***
Они стояли и напряженно вглядывались в лица друг друга. Сосредоточенные взгляды, которыми, если постараться, можно пробить любую стену, кроме той, которая была только что построена ими. Минута тишины, а стена всё ещё не позволяла даже тлеющим сигаретам смешать дым воедино. Первым её нарушил, отведя взгляд и сняв очки, Костя. Сигарета дернулась, заползая едким дымом в глаза обоих. - Я предупреждал, что когда у тебя хоть что-то наладится, займусь своим проектом. Мы говорили об этом ещё во время написания "Асбеста". Ты скоро женишься, альбом пошел в народ, мы неплохо отбили за Америку. Глеб, я же не ухожу насовсем. Ты же сам знаешь... - ...что ты чувствуешь себя не до конца реализованным и хочешь на время прервать участие в концертах - выдохнул Глеб, сам не понимая, почему был ошеломлен тем, что наконец сроки были исчерпаны. Они и правда это обсуждали, он понимающе кивал, но надеялся, что это будет ещё не скоро. Прятал эти мысли до момента, как будто заметая осколки лампочки под ковер. - Да - непонимающий взгляд из-под надетых на законное место, очков - я уже распланировал время. Мы всё отыграли. Отпускай меня. Ему нужно было ещё немного времени. Одна, недосказанная за все шесть лет, но такая важная деталь, незакрытым гештальтом стояла поперек горла. - Кость, а давай ещё два творческих? Вытянувшееся ещё больше лицо озарила широкая дружеская улыбка. - Что, боишься остаться без меня? - приняв героическую позу, он смотрел ему в глаза, казавшись так ещё выше. - Да. От тихой обреченности, сгустившей пространство, улыбка Бекрева сползла.***
Шум от толпящихся людей был уже привычен. Играть так, вроде бы через мгновение разрушится мир, этот шум не мешал. Так же не мешал он и возле пианино, где столпились оставшиеся после выступления знакомые, снимая их общую игру. Мелодия текла из Кости, Глеб еле поспевал за ним и путался в пальцах, но снова был счастлив. Вот она, его личная зона комфорта, закружила пальцами так, что пришлось отступить, заняв руки его сигаретой, чтоб струсить пепел, скопившийся за время игры, затянуться самому и отдать её, сбившемуся уже и в одиночку, владельцу. Костя смеялся так, что были видны коренные, но это только добавляло искренности моменту. Когда они уже курили у окна, собираясь расходиться по ожидавшим такси, Костя всё ещё делился планами на ближайшее время и рассуждал о дальнейших изменениях в жизни самого Глеба. Самойлов решался, собирал себя, отгоняя чувство неправоты и мысли о том, что скажи он что-либо раньше, может сейчас было бы... нет, не лучше, но как минимум не так. - ... теперь хоть время будет. У тебя же сейчас жизнь начнётся, рай, можно сказать! - Да, Костя. Ты прав. Как только я соберусь делать студийные, я позвоню. И... - слова снова комком застряли в горле. Он ничего не ждал. Он принимал происходящее, как правильное. Бекрев задержал на нём взгляд, ожидая продолжения речи, которую Глеб так и не закончил. Он просто подвинулся вперед и коснулся губами его губ. Коснулся и отстранился, не призывая к продолжению, а информируя и, одновременно, заканчивая историю, которая так и не началась. - ... прости - выдохнул он, уходя из помещения первым, стремясь скорее сесть в машину и начать жизнь, которую он ждал, казалось бы, столько лет. Свою. Правильную. - Хорошо, звони. Ровный и понимающий тон догнал его уже у выхода. Костя не осуждал, а принимал как факт окончание того, чего так и не произошло. Уже в машине, Глеб не мог понять, почему же так хочется снова закурить и попросить водителя повернуть обратно. "Прости, прощай, Где-то возможно зовет меня мой скромный рай. Прощай, прости, Лучшее, лучшее, лучшее все позади..."