Блудный сын (The Prodigal Son)

Земля, 18 месяцев после Неро. Квартира Сарека в вулканском посольстве на Земле маленькая и обставленная по-спартански. После того, как она была закрыта несколько месяцев, в ней чувствуется затхлость. Войдя в нее, Сарек настраивает вентиляцию и убеждается, что она заработала, прежде чем выйти в центр комнаты и сделать глубокий вдох. Ощущается легкий запах пыли и мебели, аромат прелых чайных листьев, свежесть кондиционера. Он снова делает вдох. Больше ничего. Этот момент должен был наступить рано или поздно. Когда он больше не сможет уловить слабую смесь цветов и цитрусовых, которая ассоциировалась у него с Амандой. «Мы теряем ее частички,» — сказала ему Сесилия, сестра Аманды, когда они разговаривали последний раз. Когда-то эта метафора сбила бы его с толку, но не теперь. Вместо того, чтобы отпустить Аманду сразу, восемнадцать месяцев назад, он терял ее по кусочкам. За большим столом, когда он ел один; в тишине своей постели; оборачиваясь, чтобы рассказать ей о своих мыслях, и удивляясь ее отсутствию, перед тем, как вспомнить, что ее больше нет. Исчезновение ее аромата расстраивает, но не удивляет его. Он закрывает глаза на мгновенье, а потом идет в спальню. С кровати снято белье, а туалетный столик покрыт слоем пыли. Сарек принимается за дело почти с облегчением. Но на то, чтобы заправить кровать и вытереть пыль уходит слишком мало времени. Чай? Мысль о нем наполняет рот привкусом пепла. Вместо этого он начинает разбирать свою дорожную сумку. Почти вся его одежда новая, хотя Сареку повезло больше, чем многим вулканцам. В квартире на Земле у него осталась кое-какая одежда и вещи, созданные перед геноцидом. Например, этот тяжелый плащ. Сарек аккуратно вытягивает его из сумки, поглаживает семейный герб, вышитый вдоль окантовки. Сарек купил этот плащ, когда только пришел на работу в посольство, думая, что он пригодится при холодной земной погоде. Как мало он тогда знал о людях, насколько был не подготовлен к работе с ними… Воспоминания о старых ошибках заставляют его поежиться. «Много воды утекло», сказала бы Аманда и он почти слышит ее голос. Она бы сказала не тратить время на сожаление. Сарек выдвигает верхний ящик комода, складывает плащ туда и закрывает. Он чувствует себя странно, делая это. Этот ящик, как и большинство других, был отведен Аманде. Сарек хранил свою одежду в дорожной сумке. Не потому, что комод был переполнен, хотя он часто дразнил ее этим. Ему было проще не распаковываться. Аманде не слишком нравилась эта квартира, она жаловалась, что она слишком маленькая и изолированная, чтобы приглашать гостей. Хотя она прилагала поистине героические усилия, чтобы сделать ее более комфортной, разместив голофото на стенах и сохранив вулканский стиль на кухне. Раньше, когда Спок и Сайбок учились в школе, Аманда оставалась на Вулкане во время путешествий Сарека, но последние несколько лет она летала вместе с ним. Когда Совет Федерации собирался в Сан-Франциско, она отправлялась в Сиэтл, чтобы встретиться с Сесилией, или прилетала к Споку в Академию, держа в руках охапку побегов пломика, и ожидая, что он бросит все свои дела, чтобы помочь приготовить ей суп. «Ей нравится так проводить с тобой время,» — сказал Сарек Споку, когда тот однажды пожаловался на это. — «И она просит от тебя довольно немногого.» Не удивительно, что Спок не стал скрывать своего раздражения, выразив свои эмоции с намеренной провокацией. Или как минимум не осторожно. Как часто бывало, Сарек закончил разговор с ним раньше, чем хотел сначала, и с небольшой экспрессией. Аргументы Спока были обычными для него — короткими, интенсивными и односторонними. Заявление Сарека, его надежды и неудовольствие были восприняты как вызов… Спок сказал мало, но ясно выразил свое неповиновение. Как не похоже на Сайбока, который вел свои битвы открыто и громко. Следующий ящик был пустым, как и предыдущие. Когда Сарек первый раз пришел в эту квартиру после геноцида, он собрал всю одежду Аманды и раздал ее. В тот момент он не колебался. В конце концов, нелогично быть привязанным к материальным благам. Но теперь эти пустые ящики обостряли чувство потери. Проталкивая стопку повседневных туник вглубь очередного ящика, Сарек чувствует сопротивление. Что-то есть в глубине? Отодвинув туники, Сарек шарит рукой и натыкается на что-то тонкое и шелковистое. Один из шарфов Аманды — подарок Сайбока, который он сделал много лет назад. Он вспоминает потрясение Аманды, когда они вернулись с Земли и она думала, что потеряла шарф при переезде. Сарек берет его и проводит рукой по ткани — причудливо сотканный шелк окрашен в цвет темного шоколада, почти, как глаза Аманды. «Это самая красивая вещь, которую я видела!» — сказала Аманда, когда Сайбок подарил ей этот шарф однажды утром, когда они сидели за завтраком. Он был уже подростком, а Спок еще не ходил в школу. — «Как ты узнал, что сегодня День Матери?» «Я слышал, как ты говорила об этом со своей сестрой,» — ответил Сайбок, и явное выражение удовлетворения на его лице вызывает дискомфорт у Сарека. — «Вы обсуждали подарок для вашей матери. Так как это не ее день рождения, я предположил, что на Земле существует обычай делать подарки матерям в это время.» Сайбок бросил взгляд на Сарека, ожидая, что тот станет ему перечить, но с ним заговорил Спок. «Она и моя мать,» — сказал он и Сайбок взъерошил его волосы. Жест, который Спок никому больше не позволял. «Поэтому подарок от нас обоих,» — сказал Сайбок. Смягчившись, Спок взял со стола ложку и опустил ее в свой бульон. «Спасибо вам обоим, мои мальчики,» — с усмешкой сказала Аманда. Она развернула шарф и ловко обернула его вокруг своих волос. — «Ох, он такой изысканный! Я с удовольствием буду носить его!» Все заняло меньше минуты, но спустя столько времени, после того, как утекло столько воды, Сареку больше всего вспоминается не удовольствие, которое испытала Аманда от подарка и не его собственно неожиданное удовлетворение от того, что Аманда назвала детей «моими мальчиками», а мелочное беспокойство о том, что эмоциональное непостоянство, которое так очевидно, так близко к поверхности, является отголоском его биологической матери. Что бы не заставило ее примкнуть к вʼтош каʼтур, ее ли готовность экспериментировать, или потребность в острых ощущениях, это станет и уделом Сайбока. Мысли об этом постоянно нарушали медитацию Сарека. И что хуже — когда он увидел признаки эмоционального дисбаланса в сыне, он встревожился и повысил свой голос. Его слова прозвучали гневно, а не обеспокоено. Поднеся шарф к лицу, Сарек глубоко вдыхает. Ничего, кроме запаха деревянного ящика. Он оставляет шарф на комоде и продолжает разбирать вещи. Когда он заканчивает, звонит комм, и Сарек выходит в гостиную, чтобы ответить. Скорее всего это Талик насчет завтрашнего графика. Но на экране появляется коммандер Арлингтон, один из офицеров по связи в Звездном Флоте. — Коммандер? — Прошу прощения за беспокойство, — говорит Арлингтон, — но я подумал, что вы заходите узнать об этом. Коммандера недавно отозвали из отставки. Он — невысокий седой мужчина с густыми бровями и вечно хмурым выражением лица. Он заслужил репутацию прагматика, не терпящего излишеств. Его звонок Сареку в 0052 предполагает большую вероятность того, что в Звездном Флоте разузнали местонахождение вʼтош каʼтур. — Вы нашли их? — спрашивает Сарек и Арлингтон качает головой. — Не совсем. Стацианский грузовоз двенадцать часов назад подобрал алторанцев, застрявших на сельскохозяйственной колонии недалеко от системы Дирага. Их корабль забрала группа поселенцев, заявившая, что они отправляются на Вулкан. — Вот как. — Лицо Сарека вспыхивает, голова немного плывет. — Понимаю, — говорит коммандер и хмурится сильнее. — Очевидно, они не знали о… том, что случилось. Когда алторанцы пытались объяснить им, они напали и захватили корабль. Сареку пришлось глубоко вдохнуть, прежде чем он смог заговорить. — Кто-нибудь пострадал? — Неизвестно. Когда грузовоз прибудет в дираганский торговый центр, мы узнаем больше. Сарек кивает и ставит связь на паузу. Шансы на то, что нападавшие были вʼтош каʼтур высоки. Кто еще направит корабль на Вулкан? Разномастная группа, живущая на примитивной сельскохозяйственной планете, могла и не услышать о геноциде. Неясно только, почему они решили вернуться домой сейчас. Конечно, если они не разорвали телепатическую связь с другими вулканцами, они могли понять, что что-то случилось… Рассуждения без данных — пустая трата энергии. Сарек смотрит на лицо Арлингтона и говорит: — Спасибо, коммандер. Я передам это Совету Вулкана. Выражение лица Арлингтона остается прежним, но что-то в его позе немного меняется. — Это не все, — говорит он и Сарек убирает руку от панели управления комма. — Алторанцы сказали, что некоторые из нападавших точно были вулканцами. Так. Гипотеза о вʼтош каʼтур верна. — Как я и предполагал, — отвечает Сарек. Коммандер едва слышно вздыхает. — Кажется, это та группа, которую мы так долго искали, но если они склонны к насилию, это все усложняет. Высший Совет Вулкана может пересмотреть свое решение вернуть их. — Я передам им вашу озабоченность, — говорит Сарек. — Алторан не входит в Федерацию, но Звездный Флот расследует этот инцидент. По этому маршруту следует много торговых судов с федеративных планет. — А захваченный корабль? У вас есть предположения, где он? — По видимому, на пути к Вулкану, — отвечает Арлингтон. — Мы выслали корабль на перехват. Алторанцы настаивали, что лидер группы того стоит. Будем надеяться, что получится решить проблему не прибегая к оружию. Пока коммандер говорит, Сарек изо всех сил пытается расслышать его сквозь нарастающий пульсирующий рев в ушах. Его сердцебиение. — Этот лидер… — произносит он, внимательно следя за лицом Арлингтона. — Алторанцы назвали его имя? Сарек тут же жалеет о вопросе, желая отозвать его, но уже слишком поздно. Коммандер смотрит на планшет в руке. — Вот оно, — начинает он, но Сарек отвечает за него: — Сайбок. — Да, — кивает коммандер. — Именно так. Вы его знаете? — А корабль? — спрашивает Сарек, игнорируя вопрос Арлингтона. — Который послали на перехват? Он опять знает ответ до того, как коммандер озвучивает его. Но на этот раз не может заставить себя произнести его вслух. — Энтерпрайз.

***

Земля, 31 год назад. Не важно, насколько рано Аманда приходила на работу — младший посол уже был там. Его присутствие словно бессловесный упрек, невысказанный комментарий о ее пунктуальности… или отсутствии таковой. Она редко приходила бы рано и далеко не всегда вовремя, если бы следовала графику, висящему в ее кабинете. Точнее, в кабинете Сарека — спустя три месяца работы, она все еще делила с ним комнату. Она составила свой график. Ее работа оплачивалась не по часам, так что не имело большого значения, когда именно она пришла. По крайней мере, так она считала. Вулканцы, скорее всего, думали совсем по-другому. — Должно быть, на Бэй Бридж опять пробки этим утром. — Это прозвучало как обычное замечание, но Аманда не купилась. Хотя Сарек уткнулся в монитор своего компьютера, Аманда наблюдала за ним, когда шла мимо к своему столу. — Наверное, приятно, когда от работы двести метров до дома, — ответила она, и в ее голосе прозвучало больше раздражения, чем нужно было, если бы она действительно опоздала из-за пробки на мосту. Так бывало, когда у нее не было уважительной причины и она отбивалась сарказмом. Сарек, похоже, не замечал этого. — Действительно, — ответил он, быстро взглянув на нее. — Но я бы назвал это «эффективным», а не «приятным». Он вернулся к компьютеру и приник так близко к монитору, что ей показалось, будто он сейчас стукнется об него головой. Он выглядел так забавно и несолидно, что Аманда почувствовала, как уходит ее раздражение. Теперь ей пришлось подавить смешок. — Послушайте, — начала она, шагнув к нему. — Извините. Я не хотела грубить вам. — Нет обиды там, где никого не задели. Тон Сарека был отвлеченным, его внимание явно было где-то еще. Сколько раз она говорила ему, что людям для общения необходим зрительный контакт? Волна раздражения снова начала подниматься в ней. — Как здорово. К ее удивлению, Сарек выпрямился и обернулся к ней. — Мисс Грейсон, вас что-то беспокоит этим утром? Она почувствовала, как начинают гореть щеки. Как она могла мысленно ругать Сарека за то, что тот игнорирует социальные тонкости людей, когда сама дважды использовала сарказм в разговоре с ним? И да, ей нужна была его помощь. Аманда глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Я… эм… извиняюсь, — начала она, запнувшись. — Это было неуместно. Если у вас есть время, я хотела бы кое-что с вами обсудить… Его взгляд и до этого был пристальным, но тут стал еще пронзительнее. Аманда сглотнула и опустила руки. — Кажется, я говорила вам, что моя сестра учится в клинической ординатуре… — Трижды, — вставил Сарек и Аманда прервалась. — Вы упоминали учебу своей сестры в трех различных случаях. — Вы подсчитали, — отрешенно сказала она. Сарек промолчал, Аманда моргнула и продолжила: — Да, сейчас она изучает педиатрию и ее группа столкнулась с тем, в чем вы могли бы помочь. — Я не целитель. — Это я знаю! — Аманда расслышала нотки раздражения в своем голосе и пояснила: — Я хотела сказать, что есть целительница, которая могла бы помочь, но она на Вулкане. — Я не понимаю, что я… — Просто послушайте! Пациент — маленький вулканский мальчик и редким генетическим заболеванием. Он живет вместе с родителями где-то недалеко от Сиэтла. Знаете, как трудно найти тут вулканского целителя? — Четверо. — Что? — Четверо вулканских целителей проживают сейчас на Земле. — О! Ну да, Сесилия упоминала об этом. Но, видимо, лечение экспериментальное, и только эта целительница готова попробовать его. — Тогда ребенка следует лечить там, — сказал Сарек, снова повернувшись к компьютеру. — Вот тут и нужна ваша помощь, — сказала Аманда и Сарек снова посмотрел на нее. — Видите ли, есть проблема с разрешением на поездку. — Маловероятно, — сказал Сарек. — Необходимость лечения — серьезное основание, чтобы получить визу. — Вообще-то, — произнесла Аманда, подходя ближе, — группа медиков получила разрешение на въезд. И пациент тоже. Она подождала секунду и сказала: — Пропуск нужен родителям. Что-то изменилось в выражении лица Сарека. — Преступники в вулканском обществе редки, но не позабыты, — сказал он, отвернувшись. — Не думаю, что они преступники, — быстро сказала Аманда. — Судя по словам Сесилии, они могли состоять в диссидентской группе. — Вулканцы не подавляют и не ограничивают своих инакомыслящих. Мы приветствуем разные точки зрения. — Вы раздражены. — Я не раздражен, мисс Грейсон. Я просто констатирую факт. Сарек скрестил руки и сел настолько прямо, что Аманда была уверена — его спина не касается стула. Он сердился, и если она продолжит его злить, но не сможет помочь Сесилии и ее пациенту. — Возможно, «диссиденты» не то слово, — предположила она. — Некоторые группы не… приветствуются… на Вулкане. По разным причинам. Опять что-то мелькнуло на его лице. Она смотрела, как он изо всех сил контролирует свое дыхание. — Возможно, — сказал он, наконец. — Но меня это не касается. — Но должно! — воскликнула Аманда. — Если вы можете помочь им с документами… — Мисс Грейсон, — сказал Сарек необычайно резким тоном, — Вы сказали, что и пациент, и медики могут обратиться за лечением на Вулкан. То, что у родителей нет разрешения, несущественно. Аманда вздрогнула. — Вы шутите. — Уверяю вас, вулканцы не шутят. — Мы говорим о маленьком мальчике. Ему нужны родители! — Вы сказали, что ребенок — вулканец. — И что это меняет? Голос Сарека приобрел интонацию учителя, читающего лекцию нерадивому студенту. — Вы путаете поведение и потребности вулканца с нуждами человеческих детей. — Это нелепо! — сказала Аманда, вспыхнув. — Вы не можете заявить, что дети… все дети, но особенно больные… не нуждаются в своих родителях! — Мисс Грейсон… — Сарек откинулся на спинку стула. — Вулканские дети никогда не отдаляются от своих родителей. Аманда заметила, что Сарек опять посматривает на монитор. Он уже хотел закончить разговор. — Я ценю уникальную систему отношений, которую вулканцы устанавливают между собой, — сказала она, стараясь, чтобы ее эмоции не отразились в голосе, и слова прозвучали разумно. — То, как вы… ментально связаны… но будь вы отцом, вы бы знали, что это не то же самое, что прикоснуться к испуганному ребенку. Этот маленький мальчик должен будет пройти все тесты и болезненные процедуры, которые только можно, и ему нужен будет кто-то, кому он доверяет, и кто сможет подержать его за руку или погладить по голове. Рассказать ему сказку, спеть песню. Принести ему мороженое… Внезапно Аманда поняла, что заговорилась и замолчала, опустив глаза. Полную тишину нарушал только механический гул кондиционера. Десять секунд, двадцать. Прошло полминуты, прежде чем она осмелилась поднять глаза. Сарек смотрел на нее. Необходимо было разрядить обстановку. — Только не говорите, что вы не едите мороженое, — невозмутимо произнесла Аманда. — Нет, — ответил Сарек, поднимаясь, — мы не едим. И с этими словами он вышел из комнаты. Аманда была потрясена. Конечно, он скоро вернется и позволит ей извиниться — снова — перед тем, как приступит к работе. Но Аманда больше не видела его этим утром, и когда собиралась на один из своих уроков в ближайшей общественной школе, она спросила у секретаря Сарека о нем. — Младший посол улетел несколько часов назад, — ответила ТʼЛан и на ее лице возникло резкое, неодобрительное и явно угрожающее выражение. — Вы знаете, когда он вернется? — неуверенно спросила Аманда. ТʼЛан долго и неприязненно посмотрела на Аманду, прежде чем ответить. — Это неизвестно. Его сын болен, и Сарек пробудет на Вулкане до его полного выздоровления. Она громко хмыкнула и отвернулась — знак, того, что разговор окончен, который Аманда проигнорировала. — Его сын? У него есть сын? — Полагаю, я так и сказала, — ответила ТʼЛан, посмотрев на Аманду. Тяжесть в желудке, появившаяся несколько часов назад, превратилась в настоящую тошноту. Аманда облокотилась на стол ТʼЛин, и склонилась над ним, пока не отдышалась. — Мне жаль, — сказала она, наконец, скользнув рукой по ремню своей сумочки. — Я не… То есть, его сын заболел? Это серьезно? — Это не ваша забота, — ответила ТʼЛин и подтолкнула в ее сторону конверт. — Он оставил это вам. — Что это? — Аманда взяла конверт в руки. — Разрешение на перелет, которое вы просили, — сказала ТʼЛин с еще большим неодобрением в голосе. — Для двоих вʼтош каʼтур.

***

Алторанский корабль, настоящее. — Ты поел? Давара садится на корточки перед ним и протягивает металлический поднос. Сайбок смотрит на него и качает головой. — Ты должен съесть что-нибудь, — настаивает высокая худая девушка. — А ты? — спрашивает Сайбок и Давара печально улыбается, понимая его уловку. — Я не хочу, — говорит она. Сайбок кивает на место рядом с собой, приглашая ее сесть. — Ну и… — Она садится на скрещенные ноги в маленьком уголке грузового отсека, который Сайбок выбрал для себя. — О чем поговорим? О том, почему мы не едим? Он пристально смотрит на девушку, на ее темные волосы и выгнутые вверх брови. — Все идет не так, как ты думал, да? Ее взгляд вызывает в нем дискомфорт и он отворачивается. — Нет, — отвечает он, наконец. — Я не хотел, чтобы кто-то пострадал. — Мать говорит, что иногда необходимо причинять боль. — Слова риханнсу, — с горечью отвечает Сайбок. Давара выпрямляется рядом с ним и они встречаются взглядом. — Я не спорю с этим. Но иногда это только усложняет жизнь. Вокруг них гудят судовые двигатели и слышатся отголоски разговоров других людей, сидящих по периметру грузового отсека. В общей сложности семьдесят девять риханнсу и вʼтош каʼтур. Большинство, так же, как и Сайбок, натянули веревки и отгородились одеялами. — Что будет теперь? — В голосе Давары слышится несвойственная ей тревога, а ее руки крепко сжаты. — Ты имеешь ввиду, когда мы прилетим на Вулкан? Все зависит от Приветственного Комитета. — Ты меня дразнишь. — Раньше тебе это нравилось. Давара толкает Сайбока в бок. — Мать говорила, что вулканцы часто это делают, — говорит она и Сайбок смеется так громко, что привлекает к себе нежелательное внимание женщины, пытающейся укачать сонного ребенка. — Не многие из нас, — тихо отвечает Сайбок, кивая женщине в знак извинения. — Например, у моего отца вообще нет чувства юмора. Воспоминания о Сареке портят ему настроение и он хмурится. — Ты опять дразнишься, — говорит Давара. — Откуда у тебя чувство юмора, если не от отца? Сайбок снова смеется, но до того, как женщина с ребенком успевает что-то сказать, поднимает руки, сдаваясь. — Я перенял его от матери, — мягко отвечает он. — Она всегда заставляла меня смеяться. — Но ты говорил, что твоя мать умерла, когда ты был совсем маленьким. — Давара лениво подворачивает штаны до колен, пока говорит. Ловким движением Сайбок перехватывает ее пальцы и сжимает их, прежде чем отпустить. Знакомый жест привязанности. — Женщина, которая меня родила — да, — говорит он. — Но моя настоящая мать — жена моего отца. Люди называют ее «step-mother» и в детстве я думал, что должен идти по ее стопам*. Он прерывается, вспоминая себя мальчиком, делающим длинные шаги за Амандой, когда она работала в саду или готовила еду на кухне. Прошло несколько месяцев, прежде чем она выяснила, почему он так старается попасть ей след-в-след. — Как мы с тобой, — говорит Давара, прерывая его мысли. Он поворачивается к ней с удивлением. — О чем ты? — Ты же мой отчим? — спрашивает она и Сайбок пожимает плечами. — Наверное, да, хотя я никогда не думал об этом. Ты — моя дочь, хотя в тебе и нет моих генов. — И я тоже хочу идти по твоим стопам. — Она размыкает ноги, приподнимает ступню в воздух и хитро улыбается ему. — Ты и правда моя дочь, — говорит Сайбок. — У тебя мое чувство юмора. Он протягивает руку, чтобы снова сжать ее пальцы, когда громко звонит интерком, заставляя волосы на его затылке встать дыбом. — Сайбок, — раздается голос Раскаʼота, искаженный помехами в интеркоме. — Ты нужен на мостике. Сайбок быстро поднимается и заворачивается в плащ. — Что-то не так? — спрашивает он, обращаясь к пустоте. Еще одна волна помех, заставившая спящего ребенка беспокойно вскрикнуть. Сайбок направляется к выходу из отсека. — Приближается корабль, — говорит Раскаʼот. — От Федерации. Энтерпрайз.