Прибереги для зимы

This is the part where the needle skips And the chorus plays like a sink that drips A syllable repeating, like a warning we aren't heeding Until all of a sudden we noticed it When the wheels brace and the tires grip A map we've been misreading A defeat we're not conceding Until now There must be some other way out © "This Is Letting Go" - Rise Against

Как брезгливо отдергивается мамин взгляд. Словно всей пятерней вляпалась во что-то омерзительное, липкое. Зато миссис Мэттьюс смотрит, будто не в силах насмотреться. Может, потому, что он спас Дэнни? Ну, почти спас. Ни хрена не умея плавать, вытащил его из идущей ко дну машины, допер до берега, неуклюже загребая одной рукой, да и та — коченела от холода. Дэнни умер, когда экипаж «скорой помощи» триумфально финишировал на больничной стоянке, когда все уже поверили, что всё обойдется. Все так за них переживали. Переживали и пережевывали — новости, слухи, шоколадные батончики из автомата. Такой голод трудно утолить. Ему и по-прежнему холодно. Брент Эбботт сворачивается калачиком под слишком тонким для таких случаев больничным одеялом. Да ерунда, впрочем, этот холод. С ним все будет в порядке. А с Дэнни — нет. В этом-то и проблема. Дэнни был ему всем, заменил ему — все. Казалось бы, что за ерунда. Сраный клуб сироток по отцу. А вот верьте или нет — так все и вышло. Случайно, если верить в случайность, в неподкупность судьбы, в то, что она не берет взяток, не подглядывает через повязку на глазах, а честно сует руку в мешок и вытаскивает оттуда список всего, что тебе предначертано. От малозначащих событий вроде разбитой чашки и испорченного в химчистке костюма до любви и женитьбы, дарования новой жизни или отнятия чужой. А может, все и правда было честно. И — случайно. Мама и миссис Мэттьюс нависают над ним, будто вырубленные в камне президентские лица. Гора Рашмор туристам не надоест никогда. Он бы мог согреться, использовав те немногие крупицы тепла, что еще остались под одеялом, остались от Дэнни, но он больше не трус и не слабак, как когда-то. Он прибережет их до зимы. — Сынок, — бормочет миссис Мэттьюс, тянется обнять его. — Сыночек. Мама отворачивается, вытирая лицо рукавом толстовки. Да что, черт подери, происходит? Миссис Мэттьюс гладит его волосы, прижимает к груди изо всех сил. Нет, надо же, а ведь была против того, чтобы они общались. И уж тем более против того, что решили свалить из города вместе. — Дэнни, — всхлипывает миссис Мэттьюс. — Я чуть было тебя не потеряла, я почти что… Он щупает собственный затылок. Вот бы еще зеркало добыть… Ни следа тонких мягких волос Брента. Под его рукой — жесткая шапочка кудрей Дэнни. Брент и правда не умел плавать. Совсем. И Дэнни его не спас. В палате совсем уж арктический холод. А то тепло, которое только что было — и уже нет, но память о нем осталась, — Дэниел Мэттьюс непременно сохранит до грядущей зимы. Когда сделается совсем уж нестерпимо холодно и на всем свете не останется никого, чтобы согреться. Это его право, его долг. Неподъемное бремя тех, кто выживает.