И мы воскреснем в зареве пожара...

(не бечено) Яркие языки пламени вспарывают темноту ночи. Взвиваются до самого неба. Огонь весело потрескивает, пожирая все на своем пути, а теплый ветер разносит вокруг мириады полыхающих искр. И это невозможно красиво. Воздух пропитался дымом и гарью. Им тяжело дышать. Он царапает горло, обжигает легкие и заставляет слезиться глаза. Однако - это лучшее, что случалось в жизни Сехуна! Все внутри заходится от радостного восторга. И этого чувства так много, что кажется, вот-вот и оно выплеснется наружу еще одним пожарищем, превращая в пепелище все на мили вокруг. Горячие пальцы, перемазанные копотью и сажей, сжимают его ладонь, и Сехун отвлекается от буйства стихии. Переводит взгляд, всматриваясь, как оранжевые отсветы бликуют на бархатной коже, отражаются в темных глазах с расширившимися зрачками. И где-то на самом дне черной бездны, что сейчас глядит на него в ответ, плещется безумное ликование, которое так остро ощущается в нем самом. Губы растягиваются в абсолютно сумасшедшей, дикой улыбке, больше похожей на оскал. Перегретый воздух обдает кожу горячим дыханием. Перебирает светлые пряди, покрытые оседающим пеплом. А сквозь гул ветра и огня доносится вой далеких сирен. Их время почти на исходе. - Ну же, скорей, бежим! Сехун срывается с места и несется вперед, петляя между домами и путаясь в изгибах знакомых улиц, сейчас больше похожих на руины. Вот и настал конец семнадцатому району! Этого следовало ожидать. Шестнадцатый пал еще полгода назад, так что, им еще повезло, продержаться так долго. Они мчатся со всех ног, перепрыгивая на бегу особо крупные обломки и куски арматуры. Пальцы Сехуна с силой сжимают чужое запястье, наверняка оставляя синяки. Но от чего-то О уверен, что Чонин вовсе не против. А может быть он лишь хочет так думать. Откуда-то издалека доносятся крики и плач. Потом пулеметная очередь. И тишина. Тяжелый рюкзак давит на спину и плечи, ударяет при каждом прыжке по пояснице и в его тряпичном нутре, позванивают, сталкиваясь друг с другом, пузатые бутыли, а наружу просачивается концентрированный запах бензина и скипидара. Высокое здание СОБРа выделяется на фоне приземистых, полуразрушенных строений. Громоздкая конструкция из стекла и металла выглядит как нечто волшебное, окруженная заревом пожарищ. Среди руин и вспышек огня, блестящие бока главного офиса Совета и Обороны переливаются всеми оттенками: от насыщенно красного до золотисто-желтого. И Сехун с удовольствием бы полюбовался на это чудо, но на горизонте уже появились первые беспилотники Ассамблеи, а значит, до полномасштабного штурма осталось всего ничего. Пожалуй, все они были слишком наивны, пытаясь противостоять заведомо сильнейшему противнику. Но теперь уже слишком поздно. Они проиграли. Все они. Семнадцатый район – последний. Больше ничего не осталось. ─ Давай, не спи, время! – кричит в самое ухо Чонин. Сехун сбрасывает со спины рюкзак и быстро вытаскивает одну бутылку за другой. Это кажется нереальным, уничтожить такую махину несколькими зажигательными смесями, на скорую руку приготовленными в подвале собственного дома. Но ведь они знали, что проиграют. Здание давным-давно заминировано. Напичкано взрывчаткой от самого основания по чердак. Сейчас главное – отвлечь внимание солдат Ассамблеи. Забрать с собой в могилу как можно больше врагов. Горящие фитили выделяются в темноте и высотка СОБРа вспыхивает, как огромная свеча. Они клюнут. Они обязательно клюнут, потому что, если нет… Об этом сейчас лучше не думать. Чонин снова стискивает его ладонь в своей и Сехун кивает ему в ответ, как бы подтверждая, что пора. Пора. Тяжелый люк с трудом сдвигается с места. Ледяная вода канализационных стоков набирается в ботинки и это такой контраст после жара огня. Где-то над головой гремит, взрывается, разлетается на кусочки, то, что они называли домом. ─ Пожалуй, это дурацкая затея – вдруг говорит Чонин. И фраза повисает в спертом воздухе тяжелой взвесью. Сехун растягивает лопнувшие губы в глуповатой улыбе и не сдерживаясь хохочет. Отголоски высоких нот перекатываются в сжатом пространстве туннеля громким эхо. А Сехун все смеется и смеется. И только страх в глазах Кая заставляет его резко замолчать. ─ Просто, ты не находишь, что сейчас уже поздно думать об этом? Да и не полезь мы в самое пекло, это бы ничего не изменило. – На самом деле в этом он не уверен. Люди, они как тараканы, всегда умудряются выжить и даже в этой мясорубке, наверняка найдутся те, кто сможет прорваться мимо постов и блокад. Спрятаться где-то в лесах и, может быть, однажды даже пересечь границы и скрыться от Ассамблеи на мелких островах или среди рыбацких поселений. И есть шанс, что и они бы так смогли. Питались бы шишками и спали на широких ветвях. Купались в студеных ручьях и охотились на мелкую живность. И бежали бы, бежали, бежали, бежали. Каждый день, каждую минуту. Без оглядки. Но были бы живы. Но об этом и правда поздновато уже размышлять. Впереди виднеется ржавая металлическая лестница. Вот и пришли. Нижние уровни СОБРа встречают их могильной тишиной и полумраком. Верхние же уровни давно эвакуированы. Перекрыты все входы и выходы. Заблокированы все двери. Выставлены патрули. Ведь именно здесь, в отдаленном семнадцатом районе, подальше от центра, в этом неказистом здании, спрятали самое ценное. В надежде, что здесь никто не догадается искать. И на этом они и погорят. Их драгоценные планы и архивы обуглятся вместе с телами местных жителей, что сейчас устилают дороги. Над головой сто пятнадцать наземных этажей и еще больше сорока подземных, а они в самом-самом низу, под толщей земли, где-то почти у дверей в преисподнюю, не иначе. ─ Пора. – Чонин останавливает секундомер и глубоко вдыхает через нос. Именно в этот миг в охваченное пламенем здание врываются патрульные наряды. Солдаты бросают атаку и прорываются к главной цели. Безпилотники приземляются на крышу. По рации передается сигнал тревоги и вызывается пожарная бригада. Все-таки, Чонин был не прав – это отличный план! Настолько простой и даже немного глуповатый, что срабатывает на все сто. Это оказалось даже легче, чем они рассчитывали изначально. Всего-навсего, поджечь что-нибудь покрупнее в пол квартале от здания Совета и Обороны, отвлечь внимание, подобраться поближе и зарядить парочкой снарядов в драгоценную ассамблеевскую высотку. Спуститься на нижние уровни по канализационным ходам. И вот они здесь. В тесном сыром помещенице, заполненном пылью и мешками с нитроглицерином. Осталось лишь подпалить все отсюда и прости-прощай! Останутся от СОБРа лишь рожки да ножки. Как, собственно и от них. Что ж, пожалуй, это не такая и высокая плата. Сехун пытается представить, каковы на вкус шишки, но от чего-то не выходит. В горле встает колючий комок, а подрагивающие пальцы выдают с головой. Как же ему чертовски страшно! ─ Боишься? – шепчет в самое ухо Чонин и О вздрагивает всем телом от неожиданной близости. ─ Нет, блять, радостно предвкушаю – огрызаться в ответ так привычно, словно они не умрут через несколько мгновений, а как раньше, просто перекидываются острыми фразами, разделяя на двоих последнюю горбушку и делают вид, что не слышат, как урчат у обоих пустые желудки. ─ Не бойся – снова шепчет Кай, вплетая пальцы в растрепанные пряди. И это так неуместно. Не вовремя. Так глупо. Так… поздно! Внутри все скручивается в тугой комок из разочарования, сожаления и возбуждения. И правда не вовремя. Сухие губы прикасаются едва-едва и этого хватает, чтобы весь мир вдруг прекратил существовать. Сехун зажмуривает глаза и делает крохотный шажок навстречу. Острые зубы прихватывают чувствительную плоть. По спине стекает капелька пота, а сильные пальцы стягивают волосы на затылке, причиняя легкую боль. Все что он сейчас может чувствовать – это биение чужого сердца, такое близкое, что становится не понятно чье так неистово колотится, заходясь в бешеном темпе. Чонин прижимается к разгоряченному телу и в последний раз проводит языком по краешку губ. Однажды он где-то читал, что в древности тела сжигали на кострах, веря, что так души погибших очистятся и смогут после воскреснуть вновь. Сказки. Но так хочется верить хоть во что-то! Захват ослабляется, металлический квадратик допотопной зажигалки, доставшейся ему еще от деда со звоном ударяется о каменный пол. ─ Встретимся в следующей жизни – шепчет Чонин и успевает заметить недоумение на дне сехуновских глаз…

***

«Вы сломили наш дух» - написано черным на обломке забора. «Но не сломили нас» - приписано ниже. Высокий мужчина в военной экипировке смотрит на чудом уцелевшую надпись и грязно выругавшись, сплевывает прямо на корявые буквы. Под тяжелыми ботинками скрипит стеклянное крошево и мелкие камушки. ─ Хоть что-нибудь уцелело – басит низкий голос и в нем слышится плохо скрытое раздражение. ─ Нет, сэр! Виноват, сэр! Они уничтожили все… ─ Сколько их было? – интересуется недовольный происходящим, высокопоставленный чиновник. На нем дорогой костюм, а за спиной около десятка амбалов охраны. Благородная седина уже тронула виски, но лицо еще сохранило свежесть. ─ Пока неизвестно, сэр. Скорее всего, действовала целая группировка. Этот вопрос расследуется. ─ От вас никакого толку, майор! Приберите здесь, спасите все, что удастся! И постарайтесь снова не облажаться. ─ Так точно, сэр! Будет исполнено, сэр. Под ногами хрустит стекло и мелкие камушки. Догорающие обломки выделяются почерневшими опорами на фоне рассветного неба. Мириады искр взмывают вверх. Собираются в огненные стайки. И кажется, словно огненные птицы парят над землей. «Вы сломили наш дух» - написано на обломке забора. «Но не сломили нас» - приписано ниже.