Кортни ничего не замечала из этого. Она дошла до своей комнаты и тотчас упала на мягкую теплую кровать, снимая на ходу с себя липнувший к телу халат. Девушка закуталась в теплое покрывало, свернувшись в позе эмбриона. Она продолжала дрожать от холода. По телу то и дело пробегала волна мурашек одна за одной. Кортни Гриплинг хотела, чтобы это закончилось. Она устала притворяться сильной и она не хотела быть таковой. Все, чего она хотела на самом деле — это позволить себе быть собой все чертово время, но не могла. Дело было даже не столько в социальном статусе, сколько в ее полном неумении быть самой собой на людях, ведь ее с детства к этому приучали родители.       Кортни Гриплинг потянулась к телефону дрожащей рукой, по которой по-прежнему бегали мурашки. Она быстро набрала по памяти нужный номер. Ей было просто необходимо услышать этот бодрый живой голос, чтобы на несколько минут забыться и почувствовать себя настоящей.       — Алло? — раздался этот прекрасный звонкий голос в трубке.       — Джиндж, привет, это Кортни, — быстро произнесла девушка.       Ее голос предательски дрожал. Она надеялась, что Джинджер Футли не расслышит это, но она прекрасно все услышала.       — Кортни, что-то случилось? Ты плакала?       — Нет-нет, я вовсе не…       — Боже, ведь я слышу, что-то не так! Хочешь, чтобы я пришла? Знаешь, я могу, даже если не помочь, побыть рядом с тобой.       Кортни Гриплинг ценила это в Джинджер Футли. Ее прямота и искренность, ее желание всем помочь и всех осчастливить. Джинджер была доброй, отзывчивой девушкой и, пожалуй, она была единственной подругой Кортни, наделенной этими чертами.       — Пожалуйста, — коротко произнесла Кортни и слегка улыбнулась.       Кортни всегда могла положиться на Джинджер.       — Я буду у тебя через полчаса, — пообещала Джинджер.       — Спасибо, Джиндж, — выдохнула Кортни и повесила трубку.       Рука Кортни, державшая телефонную трубку, минуты две безвольно свисала с кровати, после чего девушка нашла в себе силы сесть и положить ее на стол.       Было так ужасно холодно. Не тратя времени на поиски белья, девушка натянула на себя кофту и джинсы. Однако это нисколько не помогало согреться. Ее по-прежнему бросало в дрожь. Кортни, уже в одежде, вновь закуталась в покрывало и положила голову на мокрую насквозь от волос подушку.       Джинджер и правда пришла очень быстро. Ее впустила горничная и провела к комнате молодой госпожи, хотя Джинджер и так знала, как дойти до этой двери. Подождав, пока горничная уйдет, девушка робко постучала в дверь и, потянув ручку, вошла в комнату.       — Кортни? — позвала она и тут же нашла хозяйку комнаты на кровати.       — Привет, Джиндж, — вяло улыбнулась ей Кортни и хлопнула по пространству на кровати рядом с собой.       Джинджер покорно подошла и села рядом. Она вопросительно посмотрела на Кортни Гриплинг, призывая ее этим взглядом рассказать ей скорее, что же случилось.       — Я запуталась в том, что я чувствую, — честно призналась Кортни.       Кортни всегда поддавалась открытости этих глаз и открывалась их обладательнице в ответ. Потому, на самом деле, девушка боялась заглядывать Джинджер Футли в глаза, а уж тем более, продолжительно смотреть в них.       «Расскажи мне все, » — просит, нет, требует рыжеволосая девушка, не произнеся при том ни единого слова вслух. Просит взглядом, легким прикосновением пальцев к плечу, встревоженным дыханием. Но Кортни Гриплинг не может рассказать все, потому Кортни Гриплинг недоговаривает, но и не лжет, рассказывая.       — Есть один человек. И рядом с этим человеком меня бросает в дрожь. И у меня поднимается температура. И сердце вот-вот из груди выпрыгнет. Чувствую себя больной. Трясусь так, будто невротик. Очень сложно держать достоинство рядом с этим человеком. И нестерпимо тянет. Понимаешь?       Джинджер задумчиво кивнула, прикусив нижнюю губу. Она несколько минут сидела так, закусывая губу, с закрытыми глазами, накручивая рыжую вьющуюся прядь на указательный палец тонкой загорелой руки, после чего сказала:       — Ты влюбилась.       — Вот дерьмо, — выдохнула Кортни, накрыв лицо своими изящными ручками.       Кортни чувствовала себя так одновременно скованно и развязно с этой девушкой, что даже не пыталась держать свою речь при себе.       — Не знала, что Гриплинги ругаются.       — А у тебя есть другие слова?       — Ну, ты можешь просто подобрать свою гордость и подойти к нему.       — Я не могу.       — Почему?       Кортни задумалась, как бы лучше соврать Джинджер Футли, чтобы та ни о чем не догадалась. Наконец, она произнесла:       — Социальный статус.       Джинджер вздохнула, не зная, что сказать.       Кортни все-таки ей завидовала. Завидовала свободе рыжеволосой девчушки с младшим братом безо всяких манер и матерью-медсестрой. Которая сама распоряжалась своей жизнью. Кортни завидовала этой воле, которой у нее никогда не будет.       — Джинджер, побудь со мной, пожалуйста? — попросила Кортни.       Джинджер не стала ей отказывать и ушла лишь к вечеру.

***

      Социальный статус. Кортни Гриплинг корила себя, свою семью, устои и порядки современного общества. Она стояла в грязной душевой кабинке в раздевалке старшей школы после последнего урока, который как раз был физкультурой. Грязная ледяная вода ничуть не отмывала пот с волос и тела девушки, но ей и не надо. Она хотела заболеть, чтобы хоть несколько дней не ходить на уроки и не встречать в коридорах Джинджер Футли.       Рыжеволосую будущую писательницу или рок-звезду Джинджер Футли.       Умопомрачительную кофезависимую популярную Джинджер Футли.       Отличницу и активистку Джинджер Футли.       Ей было плевать, что скажут люди, честно. Ей было глубоко наплевать, если ее осудят за то, что она по-прежнему безнадежно влюблена в Джинджер чертову Футли. Но Кортни Гриплинг боялась. Боялась отца, того, что он скажет. Она содрогалась не столько от пробирающего до костей холода воды из школьного водопровода, сколько мысли о том, как отреагирует ее семья на это все.       Кортни плакала. Она привыкла не подавать виду и не издала ни звука за все это время. Лишь изредка ее дыхание перехватывало и она тихо вздыхала и всхлипывала, нарушая монотонность струи воды, каплями ударяющейся о тело девушки, намереваясь оставить синяки. Кортни трясло и она ничего не могла поделать с этим. Кортни обнимала себя руками, прислонившись спиной и затылком к холодной стенке душевой кабинки. Она хотела закричать, но понимала, что не могла.       Каждый день одно и то же. Каждый день она видит Джинджер Футли в городе, в коридорах школы, в магазинах. Каждый день она борется с накатывающей волной беспокойства. Каждый день, каждый день, каждый чертов день одно и то же.       Это было бы даже смешно, если бы не с ней.       Шаги, внезапным стуком каблуков о плиточный пол раздевалки раздавшиеся поблизости, заставили Кортни встрепенуться и закусить кулак, чтобы не издавать ни звука. Но шелест воды выдавал ее присутствие. Шаги приблизились и в душе возникла рыжеволосая Джинджер Футли.       — Кортни, все в порядке?       Непривычно громко всхлипнув, Кортни Гриплинг качает головой. Джинджер снимает с себя куртку, швыряя ее куда-то в сторону, подтягивает рукава старой серой водолазки, которую носит только дома, до плеч и тянется к вентилю, выключая ледяную воду. Она замечает, как блондинка побледнела. Даже не так, посинела. Она вытаскивает теперь уж и правда снежную королеву, впившись пальцами в предплечья, наружу и, хватая первое попавшееся полотенце, принимается ее растирать, приговаривая, что нельзя так долго находиться в ледяной воде, уж она знает, она часто проводит свободное время если не в гараже, то в больнице. А Кортни Гриплинг ничего не может ей ответить, даже не оттого, что ее всю трясет, а горло отдавалось режущей болью, а оттого, что боится промолвить хоть слово неверно, что, конечно же, заставит Джинджер сейчас же оставить ее и уйти.       Несколько дней Кортни проводит в постели, теплой постели, мягкой постели, не обделенная ничьим вниманием, даже Джинджер Футли. Она приходит навещать ее каждый день после занятий и Кортни все чаще хочется плакать от безнадежности. Это уже дошло до того, что Кортни не видит в мысленном списке желаемого ничего, кроме имени рыжеволосой девушки Джинджер Футли.       Каждый день. Каждый день. Каждый день.       Это дошло уже до того, что каждый день Кортни подумывает о том, чтобы бросить школу и бежать из города с труппой бродячих музыкантов или с хиппи, даже несмотря на то, что это 2009 год и нет сейчас никаких хиппи.       Это дошло уже до того, что Кортни Гриплинг не может терпеть, но все еще какими-то неведомыми силами терпит.       Проходит еще несколько недель. Много недель. Наступает весна.       Каждый день Кортни Гриплинг проживает во лжи.       Каждый день Кортни Гриплинг видит Джинджер Футли в школьных коридорах.       Каждый день из жизни Джинджер Футли записан в ее старом потрепанным временем и разъездами дневнике. И если бы Кортни Гриплинг имела привычку вести дневник, она бы лишь писала о ДжинджерчертподериФутли.