Волны гасят ветер

В каждом человеке намешано всего понемножку, а жизнь выдавливает из этой смеси что-нибудь одно на поверхность. Братья Стругацкие

Слейн кусает руку, которая его кормит. Даже не так. Он вгрызается в кисть, как дикий озлобленный зверь, заключенный в клетку, рвет плоть и выворачивает суставы, с удовлетворением слыша, как с сухим треском ломаются косточки. Слейну нечего уже больше терять, у него ничего не осталось, он гол как сокол и бешено счастлив из-за этого. Все его мечты и мысли разбились вместе с Тарсисом об Землю, а Земля в его глазах - ненавистный до белого каления Кайзука Инахо. Себя Слейн уже давно перестал ассоциировать с Землей. Он чужой везде, ему бы погибнуть в черной пасти космоса, стать легкой звездной пылью и, наконец, покончить со всеми своими мучениями. Но Инахо, Оранжевый, Герой Земли как будто специально вытянул его из благостной бездны смерти, из камеры, где он надеялся спокойно сгнить. Инахо только продлевает его агонию. И за это Слейн собирается утащить его с собой. Кайзука не слишком-то хорош в рукопашном бою. Даже скажем так - он серьезно проигрывает по подготовке более собранному Слейну, которого к тому же подстегивает то, что терять-то ему больше нечего. И Инахо остается полагаться только на собственную смекалку и на то, что бегает он немного быстрее. Он переворачивает пару стульев, кидая их после себя, перегораживая путь за собой. Слейн перепрыгивает через них и дотягивается до ворота рубашки Инахо, рывком тянет на себя. Ткань врезается в горло, Инахо захлебывается воздухом и неуклюже бьет Троярда по ребрам, выигрывая пару минут форы. Слейн сгибается, ненавидящим взглядом смотря в спину убегающему задыхающемуся Инахо. Инахо запирается в кабинете и тут же валится на пол - жесткие стычки со Слейном выматывают, у него уже болит все тело. Он откидывается на ковер и сильно кусает себя за руку - все кажется слишком нереальным. Жесткий ковер колет щеку, повязка неудобно трет кожу. Снаружи все спокойно, даже слышно, как Слейн тихо убирается в комнате. Они, кажется, разбили стеклянную вазу и Слейн прошелся по осколкам - а он всегда ходит босиком. Инахо отключается - когда он открывает глаза, за окном уже темно. Он, покачнувшись, встает, подволакивая ногу - похоже подвернул. Нажимая на ручку, он чутко прислушивается к звукам за дверью - вроде тихо. Неслышно ступая по полу, Инахо мягкой кошкой пробирается к дивану. Слейн спит, обхватив себя руками - на его лице две подсохшие дорожки от слез. Инахо жалко его - и он не вспоминает о кольце темных синяков на его запястьях. Он аккуратно подныривает под руку Слейна и ложится ему на грудь тяжелой от мыслей головой. На утро они снова бьются об стену непонимания между ними. *** Инахо страшен в гневе. В своей холодной ярости он бьет словами как острыми кинжалами, самая острая закаленная сталь змеится на его языке, он нажимает на самые больные места, язвит, как никто до него. Не только у Слейна в конец расшатаны нервы. На глазах Инахо умирал его родной город, безнадежно умирали люди, обливалась кровью земля. Сейчас Инахо - обнаженный раскаленный нерв, он шипит и плещет ядом, он острый и угловатый, жесткий и поразительно одинокий. Они кричат на друг друга, выплескивая свой гнев на своего оппонента. Под конец Инахо хрипнет и кашляет, но продолжает шептать убийственные колкости. Его глаз совсем темный, багровый, как старая засохшая кровь, как разлитое старое вино. Слейн хочет заплакать от бессилия - но его глаза поразительно сухие - как будто в них насыпали пару мешков песка. Тогда он поджимает бледные искусанные губы и уходит, неестественно выпрямив спину - он практически слышит, как Инахо шипит от боли и ярости. Троярд заглядывает в комнату через несколько часов и видит лишь скомканный комок одеял. Инахо бессмысленно смотрит в окно, звезды заглядывают ему в глаза. Сейчас он кажется таким же потерянным как и Слейн. Кровать приминается под весом Слейна, он откидывается назад на руках. Его бирюзовые глаза светлеют под холодным сиянием звезд. Сейчас время перемирия. Они сидят, обсыпанные звездной пылью с головы до пят. *** У Инахо горькие сухие обветрившиеся губы с привкусом лекарств, он совершенно не умеет целоваться, а лишь в звериной тоске прижимается к горячему жадному рту Слейна. Слейн жадный, у него под ребрами несколько вселенных, наполненных тоской и смертью. Ему мало, отчаянно мало, он хочет спрятать туда и Инахо, сожрать его и затаиться на дне мира, лелея свои воспоминания, чувствуя горько-сладкий вкус на корне языка. Слейн рвет рубашку на себя, пуговицы разлетаются, жалобно подпрыгивая. Инахо стонет сквозь зубы и тянет Слейна за ворот футболки. Это больно и в отместку Троярд впивается ногтями в запястье Кайзуки - по пальцам скользят алые капли. Длинные пальцы скользят по шрамам, затем Инахо проходится по ним губами. Слейн шипит и дергает Кайзуку за волосы. - Не трогай. Инахо рвется назад, вырывая волосы из рук и толкает Троярда от себя. Тот рычит и припечатывает Инахо к кровати. Его кожа светлее, чем у Инахо, они - поразительный контраст друг друга. Отросшие пряди лезут в глаза, руки оглаживают теплые бока. Слейн сухой, под кожей дрожат стальные витые канаты - Инахо мягкий на вид, но острый и угловатый на каждом своем изгибе. Воздух дрожит от невысказанной тайны. Слейн сбрасывает с себя всю одежду, оставаясь совершенно обнаженным - Инахо смотрит на него не отрываясь. Троярд припадает к его шее губами, одной рукой нащупывая незаметный шрам на виске. Инахо не умеет еще ласкаться - и заместо этого вновь кладет пальцы на кресты-шрамы. Нежностью пока и не пахнет - может быть потом, когда они научатся обходить острые углы, а не биться в них со всего размаха. Слейн кусает костяшки чужих пальцев. После новой борьбы Инахо остается в одной только разодранной рубашке и совершенно обессиленный. Он неудачно бьется об спинку кровати головой - в его ушах гулкий звон. Слейн нависает красивой античной статуей. Они совершенно не знают, что делать потом, но что-то подстегивает их все дальше и дальше. Они пытаются целоваться - получается плохо. Слейн лижет свои пальцы, потирая их друг об друга - все же лучше, чем ничего. Инахо не смотрит на него, застывшим взглядом всматриваясь в окно. Кайзука узкий, даже слишком - но при всем при этом безумно горячий. Слейн застывает, уткнувшись лбом в спинку кровати - пытается собраться с мыслями. То что они делают сейчас - скорее всего неправильно. Но черт возьми, идите подальше со своими советами, когда два врага живут в одном доме и пытаются не разрушить друг друга, когда весь мир подталкивает их к неминуемому концу! Слейн толкается вперед меж разведенных бедер и в тоже время всхлипывает - Инахо закрывает глаза рукой, изгибаясь дугой, глотая воздух, в одно мгновение ставший густым и липким. Липким как кровь, что въелась в их кожу несмываемой краской. Они неожиданно для самих себя сплетаются руками и ногами, двигаясь в каком-то ясным только им ритме. Слейн всхлипывает и впивается зубами в плечо Инахо, прокусывая до крови. Кровь на вкус липкая и солено-сладкая, с металлическим привкусом. Инахо хватает воздух ртом, задыхается от боли и осознания происходящего. Слейн содрогается, кончая - и плачет, утирая руками бегущие слезы, растирая слезы по щекам. Инахо прижимается к его груди и тоже плачет - неслышно вздрагивают плечи, острые лопатки на согнутой спине. Они жмутся к друг другу, больше никому не нужные игрушки войны. Звезды продолжают осыпать их пылью - холодной, стеклянной пылью. За окном волны бегут вслед за ветром, ветер гонит волны, волны лижут берег, космос сыпет свою белую горькую пыль. Жить рядом со Слейном - как ходить по битому стеклу. Жить рядом с Кайзукой - как играть с огнем. Жить вместе - смотреть как волны гасят ветер и звездный космос сыпет с неба белый порошок.