Cognosce te ipsum(Познай самого себя)

Я помню всё, и всё забыл. Кого искал, кого любил. Я проходил, сквозь эти стены. Я не хочу, смотреть назад. Где пламенеющий закат. Себе и мне, вскрывает вены. Alekseev — Пьяное солнце

      Магнус был истощён горьким одиночеством, до которого можно было дотронуться трясущимися пальцами, пахнущим могилами павших в боях и запахом духов разбитых сердец. Оно из года в год проникало под смуглую кожу всё сильнее, словно пытаясь добраться до головы и, как какая-то мерзкая крыса, прогрызть черепную коробку, окончательно сломив его и сделав подобием живого. Бейна можно было сравнить с иссохшим деревом, коряво корчившимся где-то в никому не нужном поле, которое истерично растопырило свои обломанные ветки, словно пытаясь призвать на помощь хоть какую-то живую ипостась, потому что таким же был и сам маг: высокий и статный в былые времена — сейчас поломанный мешок костей и кожи, который не знает, как дышать свободно из-за медной тяжести своего прошлого.       Верховный маг Бруклина не может дышать, словно лёгкие сковывают стальные руки какого-то неизвестного существа, и двигаться, потому что он ощущает, будто смысл жизни ускользает от него, как тёплый песок проскальзывает сквозь пальцы, возвращаясь в свою земляную обитель. Когда-то Магнус Бейн был наполнен духовно, ему казалось, что он сможет прожить в таком состоянии множество веков и довольствоваться этим, однако сейчас он чувствует себя треснутой ювелирной вазой, из которой через трещины вытекает живительный напиток.       На теле мага нашли приют множество слов, которыми о нём когда-то отзывались. Некоторые из них были произнесены — да и сейчас произносятся, стоит заметить — так часто, что тёмной печатью красок души навсегда запечатлелись на его коже. Это были слова, которыми всегда тыкали в Бейна, словно стыдя его за них. Это был тот крест, который любой предпочёл бы забыть, но в этом мире, где слова печатались на коже, словно какой-то сумасшедший Бог использовал их тело как холст для своих сочинений, бессмертным приходилось тяжелее всего.       «Маг». «Нежить». «Опасность».       Фразы о его сущности, о том, что он являлся представителем Нежити, ребёнком Лилит, почти добрались до его головы, заполоняя большое пространство кожи. Это были те слова, которые ему кидали раньше простого представления себя или уважения, которое должно было быть привито любым воспитанным людям. Эти слова были пропитаны презрением и в редком случае страхом, балансирующем над тонкой пропастью ненависти. Отражение мыслей его собеседников каждый раз появлялось очень быстро, будто бы стремясь показать магу, что для всех он навсегда останется проклятой Нежитью и опасным существом, к которому следует обращаться только в случае бедствия. Желательно, конечно, чтобы услуги обошлись бесплатно.       «Я так надеялась, что ты будешь нормальным ребёнком», — гласила надпись, которая тянулась тонким витиеватым почерком вдоль правой лопатки. Эта фраза была оставлена матерью ещё в далёком детстве, от которого Бейн помнил только мёртвые глаза женщины и холодные руки отца, топящие его в ледяной воде, затекающей за шиворот. Предложение настолько въелось в мысли маленького ребёнка, только познающего мир, что навсегда осталось выжженными чёрными буквами на его спине, гласящее о том, что даже родители отказались от его сущности. Отказались от него.       «Блестящий». «Бабник». «Крашеный».       Эти слова появляются каждый раз, когда кто-то замечает мага на очередной вечеринке, а потом ещё и подмечает его стиль одежды и макияж. Бейн приходит туда, чтобы развеять свою меланхолию, но вместо этого всё больше погружается в пучину самобичевания и одиночества. Он приходит в заведения подобного рода для веселья, но возвращается с новым набором оскорбительных слов на коже, которые неприятно жгут, стараясь делать вид, что его это не касается, однако с каждым новым разом его идеальная маска расходится трещинами всё больше, обличая тонкий силуэт боли.       «Волшебный».       Он получает это слово, когда встречает очаровательного голубоглазого нефилима, так искренне смущающегося, когда Магнус пытается сказать ему о том, что он похож на живую картину, что он настолько прекрасен, что маг готов положить мир к его ногам, лишь бы в его глазах оставалось всё то же смущение и искренность, которую редко можно заметить у сумеречных охотников. Это слово появляется на его запястье, создавая тонкую линию-браслет, словно опоясывая всю душу мага и говоря, что тот только что пал перед Александром. Стены замка мадам Одиночества только что пали.       Магнус впервые ощущает, что у него перехватывает дыхание из-за кого-то другого, кого-то чужого, но, кажется, настолько родного, что хочется подойти и прижать к себе, говоря слова любви. На его коже появляются добрые слова, произнесённые Лайтвудом, и маг прекрасно понимает, что это самые простые слова, описывающие его с обычных сторон, но от них делается так тепло, будто они могут заставить его жить снова.       «Ты невероятен».       «Твоя кожа прекрасна, даже исписанная шрамами слов».       «Я люблю тебя».  — Я знаю, что не силён в словах, но ты всегда сможешь найти доказательство моей искренности у себя на коже.       Магнус Бейн, Верховный маг Бруклина, понимает, что это правда. Тёплое «Я люблю тебя», что тянется прямо возле ключиц, говорит о многом.