Наследница

      Мне почему-то, особенно корзина запомнилась. Большая, плетенная, красивая корзина, стоящая у самой двери моей квартиры. Такие покупают для кошек или собак, чтобы они там спали. Но внутри не было ни котенка, ни щенка. Зато там спал ребенок. Настоящий живой ребенок, маленький, месяцев двух от роду, не больше. С очень смешным носиком-кнопкой и кулачком левой ручки во рту, который он и посасывал.       Словно осознав, что его уже нашли, и пора ему заявлять о своих правах, малыш вынул кулачок изо рта и заорал.       Вот чего я терпеть ненавижу, так это детский крик. Поэтому я поскорее наклонился, пошарил рукой в корзине, нашел пустышку и заткнул этот орущий фонтан. Заодно и открытку увидел, вытащил ее, открыл, прочитал и заорал уже сам.       «Дорогой, папа Рома, — было написано там, — если бы ты пользовался резиновым изделием № 2, меня бы не было, но ты им не пользовался, за что лично я тебя благодарю, а вот мама не очень. Все, на что ее хватило, это выносить меня, родить и целых полтора месяца выкармливать. Ее терпение кончилось, вместе с грудным молоком. Так что отныне я перехожу на твое попечение. Мама так боится, что ты можешь ей меня вернуть, что предпочитает в графе «мать» оставить прочерк. Давай знакомиться, зовут меня Варварой, но ты, папа, можешь называть меня Варей, ну, или Варенькой.       P. S. К открытке мама прикрепила целую упаковку резиновых изделий № 2, чтобы я у тебя была единственным сюрпризом».       Ну, и что мне оставалось, если я понятия не имел, кого вписывать в графу «мать»? Поднимать корзину с пола, нести домой, а уж потом думать над тем, «что делать» и «кто виноват».       Дрянь, оставившая мне у двери подкидыша не позаботилась даже о бутылочке со смесью и Варька орала не переставая. Тут меня впервые одолело сомнение — а может это и правда мой ребенок? Я ведь тоже когда голодный, ору на всех благим матом.       Из корзины раздался премерзкий запах. Я представил себе, что мне сейчас нужно будет это развернуть, увидеть, унюхать как следует, а потом еще и вымыть и поменять на чистое и понял, что обморок не за горами.       — Мерзавка! — я закричал так громко, что ребенок затих.       А как было не закричать, если эта мерзавка, ее мамаша, даже на пару запасных подгузников раскошелиться посчитала лишним. Просто запихнула дитё в корзину и на тебе, папенька, получи подарочек! Нужно было срочно что-то предпринимать и я не нашел ничего лучшего, как позвонить в милицию.

***

      Через три с половиной часа все было кончено… Заставив меня написать заявление о найденной у двери корзине с ребенком (именно так, и не как иначе, не ребенке в корзине, а корзине с ребенком), бравый милиционер с погонами майора на плечах куда-то позвонил, дождался приезда бабы весом эдак пудов под пять и под расписку передал ей корзину с рук на руки.       — Ох, Варька, ну, и шумливая ты, ну, и вонючая. Как, прямо, и не барышня вовсе. Ну, ничо, сейчас приедем, тебя и покормят и помоют. — сказала баба, подхватывая корзину с моей предполагаемой дочерью в левую руку. Казалось, что она и не заметила веса ребенка, так легко и ловко она ее подхватила.       — И куда вы ее? — спросил я.       — В Дом малютки Московской области, в Москве-то мест сейчас нет. Повезу в Видное — это четыре километра от Москвы по Каширскому шоссе, на улице Школьной, дом девяносто один. Записывайте телефончики — это старшей медсестры, — бабища ткнула пальцем в листок, — а это главврача, — палец переместился правее.       — А что мне теперь делать? — заикаясь спросил я.       — Как чо? Жить, как и жил. А что, девка-то твоя, али как?       — Понятия не имею ни чей это ребенок, ни кто мне его подбросил.       — Ну, так и не заморачивайся, живи себе. Такую красотку кто-нибудь, обязательно, усыновит.

***

      Утром мне нужно было ехать на работу, вот просто кровь из носу. И я поехал… Зашел к себе в кабинет, глянул на часы на стене и обрадовался — еще пятнадцать минут можно было подремать. Кабы не эта дрема, жил бы себе припеваючи. Нет! Захотелось мне подремать! Во дурак-то!       Не успел я прикрыть глаза, как увидел маленькую, худенькую до измождения пятилетнюю девочку в грязном и рваном платье, роющуюся в мусорном бочке. Я подошел к ней и спросил:       — Девочка, ты зачем по помойке лазишь?       — Меня мама с папой бросили, — со слезами на глазах ответил ребенок, — дяденька, дайте копеечку, я хочу кушать.       — Роман Дмитриевич, что с Вами? Роман Дмитриевич! — кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел испуганное лицо своей секретарши, Шурочки. — Роман Дмитриевич, что случилось? Вы кричали.       — Что я кричал?       — Что-то вроде: «Нет, Варенька, нет! Я тебя не бросал».       — Шурочка, — я вскочил на ноги, — меня сегодня не будет!       — А как же совещание?       — Скажи, что я ушел в декретный отпуск, — крикнул я и рванул с места.

***

      — Роман Дмитриевич, — главврач был очень серьезен и непреклонен, — вы бы хоть дождались результата теста. А вдруг это не ваш ребенок? Что тогда? Назад принесете?       — Варька не будет по помойкам лазить и копеечки у прохожих клянчить не будет! Ясно вам?       — Ясно, ну, что, тогда оформляйте документы…       Сейчас Варваре три года, кто ее мать, я так и не знаю, да и не нужна нам с Варюхой эта кукушка. Но ее отец точно я — у меня и бумага есть!