Горячая смерть ради Холодной любви

Холодный ветер ласкал потемневшие от капель дождя листья вековых деревьев, влажный воздух тяжело заполнял пространство сада. Под ее ногами сминалась свежая изумрудная трава. На далекой скамейке, освещенной только лишь клочком бесстрастного неба, виднелась белая макушка. Ребенок опечаленно склонил голову, утирая маленькими ручками безнадежно льющиеся слезы. Маленький ангел, ссутулившись и словно вдавив крылья, сидел на грешной земле полной порока и злости. Полной зависти и искушения. Полной обид и предательств, боли и разочарований. На земле, для которой нет разницы — зима или весна, холодно или тепло. Только лишь стремление к своей цели по тернистой дороге полуденной жажды черствости, сквозь мерзлоту унижений. — Акио… Ее холодные пальцы коснулись шеи мальчика, и тот вздрогнул. Он понял, что пришла та, которую он так бесконечно долго ждал, потому что секунды казались минутами, а минуты часами. Он прикрыл глаза, силясь не расплакаться. Мама садится рядом с ним, но больше не дотрагивается, будто боится чего-то, скорее всего, его реакции. Реакция — это единственное, что сейчас остается между ними, единственная единица измерения их отношений. От одного неверного движения или слова все рассыпется прахом, раскрошиться на мелкую пыль, которая потом всю жизнь будет резать глаза при виде колдографий друг друга. Можно моргать, царапать зрачки, однако ничего не поможет избавиться от распорки где-то в глубине сердца, так жестоко натягивающей совесть. — Акио, прости меня, я не должна была… — Я не хочу, чтобы ты любила меня только потому, что должна. Тонкий дрожащий голос полный жалости и отчаянья. — Моя любовь выше правил, установленных на Земле, — она улыбнулась. — Если бы ты только знал. — Отца ты тоже не любишь. — Почему ты называешь его «отцом»? — Так отец называет деда. — Неужели тебе мало собственной любви? — печально спросила она сына. — Ты должна любить отца. — Моя любовь выше правил, установленных на Земле. Акио порывисто вдохнул, издавая такое по-детски нежное оханье. — Мой малыш, я всегда буду любить твое сопение, — девушка аккуратно провела пальцем по курносому носику мальчика, — и еще я всегда буду любить дыхание твоего отца. Два самых драгоценных дара на Земле. — Неужели есть еще и небо, — мальчик закинул голову вверх, обводя взглядом острые вершины старых деревьев и отыскивая белоснежные облака. — Да, Акио, есть. На небесах живет дядя Рон, Фред, профессор Дамблдор, Люпин, Тонкс, Сириус, Грозный Глаз, — она упала на колени прямо в грязь, схватив испуганного мальчика за руки и лихорадочно перечисляя имена, которые уже не в силах будет забыть. — Это же Вторая Магическая Война, да? — встрепенулся Акио. — Да… дядя Гарри… он тоже много знает, у него, как и у меня есть Орден… Орден Мерлина… первой степени, — девушка начала задыхаться. — Мама… мама, что с тобой?! — Я не желаю никому пережить этого, даже своему самому злейшему врагу, позови отца, Акио… *** Еще один темный вечер в Малфой-мэноре сегодня не наполнен ароматом любви и тепла, а сжат гнилым запахом стеклянных склянок с тугими резиновыми крышками, запахом закипающих зелий в клокочущих котлах. Молодой мужчина крепко сжимает тонкую изящную руку девушки, безвольно свисающую с края широкой кровати. В кресле у окна сидит призрачный силуэт, на обитую бархатом спинку опирается еще одна черная тень. Девушка шелохнулась, но вновь осталась недвижимой. Мужчина и женщина у окна еще больше напряглись, а юноша сидящий на кровати стиснул зубы. *** — Гермиона, как ты? — Драко приоткрыл дверь, заглядывая в спальню жены. Невозможно безжизненные глаза посмотрели на него из-под густых длинных ресниц. — Понятно, — сказал юноша. Он зашел, присел на резной стул, который стоял около кровати девушки, и протянул ей букет красивейших белых роз. Эти цветы Гермиона всегда очень трепетно любила, выращивала в саду множество различных сортов, украшала ими свою комнату. Сейчас же в помещении с малахитового цвета стенами не было ни единого белоснежного бутона — болезнь девушки поставила печать грусти на все фамилию. В поместье словно вымерло все живое. Нет, безусловно домочадцы по-прежнему дышали, ели и спали, разговаривали. Просто в духовном плане все свернулось, скукожилось. Люциус постоянно ходил хмурый и даже слегка озлобленный, Нарцисса заперлась у себя в комнате и выходила лишь чтобы навестить Гермиону, Драко…, а Драко вообще не отлучался от Гермионы ни на секунду, не отходил ни на шаг, разговаривал только с маленьким Акио, и то очень редко и в условиях крайней надобности. Он перестал следить за собой, забросил регулярные встречи с друзьями, прекратил выходить на улицу. Он стал похож на свою тень, искренне веря, что Гермиона может очнутся в любой момент. Семейный целитель объяснял, что девушка, вероятнее всего, пролежит в таком состоянии достаточно долго, и что единственное, что ей необходимо — это покой. Драко не верил. Он знал, что у Гермионы бывало такое и раньше, стоило ей вспомнить о прошлом, стоило ей вспомнить о войне, о потерянных друзьях, товарищах и наставниках. В какой-то момент Драко переклинило, и ему показалось, девушка вовсе может не очнутся. Дело чуть не дошло до вскрытия вен. Помнится, Люциус тогда неимоверно злился, в сотый раз повторяя, что его сын — мужчина, а не безмозглая тряпка, что Акио нужен здоровый отец и то, что они с Нарциссой уже начинают сомневаться по поводу временного проживания Акио у родителей. Тогда пыл Драко сошел, оставляя за собой шлейф из длинных измотанных, завязанных в тугие узлы, нервов. Юноша молча сидел на высоком стуле, разглядывая прекрасные черты Гермионы: темные шоколадные глаза полуоткрыты, переливающиеся каштановые волосы слегка спутаны, а тонкие губы по-нежному бледны. — Гермиона, скажи что-нибудь, — нетерпеливо произнес Драко. — Ты же видишь меня? Видишь, да? .. Такое ведь и раньше было, и ты поправлялась… этот раз ничем не отличается, я знаю это… точно знаю. — Драко? — послышался безжизненный голос у него за спиной. — Мама? — Да, Драко, — кивнула Нарцисса, — я пришла к Гермионе, она поправляется? Женщина нервно прижала руки к груди, словно не зная куда их девать. Ее взгляд был таким испуганным и потерянным, что юноша невольно поморщился. — Не стоит так переживать, мама, — ободряюще улыбнулся он, хотя сам слабо верил тому, что говорит, — она уже скоро придет в себя… точнее, уже пришла, — » — А ты уверен, что тебе не показалось? Ты уверен, что тот ее взгляд не галлюцинация, не обман истерзанного разума, который жаждет видеть лишь желаемое? — Да.». - Да, мама, она действительно уже открывала глаза, она, наверняка, видела меня. Драко скорее убеждал в этом самого себя, пытался снова и снова внушить собственному мозгу, что не ошибся…с кровати послышался тихий стон. Юноша вздрогнул и обернулся. — Др-ко, Дра-а… Др…ко… Неужели?! Неужели он дождался этого чудного мгновения — Гермиона, его любимая Гермиона очнулась. — Гд…е-е ты? — Солнце мое! — воскликнул юноша, вскакивая со стула и, спотыкаясь, падая на кровать. — Все хорошо, все прекрасно! Любовь моя… Все произошло слишком стремительно, и Нарцисса только сейчас поняла, что ее невестка пришла в себя. Женщина убрала руки от губ, бесцельно вглядываясь в краешек шелковой простыни. Теплый туман радости постепенно окутывал ее с ног до головы — каждая клеточка ее прекрасного тела начинала впитывать накатившее счастье с удвоенной силой, и не выдержав, Нарцисса сорвалась с места, дав волю чувствам. Она расплакалась. Расплакалась, подбегая к высокой постели, вжимаясь лицом в руку Гермионы и шепча той ласковые слова, безумные слова ликования. Всеобщего ликования. — Любимая… — простонал Драко, — любимая, мне столько всего нужно тебе сообщить… — Нет! Не сейчас, — воскликнула Нарцисса, поднимаясь с колен, — ни в коем случае! Женщина встала посреди комнаты и щелкнула пальцами — перед ней тут же появилась пара домовых эльфов. — Накройте здесь, живо, — холодным тоном провозгласила она и домовики, запуганно скукожившись, выбежали в коридор. — Сначала наша принцесса поест. — И вовсе я не принцесса… — устало улыбнулась Гермиона. — Прости, милая, — отмахнулась Нарцисса. — Я вижу, Вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, — раздался громкий голос у двери. — Что ж, тогда самое время, Драко, сообщить юной леди одну приятную новость, — Люциус с усмешкой посмотрел на сына, а затем перевел бесчувственный взгляд на гору подушек с лежащей на ней Гермионой. Драко смутился, но все-таки кивнул. Он придвинулся ближе к Гермионе и заправил одну из ее прядей за ухо. — В Хогвартсе устраивают… встречу выпускников, или что-то в этом роде. Я и ты приглашены. — Никто еще не знает о… — девушка неопределенно повела рукой и вопросительно уставилась на юношу. Сейчас ей было так хорошо, так божественно приятно лежать на чистых мягких подушках, ощущать рядом с собой Драко, чувствовать, как нежно он проводит пальцем по ее щеке. — Нет. Нынешней дирекции так же неизвестно, где теперь живут выпускники, да и живут ли вообще… поэтому письма заколдовывали специальными чарами. Сегодня, с разницей в час к нам прилетели две школьные сипухи. — Школьные сипухи… — улыбаясь, протянула Гермиона, — ты помнишь, как мы ненавидели друг друга. — Пожалуй, мы удалимся, — сквозь зубы проговорил Люциус, подходя к Нарциссе и хватая ту за руку, уводя за собой в темный коридор Малфой-мэнора, закрывая дверь. Драко улыбнулся краешком губ, понимая, что отец всего лишь не хочет мешать супругам в их ностальгической беседе, что он не умеет или просто не желает по-другому выражать свои чувства. В любом случае, это сейчас неважно. Перед ним лежит его любимая жена, задумчиво глядя в потолок и чему-то таинственно улыбаясь. Улыбка постепенно проступала на холодные пороги Малфой-мэнора. — Это невозможно забыть! Еще я помню, как ты ударила меня по лицу на третьем курсе, — Драко поморщился, потирая щеку. — У меня до сих пор болит… — Что?! — вскрикнула Гермиона. — Ах ты, маленький врунишка! — Но я не маленький! — возмутился Драко. — Если ты о… — Ой, молчи лучше, — захохотала Гермиона, заливаясь краской. Она вскочила на ноги и стала прыгать на кровати, ударяя мягкой подушкой перепуганного юношу. — Мерлиновы панталоны… — произнес он. — Гермиона, тебе точно лучше? — Ах ты! .. В следующий момент произошло сразу несколько вещей: Гермиона, визжа, упала прямо в объятья Драко, подушка, ранее находившаяся в ее руках, улетела, стремительно сбивая все предметы на своем пути, а оконное стекло жалобно задребезжало. Их глаза оказались друг напротив друга. Ледяные серые радужки встретились с ликующими, и еще не успевшими остыть от веселья, темно-карими. — Пошлем ответ с одной совой, — заключил Драко и прильнул к губам Гермионы. *** Минерва Макгонагалл вот уже как девять лет являлась директором школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. После победы Гарри Поттера над Волан-де-Мортом в той самой решающей битве страна еще долго не могла обрести долгожданного спокойствия. Остатки Пожирателей смерти, которых по каким-либо причинам не смогли заточить в Азкабан еще не однократно устраивали вылазки, бунтовали, однако вскоре и их всех удалось переловить. Лишь некоторых оправдали. Тех, кто в последний момент перешел на сторону света, на сторону Ордена Феникса. Женщине пришлось тогда не давать волю чувствам, чтобы хоть как-то поддержать учеников, опустошенных многочисленными смертями, гибелью некоторых из их родственников. Каждый день война забирала по нескольку людей. Вот умер человек, и не верится даже. Все думали, что это пустяки, что смерть обойдет их стороной, думали, что что-то плохое может случиться с кем угодно, только не с ними. Но нет, костлявая старуха смерть ежедневно стучала в двери домов, уводя с собой в Царство Теней человека за человеком. Кровь в жилах людей останавливалась, и некогда теплые уютные жилища наполнялись истошными криками боли. Криками, провожающими души в последний путь. Да и после войны, опять же, пришлось не сладко. Многие заболевали и умирали. От перенесенных травм, от душевной боли. Больница Святого Мунго была не всесильна, как это и не прискорбно… В витражное окно постучали. Обернувшись, профессор увидела очередную сову, наверняка, пришедшую от кого-то из учеников. Она улыбнулась, и дотянувшись до окна, распахнула широкие створки. Большая птица немного потопталась на подоконнике, и влетев в помещение, сделала крутой винт под потолком. Из ее клюва вывалилось небольшое письмо, перевязанное красной лентой. Печать семейства Поттеров. Да, Минерва знала, что у Гарри теперь есть настоящая семья — лет пять назад весь магический мир только и обсуждал, что его женитьбу на Джинни Уизли. Все газеты писали об этом, особенно «Пророк». Рита каким-то непонятным образом вновь стала самой читаемой журналисткой магической Англии, и, естественно, изъездила эту тему вдоль и поперек. Было несколько вариантов этой свадьбы: то ли бедность заставила род Уизли породниться со знаменитым и, теперь уже, богатым Мальчиком-Который-Выжил, до беспамятства влюбленным в Джинни, то ли многолетняя дружба с тем же самым семейством Уизли взрастила в Гарри чувство совести, и чисто из братских отношений он женился на «несчастной» девочке. Однако нигде не было ни слова о любви. Общество жаждет интриг, сплетен и тайн. Но уж профессор Макгонагалл-то знала в чем тут дело. Она с легкой улыбкой на лице распечатала конверт и достала лист красивой бумаги, используемой, наверное, только для особых торжественных случаев. В тексте, написанном спешным почерком, с нескрываемой радостью было извещение о положительном ответе. Женщина прикрыла глаза от удовольствия, дрожащими руками прижав письмо к груди. Гарри, их добрый Гарри приедет на вечер встречи выпускников. Он и не мог по-другому. Она знала. Профессор уже хотела пойти известить других преподавателей о приезде Поттеров, как вдруг вновь услышала дребезжащий стук. Она резко развернулась и замерла — на окне сидел черный филин семейства Малфоев. Ее лицо побледнело, а руки вмиг похолодели. Женщина, слегка покачиваясь, опасливо подошла к птице цвета золы и резким движением вырвала письмо из ее цепких лап. Филин сверкнул глазами и тяжело выпорхнул на улицу, вслед за ним пустилась и сова Поттеров. Опустошенный взгляд Макгонагалл проследил за черной точкой в небе, а потом опустился на конверт. То, что она увидела, заставило женщину пошатнутся и свалиться в кресло, стоящее рядом. На конверте красовалась витиеватая надпись: «Драко и Гермиона Малфои». Сердце женщины ухнуло куда-то вниз, а глаза застлала пелена, но Минерва все же заставила себя распечатать письмо и прочитать содержимое. Положительный ответ — они приедут. Холодными и равнодушными словами было написано, что они приедут. И что тогда будет? Об этом брачном союзе не знал никто. Мерлин… что будет на выпускном?! Гарри и Джинни, Драко и Гермиона. А это значит, что случится что-то очень нехорошее, однако обратного хода нет, придется принимать и тех и других, не писать же им, в самом деле, отказ. Слишком много забот вышло с этими поисковыми чарами, слишком много было отправлено школьных сипух. Женщина грустно улыбнулась и закрыла глаза. *** — Интересно, как отреагирует эта старуха Макгонагалл, — тихо произнес Драко, поглаживая кудрявые волосы Гермионы, лежащей у него на груди. Девушка пошевелилась, давая знать, что она не спит и все прекрасно слышит. В полумраке комнаты потрескивал изумрудным огнем большой камин. Колонны, оплетенные мраморными змеями, пугающе переливались в свете луны, исходящем из высокого окна. На пол падали остроугольные худые тени сидящих на диване супругов. — Не называй профессора так, — ответила Гермиона, сосредоточенно наблюдая за своими пальцами, которые так нежно вырисовывали узоры на черной ткани его рубашки. Девушка уже давно смерилась с тем фактом, что ее муж постоянно носит только черные вещи, а честно говоря, ей это даже стало нравится. — Послушай, — она приподняла голову, —, а может поедем вместе с Гарри и Джинни? — Я уже написал им, — Драко самодовольно ухмыльнулся, — и они согласились. Гермиона застыла в немом удивлении — чтобы Драко написал Гарри с Джинни, и чтобы те согласились? Воистину странно. — Мы обязательно возьмем с собой Акио! — провозгласила девушка. — Вот только… — Они отпустят. — Ты и с родителями уже поговорил? - Да, милая, — улыбаясь, прошептал и поцеловал Гермиону в макушку Драко. Он сильнее прижал ее к себе. В этом холоде им обоим было так тепло. — Осталось подождать еще немного, я уже представляю себе лица половины наших однокурсничков. — Драко, неужели тебя только это интересует? — девушка шуточно ткнула парня в грудь. — На самом деле, нет, — серьезно сказал он, — просто хочется повидаться с друзьями. — Хм… это да… ты ведь отпустишь меня… ну, поговорить с ними? Может быть, там будут Невилл… — Полоум… — Да, Полумна, — с укором поправила его Гермиона. — Конечно, только не долго, а то, боюсь, я не вытерплю и секундочки без тебя, — он слащаво улыбнулся. — Ах ты… Девушка бессильно упала обратно к нему на грудь. — Я уже хочу спать, пойдем в спальню. — Зачем? Мне очень нравится, когда ты лежишь на мне. Девушка попыталась засмеяться, издавая звуки похожие на припадочное шипение. Она потянулась, сладко зевнула и удобнее устроилась на Драко. Темная ночь вступила в свои права, обдавая комнату легким прохладным ветерком. *** В поместье прокралось холодное летнее утро. Небо над садом затянулось молочного цвета облаками, а зеркальная поверхность озера разрезалась мелкой рябью. Гермиона сидела на краю узорчатой скамейки, прислушиваясь к приглушенному пению птиц в саду. Сладкие трели нежно ласкали разум, на который свалилось, быть может, слишком много событий, которым еще только предстоит случиться, однако уже тревожащих ее уставшую голову. Она услышала легкий шорох травы позади себя и прикосновение холодных губ к своей шее. Знакомые тонкие пальцы дотронулись до ее плеч, а затем трепетно провели по выступающим ключицам. Белые руки опускались ниже, отодвигая кружева и вычерчивая глубокий вырез черного платья. — У нас сегодня гости, змейка моя. — Кто? — ее голос дрожал от его прозрачных ласк. — Сегодня вечером прием… приедет Пэнси со своим мужем, — он так спокоен, Гермиона почувствовала неуместную пустоту внизу живота. — Паркинсон? Неужели ты по ней соскучился? — О, нет, — хмыкнул Драко. — Тогда зачем? — Джек Гилберт и Магнонет Гилберт — мои давние друзья, Пэнси здесь ни при чем. Девушка сдвинула брови, поджав губы. — Постой, я не поняла… — Они брат и сестра, Пэнси умудрилась выскочить за этого когтевранца. — Выскочить? — Он богат. — А-а-а, тогда мне все ясно. Но ты же обещаешь? — девушка подозрительно посмотрела на мужа. — Мне плевать на нее, Гермиона. Улыбка краешком губ. — И разве это будет прием? — Да, змейка моя. Мы даем бал. — Что?! — Будет еще много людей, но основными гостями будут эти трое. Девушка вскочила с лавки. — Но почему я узнаю об этом только сейчас?! — Успокойся, змейка. Девушка смерила его на редкость презрительным взглядом. — Тогда мне уже нужно готовиться! — Может быть, примем ванну? — спросил Драко, игриво подмигивая девушке. Гермиона округлила глаза от удивления. Она скрестила руки на груди, показывая, что рассматривает этот вариант как вполне себе возможный, и, поведя плечами, кивнула. Юноша взял ее за тонкую руку, притягивая к себе, проводя пальцами по бархатистой коже щеки. — Любимая… Что-то неприятное овладело Гермионой, почему-то ей стало не комфортно от этих ласк. — Нет, Драко, пожалуй, я приму ванну сама, — девушка отстранилась от него и сделала нерешительный шаг назад. — Подожди, ты что? — теперь настал черед Драко удивляться. — Прости, мне что-то не по себе… Гермиона сделала еще пару шагов назад, с ужасом осознавая, что… нет, этого не может быть… да это просто невозможно! — Увидимся на приеме, — холодно сказала она, — ты же сможешь сам все подготовить, я не в духе. Гермиона подошла к нему, сухо поцеловала в белую щеку и спешно скрылась за трепещущей на ветру листвой сада. Вплоть до вечера, во время подготовки к приему, балу, банкету Драко не выпускал из головы мысли о странном поведении жены. Эти недомолвки, ужимки, кивки не по теме, безусловно, настораживали. Весь остаток дня до семи часов Драко ходил смурной, в частности из-за того, что отец с гордым видом удалился из поместья, прихватив с собой сопротивлявшуюся мать. Да и причина удивительная: он не хочет видеть Паркинсон, хотя уже курсе на третьем обучения Драко в Хогвартсе пророчил ее ему в невесты. Шумный скандал и эффектный уход. Вполне в духе Люциуса. Ну что ж, хорошо, Драко решил переключиться на другие не менее важные дела, однако и здесь встретил проблемы. Например, то, что мадам Авалон никак не может справиться с праздничным платьем Гермионы, точнее, не знает, как его доставить в поместье. До приема час, а наряда все нет. Драко просто не хотел, чтобы его жена надевала что-либо второй раз - да, такие вот у аристократов причуды. Ни Драко, ни Люциус, ни Нарцисса не жалели денег на приобретение новых одеяний для Гермионы. Сначала девушка очень сконфуженно принимала столь щедрые подарки и, как правило, откладывала вещи глубоко в шкаф, но вскоре, когда Драко начал чуть ли не насильно натаскивать на нее все новые и новые платья, юбки и корсеты, Гермиона смирилась и постепенно привыкла. *** На Малфой-мэнор опустились легкие полупрозрачные сумерки. Небольшие одиночные облака серыми кляксами разбрызгались по розовато-лиловому вечернему небу. Величественное поместье утопало в потоках свежего воздуха, а деревья, окружающие его, шумели малахитово-изумрудной листвой. В большой темной гостиной столпились люди в черных и зеленых одеяниях. Они о чем-то загадочно перешептывались, оценивающе разглядывали огромное помещение и с умными лицами кивали, словно одобряя увиденное. Мало-помалу люди замолкали, прислушиваясь к глухим шагам в коридоре. Шаги становились все отчетливее, было не сложно догадаться, что в гостиную направлялись несколько человек. Миг, и гигантские дубовые двери распахнулись, с грохотом ударяясь о каменные стены зала. На пороге стояло три человека… три человека необычайной красоты. Двое взрослых под руки вели маленького светловолосого ребенка, одетого в парадную черную мантию из дорогого плотного материала. Длинные белокурые волосы мальчика были заплетены в свободную изящную косу и украшены бусами из бисера. Его маленькие ручки облачены в темные кожаные перчатки, а такие же маленькие ножки обуты в до блеска начищенные туфли. Высокий юноша справа от мальчика шествует с гордо поднятой головой, то и дело поглядывая на прекрасную девушку, ведущую ребенка за левую руку. Взгляд девушки устремлен ровно вперед. Шикарное черное платье с неглубоким вырезом подчеркивает мертвенную белизну ее кожи. Распущенные каштановые волосы блестящими волнами спадают на плечи, а тонкие вишневые губы исказились в холодной приветственной улыбке. Юноша, такой же светловолосый как и маленький мальчик, самодовольно поглядывает на гостей с улыбкой полной фарса все движется и движется вглубь зала. Наконец, морозный взгляд серых глаз останавливается на темноволосой девушке. Та приветливо улыбается и спешно подходит к нему. Девушка, по-прежнему держащая светловолосого мальчика за руку, чуть вздрагивает. Темноволосая девушка кидается на юношу с удушающими объятьями, что-то неразборчиво охая. По залу прокатывается волна шепота, но юноша слегка ударяет каблуком об пол, и звуки прекращаются. Он отстраняет от себя брюнетку и, даже не взглянув на нее, подходит к девушке, с которой пришел. Он обнимает ту за плечи и что-то тихо говорит ей. Она улыбается краешком губ. Брюнетка испепеляет всех троих пронизывающим взглядом. Люди, стоящие позади нее, издают сдавленные смешки. Гермиона очнулась от своего трепетного сна, чувствуя на руке чье-то легкое прикосновение. Она приподняла голову и улыбнулась. — Драко… — Да, милая, — тихо проговорил юноша. — Драко, мне страшно… я боюсь, что она отнимет тебя у меня. — Кто? — Паркинсон. — Ты хотела сказать Гилберт, — он очаровательно улыбнулся. Девушка устало откинулась на мягкие подушки. — Наколдуй стакан воды. Драко еле заметно вздрогнул, достал из кармана мантии палочку и, прошептав заклинание, протянул Гермионе тут же материализовавшийся хрустальный стакан, наполненный кристально чистой и слегка прохладной водой. — Не время расклеиваться, милая, — все также тихо произнес он, наблюдая за тем, как Гермиона делает жадные глотки прозрачной жидкости. — Знаю. Горло что-то пересохло, должно быть, от волнения. — Почему ты волнуешься, змейка? И что вообще улеглась спать посреди дня, а? Драко придвинулся к девушке, пытаясь стянуть с нее, явно слишком теплое, одеяло. — Сама недоумеваю, — стиснув зубы, проговорила Гермиона, отчаянно тянувшая одеяло на себя. — Драко… у меня совсем нет сил, можно мы отменим прием? — Боюсь, это врят ли возможно, — юноша усмехнулся. — Но он же тебе не важнее меня, — сладко пропела девушка, наконец, отпуская смятый кончик одеяла и подползая к Драко. Она легла на спину, положив свою голову блондину на колени и ласкаясь, словно кошка. — Постой, ты что, серьезно? — неверяще произнес Драко. - Нет, ну это же и вправду не… — Ты не останешься невознагражденным. Девушка слегка провела тонкими пальчиками по белой коже руки юноши, придвигаясь еще ближе к его животу, нежно прикасаясь к нему влажными губами сквозь тонкую рубашку. Драко еле сдержал порывистый вздох, терпя приятное щекотание где-то в области ребер. — Так ты отменишь прием? — Прости, но я не могу, — прокашлявшись, твердо сказал он. Гермиона замерла. — Значит не можешь? — девушка уселась на колени перед мужем, а потом резко вскочила, спрыгнула с кровати и устремилась к выходу из комнаты. — А ничего, что я не могу терпеть этих людей у себя в доме?! Не могу и не хочу! Нахрена мне нужна эта Паркинсон, эти Гилберты?! Как их там? Док и М… М… Неважно! — Джек и Магнонет, — учтиво поправил ее Драко. — Неважно! — рявкнула Гермиона. В комнате наступила гнетущая тишина. Слышны были только равномерные постукивания ходиков, да томное потрескивание свечей в ветвистых канделябрах. — Милая, а тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? — спросил Драко, вмиг обретя холодное и непроницаемое выражение лица. — Я сказал, что сегодня прием состоится. — Хорошо, — высоким голосом отозвалась она, — только знай, что ни меня, ни Акио там не будет. Она вышла, громко захлопнув за собой дверь. Поток сухого воздуха ринулся на ошарашенного Драко. — Что значит, тебя там не будет, змейка? — прошипел он и, распахнув дверь, бросился в коридор.