Будешь моей тюремной женой?

После ужина в камере собрались все четверо. Васек листал какую-то книжку, не слишком долго задерживаясь на каждой странице. Андрей делал вид, что убирался в тумбочке, а сам пересчитывал наличку. Хорь с довольным видом перекладывал сигареты из пачки в новенький портсигар. Женя, скучая, наблюдал за его фанфаронством и бросал косые взгляды на якобы ничего не замечавшего Васька. Андрей изо всех сил дулся на Хоря и принципиально с ним не разговаривал. Впрочем, совсем скоро это ему надоело. Выйдя из камеры минут на десять, он вернулся и кивнул партнеру, чтобы тот шел за ним. — Куда? — Денег подзаработать. Отработаем те, что ты проиграл. Работенка есть. Хорь был не против возместить ущерб, поэтому они тут же вышли из камеры. Выждав, Васек закрыл книгу. — Ты довольно часто читаешь какую-то техническую литературу… — сказал юноша, глядя на обложку. — Тебе правда нравится приборостроение? — Нравится — не нравится, а техникум я по этой специальности кончал. Стараюсь не потерять знания. Парень подумал, что ему тоже следовало бы за время срока чему-нибудь поучиться, но эта мысль как-то не грела душу. Васек встал и выглянул в коридор, затем вернулся и сел рядом с юношей на нижней койке. Женя заметил его беспокойство и напрягся. Мужчина думал, не пойти ли ему покурить, но, боясь потерять время, начал: — То, о чем я обещал тебе рассказать. Думаю, лучше не откладывать. Незачем наводить интригу… Женя со спокойным видом устроился поудобнее, предчувствуя, что вторая история, услышанная за этот день, в отличие от первой, оставит в его душе горький осадок. С другой стороны, юноше казалось: он, вполне может быть, услышит что-то малозначительное для него лично. Ему уже смутно верилось, что какие-то подробности из прошлого его партнера смогут возбудить в нем гнев, — вроде как парень к настоящему моменту достаточно много знал о нем. Особенно его темные стороны. Так ему думалось. — Я тебе соврал кое в чем и довольно хлестко. Евгений накинул покрывало себе на ноги и прислонился плечом к стене, дабы специально сесть к мужчине лицом и выказать тем заинтересованность и готовность выслушать. — Никогда не поздно объясниться, — тихо, даже не улыбнувшись, отозвался юноша. Васек пожался еще, ему было только труднее сознаваться, глядя в эти внимательные серьезные глаза. — До тебя в тюрьме я все-таки был влюблен… — Думал, я приревную, и потому — не говорил? — усмехнулся Женя, но все это юноша сказал неискренне — он чувствовал, что проблема глубже и пытался смягчить разговор. — Я… тогда на прямой твой вопрос намеренно соврал… Ну, не то что бы намерено… Как-то даже рефлекторно. Не подумал я. — Ну ведь не в Куцего ты был влюблен? — губы юноши насильно вытянулись в примеряющую улыбку, но ему уже было не под силу справиться с волением. — Нет. Юноша выждал. — В твоего соседа, да? У которого СПИД? — Евгений смотрел мимо, равнодушно, заметно бледнея. — Да, в Миху. Васек не отрывал от партнера глаз. В эту секунду он не мог позволить себе упустить даже тени эмоции на лице Жени: подергивания уголка рта, движения ресниц — ему жизненно важно было узнать его реакцию здесь и сейчас, еще до того, как юноша начнет говорить. Просто понять целиком и полностью: что любимый человек чувствует в ответ на его ложь? Женя медленно поднял на него опустелые, словно тут же ставшие тусклыми глаза и, слабо покачиваясь, не издавая ни одного лишнего звука, раскрыл губы. — Я спрошу только один раз. И ты ответишь мне правду. Мужчина энергично кивнул. — У тебя есть ВИЧ? Васек открыл рот, чтобы ответить, но вдруг его грудную клетку сдавило, а голову захватил вопрос: «что, если ему сейчас соврать?». Зек промедлил еще секунду: «Какие его реакции будут на любой из двух ответов? Что же он предпримет?.. Насколько сильна его любовь?..» Из ступора Васька вывела скользнувшая по щеке Жени слеза. — Нет. Я чист! Евгений приподнял подбородок и набрал в легкие воздуха, он хотел еще спросить, но вспомнил, что обещал задать только один вопрос, отчего промолчал. Юноша тут же крепко стиснул мужчину в объятиях и уткнулся носом ему в плечо. Васек стал приходить в себя и, быстро оглаживая спину партнера, целовал его в шею. — Я бы ни за что не стал бы с тобой, если бы у меня был ВИЧ. Клянусь. Я бы не позволил себе. Я знаю, конечно, что люди так живут… с такими людьми, предохраняются и не опасно это, но будь я на месте больного, я бы не стал… Извини, что напугал тебя сейчас. Неправильно я начал… Женя отстранился и протер мокрое лицо рукой. Не глядя, он как бы в глубокой задумчивости бросил: — Ты меня не понял совсем. А вот я себя сейчас вдруг по-новому понял. Впервые понял. — А? — Васек беспомощно округлил глаза. — Я — за тебя испугался, а не за себя. Я тебя испугался потерять, а не заболеть. Понимаешь? — юноша выглядел хмуро, но скорее не подавлено, а — зло. Зек облизнул губы и пожал плечами. Он бы понял тут же, если бы хоть задумался. Но у мужчины не выходило — мысли все еще хаотично плясали в его голове. — Я тебя правда люблю… черт, — Женя накрыл лоб рукой, поднимая вверх челку, его закрытые веки нервно дрожали. — Так сильно, что мне сейчас даже дурно стало от догадки, что ты болен… Неожиданное для меня открытие. Нахожу себя уязвленным. Я не был готов к такого размера чувствам… Давай доканчивай там свой рассказ, ты же явно чего хотел приплести к этому, — Евгений глянул на него сурово одним глазом. Васек вскочил на ноги в замешательстве. Хоть ему, кажется, и признались только что в самой высокой любви — мужчина к таким откровениям не был готов и вовсе почему-то ощущал себя так, будто его распекают за что-то и при том — без всякой милости. В голове по-прежнему царил бардак. Зек все же догадался дать юноше бутылку воды. Тот принял ее, но с все тем же недовольным видом и указал Ваську на кровать. Сев, мужчина напряженно следил, как парень пил, запрокидывая голову. В глаза его бросился подвижный кадык на тонкой шее. Когда Женя завинтил крышку и вытер губы, зек тут же вспомнил его последние слова. — Я расскажу, но только если тебе самому интересно! — Вряд ли что-то сможет впечатлить меня сильнее, чем предыдущее, но ты уж дерзай, — сказав это совсем холодно, Женя вдруг укорил себя за стервозность, подумал, что ему хорошо бы сейчас проветриться, но все же решил приложить усилия и выправить свое настроение здесь же. Слабо улыбнувшись, он пихнул кулачком мужчину в колено и подмигнул ему. Васек насупился. Даже фамильярный жест парня не спас положение. Но все же он и сам решил пойти навстречу и не реагировать на придирки. — Извини. Виноват. Ну да ты сам вопросы стал спрашивать. Догадливый больно… — мужчина укусил себя за язык. — С Михой в одной камере я оказался к концу первого моего года. Правда тогда с нами еще двое сидели. Но к концу второго, когда у нас, так называемый, «ремонт» начался, нас и поселили с ним вдвоем. Только тогда общение между нами и завязалось. До того — формально, бывало перекинемся парой слов, да и только. Как сейчас помню: он меня за что-то поругал: мол, дурак, что так делаешь. А я и сам тогда знал, что глупо поступаю, да только критики стерпеть не мог. Пригрозил ему. А он мне в ответ спокойно-преспокойно: «тебе меня напугать нечем… Я тебя выучить хочу, а ты не даешься — зря». Мне это все так непривычно было — в тюрьме к тому времени меня уже бояться начали, а он с бухты-барахты такое заявляет! Думает, что ли я его как соседа пожалею? Да вовсе и не стал бы я жалеть! Только, понимаешь, — Васек помотал рукой. — Уважение во мне к нему проснулось. Я в нем учителя нашел: знал, что он меня поумнее в тюремных делах — авторитетом был в свое время. Это только сейчас поутратил пыл, решил досидеть срок спокойно. И все равно… признаться, что от его советов я не откажусь — ох, уж и сложно было! Но как-то само стало выходить, я лажаю где — он подскажет. У меня дела мои темные стали лучше идти, да и вообще, знаешь… Наконец встретил человека, у которого можно чему-то научиться… — Васек потупился, встретившись с внимательным взглядом, решил урезать свой рассказ и перешел к делу: — Не знаю я, как оно так вышло… Я мальчиков к себе водил и доволен был, а на Миху… да и не заглядывался даже! А чувствую — внутренне как-то тянет к нему… Не в сексуальном плане, а в душевном что ли… Мне, как… да даже сравнивать не буду! Просто хотелось объятий, заботы и прочего. Он постарше меня, я очень удивился себе, что влюбился в него. Хотя, может, это и не любовь была, а просто такое очень крепкое дружеское чувство… Женя не сдержал наигранного смешка, впрочем, тут же пожалел об этом и виновато отвернулся. — Я к нему что-то иное, нежели к тебе, чувствовал. С тобой я пьяный от страсти, а с ним спокойно было. Поэтому я и сказал, что, если это и любовь, то какая-то другая. — Сильно он тебя старше? — Лет на десять, но ты же меня тоже сильно младше, а ничего — сходимся… — почему-то вдруг начал оправдываться Васек. — Я не к тому… — Женя вдруг заискивающе улыбнулся, и глаза его блеснули хитрым огоньком. — Ты все вокруг да около ходишь. Колись, ты же у него девочкой был? Мужчина чуть не вспыхнул и, отвернувшись, хмуро проговорил: — Я тебя своей девочкой не считаю и никогда не считал. К чему такие выражения? — Не юли. Ты ведь про это и начал: что тебе вдруг мужика захотелось вместо твоих мальчиков. Я-то тебя уж точно не засмею, говори. Васек вдруг обернулся к нему и, покривившись, с напором спросил: — Ты чего, злишься еще? Зачем издеваешься? — Вовсе и нет, — бросил юноша, но тут же насупился, понял, что действительно не в настроении и наскоро добавил: — Я ревную, видимо, но это не смертельно. М… Просто неприятно осознавать, что тебе помимо моего и совершенно другие типажи мужчин интересны. На таких санках далеко не уедешь… Мужчина улыбнулся, выслушав юношу и кратко глянул на него, но тот невозмутимо смотрел в сторону, самолюбиво подняв подбородок кверху и аристократично показав изящную шею. — А ты на мне далеко ехать собрался, стало быть? — юноша лишь фыркнул, поэтому Васек продолжил: — Меня сейчас только к тебе и тянет, не беспокойся. Ты меня как следует захомутал… А тогда да, признаюсь, подсел я к нему как-то после отбоя и по-мальчишечьи в щечку чмокнул. — Ты?! — Женя вскинул брови. — Я! — не без гордости заметил мужчина. — Меня еще подтолкнуло, что он ни с кем ни-ни. Я сначала думал: он в камеру, мол, приводить стыдится, а где-нибудь тайком потрахивает зеков-то. А оказалось — нет. Недоступный он что ли, мне совратить хотелось, гм, завоевать. Ставки выше — приз слаще. Подумал: скажет всем потом, что я пидор, — я его победить смогу, мне больше поверят, он-то уже тихо сидел, кто о его былых подвигах помнит! А так хотелось, ну просто невозможное что-то! Я благоговел пред ним, всячески мне был дорог этот человек, а сексуальных экспериментов хотелось давно, только я все решиться ни с кем не мог. А он внушал мне доверие, я хотел ему открыться и чтобы он… был моим первым. — Твоя логика меня пугает. — Да не было там логики! Одни чувства, желание. Сам понимаю, что глупо все. Да, впрочем, может, я только объясняю так коряво. Поцеловал я его, а он так искоса на меня посмотрел, а я как кот к нему ласкаюсь, да в глазенки заглядываю — ух, уж и не знаю, откуда во мне все это уменье в игру. Он поулыбался мне, поцеловал — долго, нежно. По головке, ну как ребенка точно погладил и сказал: «Нет, Вася, ты ко мне не лезь, со мной у тебя ничего не выйдет». Я обиделся тогда и стал напирать: «чего ты ломаешься, мол? Я же себя предлагаю, а не твоего прошу. Никто здесь не брезгует раз-другой доставить себе удовольствие, ты с чего нос воротишь?». А он видно и ждал момента, когда ему можно будет со мной поделиться, а тут-то я ему открылся и он решился мне в ответ. Рассказал, что у него ВИЧ. Я не поверил сначала: вспомнил моего друга, умершего от СПИДа, и поскольку сам ничего в этой болезни не понимал, какими-то обрывками своих знаний и стереотипов руководствуясь, стал на него напирать: «что ты врешь, ты бы давно мертвый лежал, а мы с тобой тут два года вместе сидим и я ничего не замечаю!» Он со мной церемонится не стал: расстегнул ширинку и сказал: «если так уверен, снимай штаны — я в тебя кончу, а ты сходи потом и проверься». И такое, ты знаешь, лицо у него серьезное в тот момент было — каменное, будто он к любой моей реакции был готов и ему ровно все равно, что в ответ полетит, — я отстал тут же. Не говорили неделю. А я все думал: вдруг он правду сказал?.. В голове перебирал: сколько он к врачу ходит и когда? И действительно выходило, что чаще, чем другие. Я извинился перед ним в общем, стыдно было. Но мы хорошо поговорили, он сказал, что понимает и никакой ссоры нет между нами, а я рассказал про своего друга. Тогда-то он мне все и объяснил: про лекарства, про то, что умирать вовсе необязательно, — у Васька дрогнули губы, но он продолжил: — Он умирать не собирался, но всегда к этому готов был… Такой уж он интересный. А я, Жень, тогда уже и не испугался этого всего. Мы с ним жили в одной камере третий год… И я же не заразился как-то за этот срок. Поэтому мы мои приставания хоть и замяли на месяц, но потом я все-таки предпринял второй шаг. — Неужели совсем не боялся? Жить-то не страшно, это даже и некрасиво такого бояться, а вот секс… — Сначала и представить было страшно, а потом мы с ним окончательно сблизились… и я уже не мог отделаться от мысли, что все-таки хочу осязаемого продолжения своих чувств. Ему эта идея не понравилась, но я видел, что он хочет, как следует хочет! — А он геем был? — Да, он заразился, еще когда это было «нашей» болезнью… И с тех пор, как узнал, чуть ли не целибат держал. Потом начал заводить отношения с другими положительными. А меня в первый раз вроде бы и трясло время от времени, а с ним все равно не страшно, только коленки подводят — дрожат, но это просто нервное. Такой вот парадокс. Мы предохранялись — это главное, даже с излишней осторожностью. Закрутился роман-с, секс Миха редко позволял себе, но мы любили обниматься, спали, бывало, вместе и… прочие всякие глупости. Он прям сиял от того, что мог себе позволить такое, когда уже и не рассчитывал. В сексе мы менялись ролями, и мне все эти наши отношения очень нравились, хоть я и тосковал, что Миха вечно «на вытянутой руке» меня держал — не уставал повторять, чтобы я не привыкал и это все может в любой момент закончиться. Я ему хоть и совсем не верил, а внутри все сжималось от страха. Но, когда у него начало ухудшаться здоровье, — я сначала места себе не находил, а потом он мне сказал, мол, чего ты ерепейничаешься? Тебе жить дальше надо… За меня не цепляйся. Он, Жень, знаешь… что мне сказал… — Васек грустно улыбнулся, глядя будто бы куда-то вдаль. — Что? — Что мне самому надо себе завести кого-то, кому я буду полезен. Что он за мной смотрел, но это только от временной моей слабости, а так я сильный и сила моя пригодится другому… Когда его в больницу забирали — уже знал: не увидимся больше. Я его отпускал с ровным сердцем. Но предчувствовал: это лишь первое подготовленное впечатление, а потом — нахлынет, не смогу совладать с собой, прижмет… Но появился ты, — мужчина с нежностью зарылся рукой в волосы юноши — пальцы его долго то исчезали, то появлялись из их пламени. — И я смог его отпустить полностью, — на губах мужчины блеснула легкая, искренняя улыбка. Евгений обнял своего ненаглядного. — Я очень ценю, что ты мне все рассказал. С одной стороны, ожидаемо, с другой — все-таки странно слышать подобное. Еще истории будут? — Кажется, хватит историй, — мужчина продолжал ласкаться, в голосе слышался задор, резко контрастирующий с прежним умиротворением. — На сегодня — по крайней мере! — Васек шмякнул юношу пальцем по носу. Жене это решительно не понравилось, и он даже с излишней силой цапнул его зубами. Зек вырвал укушенный палец и вновь забеспокоился. Парень встал и взял полотенце. Затем подмигнул мужчине и поманил за собой. Тот, посмеиваясь, с охотой засобирался в душ. Андрей с Хорем вернулись незадолго до отбоя и судя по бурной ночи — окончательно помирились.