Линии крови

- Тебе надо отдохнуть, - сказала я, обнимая Хёнкёна сзади и целуя в щеку. Узнав про мою "чистокровность" и почему-то решив, что надо срочно меня познакомить с древнейшими вампирами из его рода, он снова засел в кабинете с планшетом. Я, в полном ужасе от предстоящего, не нашла ничего лучше, как переживать за него, потому что он опять забыл про еду и сон. Хёнкён переплел свои пальцы с моими и поцеловал мне руку. Кажется, он догадался, что от этого жеста я смущаюсь настолько, что готова сбежать из комнаты в поисках укрытия, и это в принципе единственное, что может хотя бы на время приостановить мое занудство. Не в этот раз. Я обошла его сбоку и села ему на колени, от чего у Хёнкёна аж расширились глаза. - Хочешь, я тебе горячую ванну сделаю? С маслом или пеной? - предложила я, обняв его за шею. Хёнкён на секунду задумался: - Хм, давай, если только тебе не сложно... - Он еще немного помолчал и добавил, - там есть фиолетовый флакон с пеной. Я приподняла бровь, и он поспешил уточнить: - Фиолетовые - это мамины средства, они натуральные и... не так сильно пахнут. Он поморщился, и я подумала, что наверно с его обонянием это вопрос серьезный. Я ни разу не была в ванне в крыле, где жила его мать. Включив горячую воду, чтобы прогреть воздух и саму ванну, я принялась осматривать комнату. Огромная, не меньше 30 метров, с приятной бежевой отделкой и камином с огромным сияющим солнцем. Это украшение или какой-то древний знак? Могу поспорить, что он что-то значит. Когда воздух уже наполнился паром, я стала набирать воду и пошла за свечами. Какой отдых без свечей? Это неотъемлемая часть атмосферы! Я сходила к себе, принесла свои любимые неароматические свечи, красиво расставила по периметру и зажгла. Выключила верхний свет, и получилось сказочно расслабляюще, как в спа-салоне. Тут дверь открылась, и зашел Хёнкён. - Все готово, как раз шла, чтобы тебе сказа... Я недоговорила, потому что он взял меня на руки и... опустил в ванну! Я была в таком шоке, что сообразила, что произошло, только когда мои джинсы и толстовка начали пропитываться водой. - Ты что творишь? - задохнулась я от возмущения, оглядывая себя, в мокрой одежде и пене, и слушая его мелодичный смех. - Прости, но по-настоящему отдохну я, только если приму ванну с тобой, - он стянул футболку и забрался в воду, - но в обычном виде ты бы вряд ли согласилась, так что я решил проблему радикально. Я уставилась на его обнаженный торс, страшно покраснела и отвернулась. - Ну и что ты собираешься дальше делать? - недовольно сказала я. Хёнкён отодвинул мои ноги в сторону и устроился у меня на плече: - Отдыхать, ты же этого хотела. - Не таким образом... - пробурчала я, но положила руку так, чтобы можно было гладить его голову. Он довольно вздохнул и сказал: - Я счастлив. Я усмехнулась и больше не смогла на него обижаться. Немного нагнувшись, я поцеловала его в щеку и запустила руку ему в волосы. Он зажмурился и довольно улыбнулся. Увидев эту счастливую улыбку, я почувствовала, как мое сердце тает от нежности. Ах, как все-таки замечательно. Так уютно, спокойно, отблики от свечей отражаются в воде и танцуют по стенам. Хёнкён у меня на плече, и я глажу его голову. Намокнув, его волосы были более жесткие, чем обычно, и мне нравилось это ощущение, когда я проводила рукой, и они скользили у меня между пальцев. По телу разливалось блаженное тепло и даже вся странность того, что мы вдвоем в ванне, да еще и в одежде, уже не так смущала. - Тебя не раздражает?.. - спросил Хёнкён и привстал на локте. Я удивленно посмотрела на него, все еще погруженная в свои мысли. Прежде чем я успела понять, что имелось в виду, он расстегнул пуговицу мне на джинсах и стянул их. Никогда не думала, что мокрые джинсы так легко снимаются (а я знаю, о чем говорю, я все время гуляла под дождем в джинсах), но ему это сделать удалось. - Ты всегда добиваешься, чего хочешь? - оторопело сказала я, натягивая толстовку пониже. Слава богу, я постаралась с пеной, и ничего видно не было. В его глазах зажглись искорки, и он, нагнувшись ко мне и быстро поцеловав меня в губы, ответил: - Никого и ничего в жизни не хотел так, как тебя. Я удивилась, прикидывая, сколько же это лет, но он продолжил меня целовать, так что представить его возраст мне так и не удалось, потому что его язык отвлек меня, и я, обвив руками его шею, ответила на поцелуй. Он раздвинул мне ноги и лег между ними. Джинс на нем уже не было, я даже не заметила, как он их снял. Мое сердце бешено заколотилось при мысли, что мы практически раздетые лежим в ванне, и... Вдруг он отстранился и, немного смущенно посмотрев на меня, перевернулся на спину. Получилось, что он лежал у меня в объятиях, положив руки мне на колени, а его голова была у меня на груди. Я его обняла и почувствовала теперь уже себя самой счастливой на свете. Это было невероятное чувство - держать его вот так в своих руках. - Что случилось? - мягко спросила я, удивленная, почему он остановился. Хёнкён закрыл глаза и сказал: - Сейчас, в воде, аромат твоего тела еще сильнее, и я уже чувствую, что контролировать себя практически не способен. Я решила поддразнить его: - Но ведь мы уже выяснили, что если ты меня укусишь, то ничего страшного не случится, и вампиром я не стану... Он повернул голову и посмотрел на меня глазами, глубокими, как сама бездна: - А я не про укусы говорил. Кажется, мое сердце пропустило такт или два. --------------------------- Теперь я лежала недовольная. То есть он купается, как нормальный человек, а я лежу в кофте, которая липнет к телу и вообще отвратительная на ощупь. Он рядом. Почти раздетый. Я почувствовала, как закололо кончики пальцев от выброса адреналина, и поняла, что если я сейчас этого не сделаю, то никогда себе не прощу. Я выпрямилась и, немного отодвинувшись, вытащила одну ногу. Хёнкён повернулся ко мне и удивленно посмотрел на меня. Я с огромным удовольствием избавилась от мокрой толстовки, оставшись в майке, толкнула Хёнкёна к спинке ванны и села на него, впившись губами в его губы. Он, все еще пребывая в шоке, нерешительно обнял меня и ответил на поцелуй. Я выпрямилась, его руки съехали вниз, и я услышала, как у него сбивается дыхание. Коварно улыбнувшись, я оторвалась от него, и стала целовать ему подбородок, шею, опускаясь все ниже и дойдя до вены. Мне всегда было любопытно, каково это, и я провела губами по его нежной коже вдоль вены. Руки Хёнкёна сомкнулись у меня на бедрах, и я приникла к нему всем телом. Теперь я стала проводить по его шее языком, опаляя при этом своим дыханием, и когда закончила, с удовольствием заметила в глазах Хёнкёна панику. Видимо, остатки самоконтроля покидали его, но мне почему-то это жутко нравилось, и я осторожно укусила его в шею. Это ужасно заводило, и я, не разжимая зубов, провела языком по участку его кожи. Хёнкён охнул и сжал мне бедра еще сильнее. Я наслаждалась моментом - быть так близко к горлу того, кто сам охотится на людей и вонзает клыки им в шею. Осознание его уязвимости и открытости кружило голову, и я погружала зубы все глубже в его кожу. Он положил руки мне на талию и прижал к себе ближе, так что мой живот вплотную прижался к его животу, а грудь - к его груди, и я, напоследок сжав посильнее зубы, наконец отпустила его. Он схватился рукой за шею, смотря на меня диким, немного восторженным, немного испуганным взглядом, но там не было крови, всего лишь неглубокие следы. Я торжествующе улыбнулась, и Хёнкён выдохнул: - Да ты не принцесса, ты моя королева. Я рассмеялась: - Я умею удивлять. Он покачал головой, все еще растерянный. - Не то слово... Он потряс головой и потянулся ко мне. Я нагнулась к нему и снова жарко поцеловала его. Казалось, он действительно уже теряет контроль, его движения были не такие осторожные, как обычно, и я делала все, чтобы он хоть немного убрал те барьеры, которые всегда себе ставил. ХЁНКЁН Она сводила меня с ума. Дурманящий запах ее тела, игривые взгляды, дразнящие укусы - все это так возбуждало, что я не знал, чего хочу больше: снова попробовать ее кровь, целовать, пока не начну задыхаться, или заставить ее кричать в постели. Я старался держать себя в руках, сколько мог, но адреналин и тестостерон били в голову, а ее поцелуи были такие жаркие, ее тело в моих руках такое соблазнительное... Я просто погружался в страсть, как в сладкий сон, так что когда она нагнулась, подставив шею, и прошептала мне на ухо "Кусай", я просто повиновался. В конце концов, ничего не будет, но я никогда не кусал человека в пылу страсти, и нарушить это запрет с ней было... чем-то таким же нереальным и бесподобным, как сама Грейс. Я выпустил клыки и мягко погрузил в ее шею. Грейс тихо застонала. Столько лет я уже не пил вот так кровь, что у меня закружилась голова еще больше, и мне поначалу было тяжело отогнать нахлынувшие видения из памяти ее крови. Какая же она чистая, сладкая, еще прекраснее, чем я запомнил! Кровь Дочери Евы. Я зажмурился. С кем ты играешь, мышка? Я же вампир. Чудовище, которое легко может лишить жизни такую хрупкую тебя. Твой вкус - самое желанное, что есть на свете, и черт побери, как же я этого хочу! Но нет, я вампир только наполовину. А другая, более сильная моя часть - человек. И ты всегда сможешь мне доверять, я не причиню тебе вреда. Я убрал клыки и провел языком по ранкам, чтобы они скорее затянулись. Сердце Грейс трепетало, как у птички, и у меня в груди что-то отозвалось в ответ. За то, как это удивительное создание мне доверяет, за то, что, благодаря ей, я смог в себя поверить... - Ну как? - спросила она с горящими глазами. Я обнял ее и зарылся носом в волосы. Я люблю тебя. Как же я люблю тебя! Вместо этого я сказал: - Я никому и никогда тебя не отдам. В ответ прозвучал ее мягкий смех. - Я тебя... тоже. Она все поняла.