Метрополис-2: Чёрные

«Меня зовут Николас Уайлд. Помните меня? Хитрый лис, зарабатывающий жульничеством в Зверополисе. Хороший был город… В июне 2013 года мы с Морковкой отправились в мир людей, в вечную страну снега — в Россию. Конечно, мои ожидания касательно данной страны в стереотипном смысле не оправдались. Потом началась война… Люди забились в подземку. В Метро. Нам повезло: мы с Джуди сумели выжить, но нас разлучили. Мы так и не попали домой… А потом… эксперименты, криогенная заморозка, бла, бла, бла…» Для кого я это пишу? Кто это будет читать? Привет. Тогда, меня чуть не разодрала в клочья та тварь в туннеле. Но меня спасли. Спасибо дозорным ВДНХ. Я несколько недель лежал в госпитале станции. Врачи боролись за мою жизнь. На меня ушло немалое количество медикаментов. Из-за этого некоторые на станции меня презирают. Но я благодарен им. Особенно Сухому — начальнику станции. Он меня не бросил, днями напролёт рассказывал, что сидел возле моей койки. У него ведь никого не осталось… Как и у меня. Теперь я вроде для него как приёмный сын. Что? Если я лис, меня не может взять под опеку человек, которому я не безразличен? Раз я был лисом, меня почему-то считали особенным. Давали двойную порцию грибного чая. Кстати о чае: он был намного лучше, чем тот, в Лермонтовском содружестве… «Так, Ник, опять ты за старое?» Я каждую ночь просыпаюсь в поту от терзающих меня кошмаров о прошлой жизни. Помимо Джуди и старых друзей, ко мне в голову лезут странные голоса, которые зовут меня по имени. Однажды, во время дежурства на блокпосту, я смог увидеть чей-то чёрный силуэт во тьме туннеля. Он шептал имя. Не моё. Он звал какого-то Артёма. Что ж… может начальник станции знает об этом Артёме? Надо наведаться к нему и спросить.

***

Путь от моей комнаты до кабинета начальника станции ВДНХ занимал пять минут. Я прошёл мимо деревянных сколоченных в два этажа домиков, вышел на рынок и прошёл вдоль него. Недалеко от входа в оружейную находилась красная дверь. Я постучался. — Можно? — Ник, ты? Заходи, парень! Кабинет Сухого выглядел скромно. Стол, заваленный бумагами, позади которого располагались два книжных шкафа. В углу стояла раскладушка. Сам Александр Алексеевич сидел за столом и что-то писал. Весь его кабинет освещала керосиновая лампа, стоявшая на столе. — Здравствуйте, Александр Алексеевич. — поздоровался я с начальником. — Ник, сынок, ну мы же договаривались. Просто «дядя Саша». — с улыбкой поправил меня Сухой. — Кстати, парень, ты менял бинты? По-моему уже пора. — Да, дядя Саш. Пару часов назад. — также улыбнулся я. Я забыл сказать, что спасение не далось мне просто так. Врачи сказали, что на моём теле остались очень глубокие раны и поэтому, чтобы кровь не продолжала течь, мне нужно было перебинтовывать себя раз в несколько дней. На это, собственно говоря, и уходило большое количество медикаментов. Рубашку я сдал на пошивку несколько дней назад. Сам я пока хожу в майке с сине-белыми полосками (её называли странным названием «тельняшка») и в своих привычных штанах. «Что-то я отвлёкся». — Извините, Алекс… то есть, дядя Саша, можно вас кое о чём спросить? — Конечно, сынок! Я набрал воздуха в лёгкие и начал говорить. — Во время моего вчерашнего дежурства на трёхсотом метре, я услышал из туннеля имя «Артём». Вы не знаете, про какого именно Артёма говорили? Сухой задумался. — Гм… На станции у нас людей с именами «Артём», если я не ошибаюсь, нет. Последний Артём, который жил на ВДНХ, уехал на Ганзу несколько лет назад. Но… Он помрачнел. — ...Неважно. Не нужно тебе об этом знать, сынок. — О чём, дядь Саш? Вы что-то не договариваете? Он посмотрел мне в глаза. В его глазах я видел наступающие слёзы. — Обещай, что никому не расскажешь! Я положил лапу на бинты, там где должно находится сердце и сказал: — Клянусь. — Было это двадцать лет назад… — начал свой рассказ Сухой. — Через несколько месяцев после Катастрофы… Я тогда ещё служил дозорным на Тимирязевской… Когда… Для всего населения станции стало неожиданностью, что на нас со стороны заброшенных станций нападут полчища крыс… Помню, как я заводил дрезину, как сажал на неё людей… Я помню… я помню женщину с ребёнком… Она умоляла меня забрать его с нами… Но я не смог… Они, как и большинство жителей станции оказались жертвами безжалостных крыс. Понимаешь, Ник? Этого мальчика и звали Артёмом! А я — тот, кто должен был защитить жителей в случае опасности, не смог этого сделать… Как бы я хотел, чтобы мы поменялись с ним местами! Чтобы я остался там, а он спасся… Он тихо заплакал и отвернулся от меня. Я подошёл к нему и положил свою лапу ему на плечо. — Дядя Саш… — начал успокаивать его я. — Но вы же спасли несколько людей. Вы хоть кого-то спасли… Вы спасли меня. А я — никого. — Иди к себе, парень. — сказал мне Сухой. — Иди. Мне нужно побыть одному. Осознавая, что помочь я больше ничем не смогу, я вышел из кабинета Александра Алексеевича и поплёлся через всю станцию обратно в своё жилище.