Потные ладони

После передозировки феназепам приходится выкинуть. Фирамир никак это не комментирует, только обтирает взмокшие ладони о кофту и говорит, что плохо во всём этом разбирается. Некоторые не знают, стоит ли ему верить, другие уже давно перестали, а третьи слепо внимают каждому его слову, но никто не может быть уверенным наверняка. Фирамир мечется от одного состояния к другому: его травят, морально уничтожают, не щадят, а в следующий момент он уже сам, кажется, ненавидит себя больше всех вместе взятых, захлёбывается слезами, трясётся в истерике и еле удерживает телефон, готовый выскользнуть из вспотевших рук. Постоянные стрессы и первые признаки депрессии тщательно скрываются или же имитируются. Третьего не дано, впрочем, как и верного. Ему кажется, что в глубине души все сомневаются, стоит ли ему вообще доверять. Это подавляет и отвлекает от жестоких реалий мира. Впрочем, лучше бы всё было как раньше. Почему он не смог остановить себя? Как это зашло настолько далеко? Даже родители прекратили ему верить, когда узнали, что он что-то от них скрывал. От этого только хуже, и он пытается высказать всё на камеру, постоянно отводя куда-то свой взгляд. Глаза и нос опухшие, голос сиплый, но сухих ладоней не видно. Никто ему не верит. Кроме, пожалуй, Нади. И Надя действительно беспокоится. Она далека от того, что происходит с ним, от всех этих необъятных проблем, нервных срывов, панических атак и рыданий. Всё, что она знает, сводится к его имени и факту, как сильно он помог им в проведении благотворительной акции. Надя смотрит на него совершенно случайно и замечает, что его взгляд направлен в пустоту. Фирамир молчит, не смотрит в камеру, сосредоточившись на какой-то невидимой точке, и поглаживает свои руки. Он немного дерганный, пусть и пытается отчаянно это скрыть. Они трясутся, и когда она заглядывает в его рюкзак по просьбе самого Фирамира, то находит там полную упаковку феназепама. В её глазах читается недоумение, и она спрашивает прямо, пытаясь быть предельно деликатной и вежливой, чтобы ненароком его не задеть. В ответ Фирамир говорит, что хочет вернуть упаковку, когда пойдёт домой, по чеку. Но Надя не находит чек. И поэтому, пребывая в волнении, доводит его до подъезда, где он с ней прощается. – Всё будет в порядке? – спрашивает она, беря его ладонь в свои и поднимая к лицу. – Конечно, – кивает Фирамир, пытаясь неловко улыбнуться, но, будучи слишком усталым для подобного жеста, не может. – Спасибо, ты очень помог этим детям, – продолжает она, боясь выпустить его руку. – Ты такой хороший человек… Она неуверенно тянется к его щеке и скоро отстраняется, мягко улыбаясь и заглядывая в глаза. Тот кивает, наконец изображая подобие радости на своём вымученном лице, и отвечает что-то тихое, хриплое, неразборчивое, шмыгая носом. – Всё хорошо, – говорит Фирамир, открывая подъездную дверь. – Я понимаю, что должен быть сильным. Мокрая ладонь выскальзывает, и он скрывается. Можно только догадываться, ненамеренно ли он отравился в первый раз или нет. Он машет ей из окна и отходит в сторону, съезжая по стене. С него градом катится пот, и Фирамир не знает, может ли он сам себе доверять.