Какой же ты кофе?..

      — Огромное спасибо за кофе, он как всегда просто восхитителен, — негромко отозвался Швеция, сидя в кресле перед потрескивающим камином, в его руке была чашка со свежезаваренным эспрессо. За окном уже вступала в свои права ночь, было тихо и свежо. Можно было бы перебраться на веранду, дабы не только усладить вкусовые рецепторы кофе, который был приготовлен заботливыми руками Кетиля, но и насладиться запахами пионов и роз из сада Бервальда.       Оксеншерна уже встал и собирался поставить чашку на журнальный столик, но что-то его остановило, а именно рука Норвегии, что легла на его руку, лежащую на подлокотнике. Шве посмотрел на норвежца непонимающим взглядом, на что Норге ответил полуулыбкой. Швеции было достаточно, он прекрасно понял, что следует остаться.       За то время, которое он прожил с Кетилем, он привязался к нему еще сильнее, их с Йеисеном связь стала еще прочнее, еще более неразрывной, он любил его так, как не любил никого, даже некогда любимую Лидию, которая ныне должна была выйти замуж за Хенрика.       — Спасибо. Мне очень приятно слышать от тебя такие слова, — мягко отозвался Кетиль и кивнул на диван, приглашая возлюбленного сесть рядом с ним, что Бервальд и сделал, Нор удовлетворенно улыбнулся и положил голову на плечо шведа. Краем глаза Швеция заметил, что у Норвегии был заварен капучино.       Да, это был определенно он.Сначала терпкий, а потом сладкий и легкий, он напоминал Швеции жизнь.       Отпив свое эспрессо, Оксеншерна поставил чашку на столик и поцеловал норвежца в белокурую макушку, отчего Норвегия прикрыл глаза, это позволяло ему сильнее прочувствовать подобные моменты и пропустить их через себя. Сердце Норге пропустило удар, когда губы шведа коснулись его виска, Кетиль поставил чашку с почти допитым напитком на столик и повернулся к Бервальду лицом. Рука Йеисена скользнула по затылку Швеции, затем по скуле и губам, мутно-синие глаза неотрывно смотрели в аквамариновые глаза шведа. Руки льва Европы мягко обняли Норвегию за талию, прижимая к себе и перекрывая все пути возможного бегства. По телу Норвегии прошлась нервная дрожь, его словно легонько ударили током, но это лишь подстегнуло Кетиля, его руки обняли шведа за плечи, губы коснулись мягких губ Швеции, на которых чувствовался запах только что выпитого кофе.       Кетиль целовал не стремительно, растягивая удовольствие, момент единения с Бервальдом, он прикусил нижнюю губу Шве, оттягивая ее, дабы сплести языки. Швеция чувствовал вкус капучино на губах норвежца, стараясь взять инициативу в свои руки, Бервальд ответил на поцелуй, несколько грубо сминая губы партнера и кусая их до боли. Не сказать, что это было вот таким уж явным перехватом инициативы, но Швеции было необходимо напомнить Норвегии, кто же здесь все-таки… должен править, скажем так.       Норв негромко застонал ему в губы не то от удовольствия, не то от боли, которую ему доставлял Швеция. Но всего было по чуть-чуть, ведь то ощущение безграничной свободы действий, то самое чувство, заставлявшее внутренности скручиваться в невообразимые узлы, а сердце колотиться быстрее, несколько заглушало чувство боли, притупляло его.       Норвегия сейчас был тем самым капучино, которое он буквально пару минут назад пил, он был влюблен в Швецию, а капучино — влюбленность. Сначала терпко, ведь познание своего партнера — штука весьма сложная и непредсказуемая в плане того, что не знаешь, что ты выяснишь через несколько мгновений, как ты это примешь и сможешь ли принять вообще. Потом сладко и легко, тот самый период, когда куча всякой романтической мишуры и поцелуев. Эти моменты самые лучшие и сладкие, их нужно сохранять в памяти как можно дольше и в деталях, чтобы было потом что вспомнить. А потом наступает «пенка» — понимание того, что это все та же жизнь, просто завуалированная той самой романтической мишурой и поцелуями. И лучше сочетать «содержимое» и «пенку», иначе не почувствуешь ровным счетом ничего, ведь дело в сочетании.       Целуя Нора, Швеция доставлял удовольствие и себе, и ему. Однако он так и не мог определиться, каким же кофе все-таки был для него Норвегия. Он перебирал в уме различные варианты, ворошил воспоминания. Оксеншерна чувствовал разные вкусы на губах Норвегии и с некоторых пор он стал чувствовать на сладких губах возлюбленного айриш.       Да, тот самый кофе по-ирландски, что олицетворял собою страсть, и Шве ассоциировал его с собой. Где-то там, на самом дне, обжигающий алкоголь, предположительно, виски. С виду холодный и неприступный, а внутри слишком горяч, готовый в любую минуту обжечь. Можно перемешать, но тогда ничего не почувствуешь, так как в этом и заключается вся изюминка и станет уже не так приятно ощущать все это, пропадает вся напряженность и интерес к происходящему. Кстати, да, хуже плохого эспрессо может быть только плохой айриш, так что не рекомендуется выводить Швецию из себя, иначе получится тот самый плохо приготовленный кофе по-ирландски.       — Что такое настоящая любовь? — спросил Норвегия, когда Шве отстранился и поправил очки.       — Это когда варишь кофе с утра для себя и для любимого человека. Добавляешь в него молоко, корицу или же воздушный зефир. А потом пьешь его в компании того самого любимого человека, наслаждаясь каждым глотком и любуясь своим возлюбленным, — ответил на Бервальд, смотря на Кетиля.       Но его все еще не покидала мысль…       Но какой же ты кофе, Кетиль Йеисен? Может ты эспрессо? Или латте? Но на твоих губах я чувствую айриш. С каких пор ты его пьешь?