Praying over the porcelain throne
On my dirty sticky floor
Молясь над «фарфоровым троном»
На моем грязном, липком полу
Dave Gahan, Dirty sticky floors
Pounding like a fourstroke cycle
Make me happy make me cry
Стуча, как цикл четырехтактного движка,
Осчастливь меня, заставь меня плакать!
Lindemann, G-Spot Michael
Короткая пробежка вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и они уже внутри, в узком пространстве санузла первого этажа.
В коридоре, который они спешно миновали, было пусто, но Наташа все равно закрыла дверь на защелку. Никаких звуков погони.
Щелчок выключателя. Баш сощурился, за короткое время успев отвыкнуть от электрического освещения. Свет теперь казался особенно неприятно режущим. Помимо «фарфорового трона» в комнатушку каким-то чудом втиснули угловую раковину, над которой было закреплено зеркало с полочками под всякие мелочи.
«Надо же, Франциску необходимо созерцать себя любимого, даже когда он срет», — с неудовольствием отметил про себя Баш, тут же представив, что было бы, если бы ему самому пришлось бы отлить в таком месте. Его передернуло.
Наташа подошла к окошку, которое находилось на уровне ее плеч.
— Это отсюда ты проникла?
— Да, но я так и не смогла достать нож, он вошел в дерево по рукоятку, смотри, — Наташа изо всех сил начала дергать за рукоятку, но безуспешно.
— Меч короля Артура? — Цвингли попытался пошутить, но ответа не псоледовало.
Девушка отошла от окна.
— Не будем же мы тут до утра утра торчать? — спросил Баш, скорее, у своего отражения в зеркале, которое никак не желало становиться четким. Им овладело, какое-то тревожное состояние, требующее хоть каких-то действий. Молчание угнетало. — Может, на телефон сфоткаемся, как гламурные девочки, а?
А идея, собственно, была не такой уж плохой. Во всяком случае, не шла вразрез с первоначальным планом. Он установил телефон на полочку над раковиной и включил режим камеры.
Он хотел было развернуться и окликнуть Berarūshi, но она неожиданно всплыла в зеркале позади него с блуждающей полуулыбкой заправского маньяка. Швейцария издал возглас недоумения, когда ее руки обняли его за талию, притягивая к себе.
Он резко развернулся и увидел ее лицо теперь уже совсем близко, с тем влажным взглядом, который гипнотизировал, не позволял шелохнуться. Цвингли почувствовал легкий спазм в горле. Девушка кончиками пальцев убрала прядь светлых волос у него со лба, аккуратно заправив ее ему за ухо. В этом интимном жесте скользило нечто покровительственное.
Пространство комнаты раздвинулось, и ему почудилось вдруг, будто он попал в какую-то каменную пещеру под горой, прохладную и влажную, с капающей с потолка водой, всю заплетенную паутиной, прямо как логово Шелоб во Властелине Колец. Гигантская паучиха с девичьим лицом и длинными платиновыми волосами, плотоядно облизнулась и прижалась к нему вплотную, скользя по телу своими липкими лапками, вдавливаясь в него и оплетая его своей паутиной, желая обездвижить.
«Ну, вот теперь меня накрыло по-настоящему», — с ужасом понял Баш, вцепившись в края умывальника.
Одна из лапок стала спускаться ниже, пробежалась по впалому животу, почти не задерживаясь, и проскользнула туда, где ей точно быть не следовало.
— Н-не надо, только не это… — Цвингли замотал головой, пытаясь сбросить наваждение, в то время как рука (или все же лапка?) арахны ощупывала его самым неприличным образом. Баш ощутил волну ужаса и отвращения, которая подкатывала к горлу, и сжал зубы. Однако, мерзкие прикосновения, каким-то непостижимым образом, начали вызывать во его теле живой отклик, даже чересчур живой. В трусах стало как-то слишком уж тесно, не так уж и много нужно было для приведения его «орудия» в боевую готовность, особенно при такой массированной атаке.
Почувствовав это, «паучиха» довольно заурчала и тут же впилась зубами в его шею, вызывая у парня возглас боли.
Цвингли задергался изо всех сил, стараясь отогнать галлюцинацию.
Существо отступило, перевоплощаясь, приобретая свою человеческую форму.
Меж тем, блондинка опустилась на колени, держась за ремень, и подняла на него вопросительный взгляд, будто спрашивая разрешения.
Баш сглотнул. Он порывисто кивнул в ответ, понимая, насколько это глупо выглядит, но просто не мог найти слов для такой ситуации. Возможно, оно и к лучшему.
Она аккуратно расстегнула ремень и проделала то же самое с молнией, затем стянула брюки с трусами к его коленям.
Цвингли уставился в потолок, стараясь не смотреть на свой стояк и манипуляции с оным. С одной стороны, все было отвратительно до тошноты: туалет, малознакомая неприятная девушка, пусть даже и с милым личиком, она по сути брала его силой, следуя минутному порыву похоти, который могли вызвать только изрядные дозы алкоголя и прием экстази, из-за чего им обоим сорвало крышу. Не самый приятный опыт, и назавтра им точно будет очень стыдно. С другой стороны, это же не ему придется брать в рот, стоя на коленях в сортире. Вряд ли бы нашелся парень его возраста, который бы смог в данный момент не прислушаться к своему «дружку». Он решил следовать заповеди «расслабься и получай удовольствие».
Но расслабиться не предстояло возможности. В любой момент их могли застать врасплох: его, со спущенными штанами, держащимся за раковину, и ее, всклокоченную, с багровыми потеками вина на одежде, прижавшуюся лицом к его паху.
Картина была дерзкой, но очень возбуждающей. Возможность быть застуканным теперь еще больше распаляла.
Неловкие движения рук внезапно сменились влажным прикосновением.
Он прикусил нижнюю губу, чтобы подавить стон.
То, что она делала (а озвучить это, даже мысленно, он бы не решился), Наташа делала очень уж скверно, но старательно. Видимо, пыталась впечатлить.
С места в карьер — попытавшись взять его в себя сразу на всю длину, как в фильмах для взрослых, она чуть было не подавилась, но продолжила двигаться ртом вверх-вниз, игнорируя собственные выступившие слезы.
Баш больше остерегался ее зубов, которые царапали нежную кожу его мужского достоинства.
Наташа прибавила к сему действу руку, попутно надрачивая его мачту у основания, и дело будто бы пошло на лад. Да и много ли ему нужно было?
— О-о-о, — Швейцария схватил ее за волосы, притягивая голову ближе и насаживая на свой член настолько глубоко, насколько можно. Девушка, чувствуя, что начинает задыхаться, начала было метаться в попытках высвободиться, но он держал ее крепко. Три мелких толчка и один глубокий, судорожный, и он чувствует, как дергается всем телом, подается вперед и изливается ей в глотку.
Член мягко выскользнул у девушки изо рта вместе с ниточкой слюны. Часть спермы она сглотнула, часть стекало у нее по подбородку. Она присела на пол, смотря на него скорее с изумленно, чем испуганно.
— Какой-то ты горький, — первой прервала наступившее молчание Наташа, вытирая рот краем передника. Она даже не посмотрела в его сторону, невозмутимая, как будто ничего не произошло. И затем, совершенно ни к месту, прибавила:
— Если бы мой брат узнал…
«Что? Она решила, что может мне угрожать? Какого хера?»
Это было уже слишком.
— Как мило, что ты решила проглотить, — вместо всех рвущихся наружу вопросов, проговорил Баш каким-то не своим голосом, подтягивая штаны.
Ему было ее нисколько не жалко. Сейчас, после блаженного опустошения, до него болезненно ясно начал доходить подлинный смысл происходящего. Она все это начала неспроста. Все, что ей нужно было, это отомстить своему брату за унижение на празднике, как подростки убегают из дому или набивают татуировку, чтобы насолить родителям. А он всего лишь стал пешкой в славянской разборке. Как все дешево! Она специально опоила его, заставила рисковать жизнью, затем «спасла», чтобы потом поиметь, затянула в сети, как сраная паучиха!
Баш почувствовал, как в нем закипает бешенство. Теперь его очередь «поразвлечься».
— Может, нам стоит продолжить, как считаешь? — он рывком поднял ее вверх, прижимая к себе.
Berarūshi охнула от неожиданности, отчего ему пришлось зажать ей рот. Другой рукой он копался в складках платья, подтягивая его выше. Он нащупал ткань трусиков, которые немедленно были стянуты вниз.
Поняв его намерение, девушка покорно подалась вперед и оперлась на бачок унитаза, наступая на крышку коленом и расставляя ноги.
Дело было за ним. Он встал позади нее, доставая снова пришедший в боевую готовность орган, стараясь пристроиться поудобней.
Адреналин и алкоголь, смешанный с наркотиком, давали о себе знать: сердце бешено стучало в ушах, отбивая ритм: «тик-ток-тик-ток-тики-тики-ток», в то время как руки предательски дрожали, и он не сразу нашел нужное отверстие, действуя наугад.
— Твою ж мать, — взвыла Наташа, чувствуя, как резкая боль прошила ее насквозь, и смачно выругалась, — не туда, чертов сукин сын!
Она направила его своей рукой туда, куда нужно. Но проще от этого не стало. Баш чувствовал, как его хер упирается в что-то твердое, что останавливало дальнейшее продвижение вовнутрь; попробовал толкнуться глубже, но безрезультатно.
— Так не пойдет, давай по другому, — сквозь зубы проговорила Наташа, изо всех сил удерживаясь от того, чтобы не двинуть ему локтем по морде.
Она переняла инициативу на себя, жестом указав парню сесть на крышку унитаза, сама же присела сверху, но чуть повыше, ему на живот, накрывая все это безобразие подолом своего платья.
«Опять взяла верх, сучка» — с неудовольствием отметил про себя Швейцария, непроизвольно заскрежетав зубами. Челюсть невыносимо сводило, чему он раньше не придавал значения.
Она повторила свой болезненный опыт, болезненно закусив нижнюю губу, в то время Баш только и думал о том, чтобы снова не кончить раньше времени, и, в конце концов, девушка решила просто сделать все сразу, преодолевая разделявшую их преграду одним рывком, оседая на нем всем телом.
Свет взорвался и померк в глазах Цвингли, и ему показалось, будто он ослеп от невыносимого ощущения тесноты, сжимающей ту часть него, которая на это раз полностью вошла в Наташу. По ощущениям, как будто взорвалась звезда, и кругом падали ее осколки, врезаясь в кожу миллионом маленьких иголок.
Неподвижными они оставались всего несколько минут, казавшимися часами. Он в ней, или она в нем? Или они оба, затерявшись в пространстве и времени?
Волосы Наташи ниспадали ему на лицо и он чувствовал ее дыхание и близкое тепло от вздымающейся груди.
Нестерпимая теснота бешеной пульсацией настойчиво требовала хоть какого-то движения.
Девушка уперлась руками в его плечи.
Тик-ток, тики-тики-ток-ток.
Время снова пошло, обгоняя само себя, стараясь наверстать утраченные минуты.
Баш первый вышел из оцепенения, инстинктивно двигая бедрами ей навстречу, ритмично поднимаясь и опускаясь, подкидывая ее вверх, насаживая ее на себя до упора, чувствуя скрежет «фарфорового трона» под своей задницей. Он быстро вошел во вкус и ускорился, в то время как сердце выстукивало цикл четырехтактного движка. Славянка потеряла всяческий контроль над собой, вскрикивая то ли от боли то ли от поздно пришедшего наслаждения, намертво впиваясь ногтями в его спину, будто боясь быть отброшенной назад. Наконец она в последний раз дернулась, одновременно с резким толчком внутри себя, и почувствовала, как теплая жидкость просачивается наружу.
Реальность дала о себе знать самым неожиданным и дерзким способом: позади раздался хруст и несчастный бачок разломился, окатывая незадачливую парочку холодной водой.
Они вскочили одновременно: Наталья резво оправляла платье, а Баш быстро застегивал штаны, матерясь на одном из своих диалектов.
Последним тактом стал настойчивый стук в дверь.
