Будешь моей тюремной женой?

Вернувшись из душа, Женя залез на верхнюю койку и листал журналы, взятые им в библиотеке, разглядывая картинки, не интересуясь содержанием статей. Каждый раз видя вырезку на какой-нибудь странице, молодой человек улыбался, догадываясь, что там было женское фото. Все это почему-то смешило его. Субботним утром Васек еще спал, пропустив душ и попросив не будить его. В камеру заглянул какой-то незнакомый зек и остановился в дверном проеме, не решаясь войти. Со смятением глядя на спавшего заключенного, он подумал минутку, затем поднял глаза к Евгению. — Слушай, рыжий. Как проснется — ты скажешь ему, хорошо? Только сразу скажи. — Да. Что сказать? — юноша отложил журналы. — Миха умер. Женя перестал улыбаться, заволновавшись и по поведению незнакомца пытаясь понять: насколько это серьезно для Васька? Но зек тут же ушел. Парень еще какое-то время просидел, не зная, как быть. Затем вдруг испугался: «А что, если Миха — это Куцый? Что, если это он умер от его побоев? Боже… Нет, он же не мог его убить… или мог? Он ведь сильно его измесил… Как же это? Убил. Как дальше жить? Из-за меня убил». В панике юноша слез вниз, дрожащими руками цепляясь за нары, и затеребил мужчину. — А? Чего? — Слушай… Евгений огромными глазами впивался в его заспанное лицо. Васек тут же понял, что стряслось что-то серьезное, и попытался согнать с себя сон. — Чего случилось? Ну? Ты в порядке? — Мне сказали… — Ну? — Сказали… Миха умер. — Женя напряженно следил за реакцией зека. Тот на мгновение провалился в себя, затем медленно приподнялся и сел, прислонившись спиной к стене. Юноша все ждал, что он что-то скажет, но у мужчины не было слов. Он лишь тяжело вздохнул и многозначительно закивал. Вел он себя сдержанно, о слезах и речи не шло. — А кто это? — не выдержал парень. — Мой бывший сокамерник… — Боже. — Евгений похолодел, затем сел прямо на пол. — Вот о чем мне тогда говорил Куцый. Ты его… забил до смерти? Васек почти не слушал юношу, с тоской размышляя о чем-то, затем все же ответил: — Да не о том он тебе говорил. Не бил я его. Он от СПИДа умер. Женя молчал, снизу вверх глядя на отвернувшегося мужчину. — Чего тебе Куцый говорил? — Что-то о том, что мне стоит опасаться тебя… И то, что случилось с твоим соседом, — лучший тому пример. — Вот же сука. — Васек неожиданно разозлился и стал надевать штаны. — Он как из санатория выйдет, я его мигом обратно отправлю! — Так что он имел в виду? Я думал, ты правда кого-то убил… — Серьезно так обо мне думал? — Ну, ты сам все время предупреждаешь: я бить тебя могу начать, осторожно со мной. Я не верю, конечно, да черт знает… — Дурной ты. Он тебя напугать хотел, что у меня тоже СПИД. Васек нащупал в кармане пачку папирос и похлопал по другому в поиске спичек. Женя сидел не шевелясь. Еще пару мгновений мужчина просто продолжал шарить по кровати, надеясь найти коробок, затем вдруг догадался и добавил к своим словам: — У меня нет СПИДа. Но юноша уже был глубоко потрясен, отчего сказанное не особо его успокоило. Он усиленно анализировал действия зека, его болезненную любовь к безопасному сексу и приходил к неутешительным выводам. — Эй, нас всех, как овец, гоняют на осмотры раз за разом. Потому что здесь дохрена у кого дохрена чего есть. Наркоманов сколько, понимаешь, и нормальные предохраняются, а ебнутые — те об этом вообще и не думают. Поэтому нас даже чаще, чем надо, проверяют. И я отрицательный, успокойся. К тому же я всегда использую презерватив. Я тебе не вру. Мужчина погладил парня по волосам и пригласил сесть рядом. Тот сел, но, еще нервный, не встречался с ним взглядом. — И ты не боялся с ним жить? — выждав, спросил он, повернув к партнеру голову. — Ну, я с ним долго жил, узнал не сразу, скорешился с мужиком. Я вначале бегал от него, но так, ничего не говоря… Потом мне стыдно стало. Он виноват, что ли? Знаю же, что не заражусь так, а страх берет. Я правда быстро успокоился. У меня на жизнь не такие большие планы были, так что укоротится она — да плевать… Нормальный мужик, жалко его мне… — А я слышал с ВИЧ долго можно жить… — Можно. Он и жил долго, да тут в тюрьме с медпомощью туго, с лекарствами, да еще работа убойная, нервы, окружение. Впрочем, он говорил, препараты и на воле достать трудно… Ему хуже стало за пару недель до того, как ты тут появился, его и перевели в больницу… А сегодня, видишь, умер… Горько мне. Зеки помолчали, затем Женя все же спросил, пересилив себя: — Вы с ним… не… — Нет, — отрезал мужчина и, встав, ушел курить. Женя говорил по телефону с родителями. — Все хорошо у меня. Да-да, не вру. Не волнуйтесь. Я получил деньги, спасибо, да я куплю-куплю. Нет, не отберут… Ну да, когда я был в детском лагере отбирали, а тут не отберут. Да я серьезно! — юноша горячился и краснел, слыша смешки у себя за спиной. — Я позвоню на неделе еще, мне пора. Давайте, хватит позорить-то меня… ма… Положив трубку, парень уверенно обернулся, готовый встретиться лицом к лицу с ехидными зеками, ждавшими своей очереди, — свидетелями его комичной беседы. Увидев Карпа за их спинами, Евгений быстро подрастерял смелость и замер на месте, растерянно глядя точно в глаза вышедшему на него хищнику. Затем он, как несчастный олененок, дернулся и стремительно направился влево, по коридору, надеясь, что этим случайная встреча и закончится. Зеки, сопровождавшие его, преградили молодому человеку путь. — Ну, здравствуй. — Карп снисходительно смотрел на строптивого мальчишку. Тот, плотно сжав губы, фыркнул и глянул в сторону зеков из своего блока — своих защитников. Тех оказалось всего четверо против шести Карповских. Они уже начали волноваться и перешептываться, один откололся. — Доброго дня! — Слышал, ты отбился от своего наконец? — Мужчина стоял на расстоянии двух метров от юноши. — Ах, нет. Это недоразумение. Мы помирились, — тут же раздраженно ответил Женя. — Помирились! — усмехнулся Карп, все тут же зашакалили, стоя за его спиной. — В смысле он позволил мне остаться… — переступив через себя, исправился парень. — И даже не разукрасил тебе личико? — Шагнув вперед и вытянув руку, зек схватил юношу за подбородок. Евгений вытаращил глаза, в шоке от того, что он позволил себе такое. Промедлив мгновение, он отступил. — Ты не можешь меня трогать! — Полный адреналина, парень с трудом справлялся с гневом. — Теперь могу… Так дела не делаются. Он должен был наказать тебя — ты его жена, значит, ответственность лежит на нем. А у тебя ни ссадинки. Теперь уже придется наказать его, а тебя я заберу себе, понял? Все по понятиям. Женя шумно дышал, не в силах сказать что-либо. С другой стороны коридора появился Васек с десятком зеков. Уверенно прошагав к юноше, он отгородил собой того от Карпа и угрожая заглянул в его скучающие глаза. — Не потерял ли ты страх часом? — процедил сквозь зубы запыхавшийся мужчина. — Нисколько. Ты знаешь правила и знаешь, что ты их нарушил. Ты не мог просто простить его. Уступки — есть унижение. Пацифизм — слабость. — Так вот — заруби себе на носу: с тобой ни на какие уступки я идти точно не собираюсь! Он — мой. Разговор окончен! — Васек прокричал это с неожиданной яростью, отчего Женя вздрогнул и потянулся, чтобы вцепиться ему в руку, но не решился. — Мужики, — Карп неожиданно повернулся к стоявшим рядом зекам. — Вы сами-то видите, за кого мудохаетесь? Он же понятий не знает. И вы его защищать будете? А не унижение ли это? Подумайте… Падла он. Словно правда любовь какую крутит. Какой это лидер, какой авторитет, что все с рук спускает своей дырке? От последнего сказанного слова Васек чуть вконец не потерял контроль, но его удержал юноша, все же схватив за рукав и тихо шепнув на ухо: — Ты смотри-то… Они ведь… Мужчина обернулся к своим зекам — те мялись. Карп как-никак был прав, а они волочились за Васьком больше по привычке, но уже нутром чуя — его время подходит к концу. — Да вы охуевшие все! — плюнул заключенный. — Я, блять, сам себе господин! Сам решу, что мне и с кем делать, ясно? — Да ведь так нельзя… — Карп качал головой, с удовольствием глядя на то, как зек сам себя закапывал. — Я знаю правила и уважаю их! Но, черт возьми… Я здесь авторитет, я решаю: что — правила, а что — нет! Зеки заметно переглянулись, пожимая плечами. Васька несло дальше: — Хочу — побью его, хочу — не побью! Никто мне не указ, уяснил? Пиздуй в свой блок! — Ну-ну, это ты уже нарываешься… Фильтруй базар, как говорится. — А ты не трись в моем блоке! Позвонил и ушел! Понял?! — Иначе что ты сделаешь? — улыбнувшись, спросил Карп. У Васька затряслись губы, он кратко глянул на своих — те не выказывали никакой поддержки. — Сделаю чего, уж сделаю, так и знай! — медленно проговорил он. — Я тебе за таблетки твои как отомстил, помнишь? Мужчина вмиг стал хмур. — А, помнишь! Вот учти — это я — так, тебе в отместку насолил, чтоб неповадно было. А я могу и по-настоящему. Годка два тебе накину. А если не веришь — я тебе на практике докажу! Карпу не слишком хотелось доказательств. Он вернулся к былой теме: — Ты отдай мне его по-хорошему, а то мы побьем тебя, и ты все уважение подрастеряешь… А так и овцы целы, и волки сыты! — Да чего ж вы? — разочарованно заговорил Васек, обращаясь к своим. — Сдадите, как крысы, в неравный бой?! Это разве по понятиям будет? Уговорил он вас, а вы и поддались… Нормально, по-вашему? — Слушай, ты на нас-то не бузи. Ваши с ним дела, да и прав он. Разве правильно ты рыжего не наказал? — нехотя заметил кто-то из заключенных. — Это я уж сам могу решить, кого и как мне наказывать! — Именно, своевольничает… — подхватил Карп. — А так мужики не рассуждают, так петухи дела ведут — кукарекают «я так сделаю, как хочу, а не как принято»! — А ты с ними видно больно много общаешься, раз так хорошо знаешь! — защитился Васек. — Ну уж нет… Это не моя жена, между прочим, в мою же камеру петуха притащила… Мужчина растерялся, не зная, что ответить. Женя беззвучно дрожал за его спиной, проклиная себя. Зеки, пошептавшись, предложили: — А ты избей его при нас, Васек. Накажешь и ладно, что не сразу. Тогда вопрос решится и мы за тебя. — Все согласно закивали. Карпу предложенное не понравилось, он нахмурился, нервно глянул на заключенного — тот отупело смотрел на зеков, словно ничего не поняв, —«Кишка тонка…» — успокоил себя он. — Кого? — недоумевая произнес Васек. — Ну, виноватого. Его. Евгений задрожал еще сильнее под общими взглядами. Мужчина обернулся к нему в совершенной беспомощности. Но Женя осмелел, он зажмурился и отрывисто озвучил: — Бей! Васек не шевелился. Евгений открыл глаза. Что-то щелкнуло в нем, сжав кулаки, он чуть слышно прорычал: — Бей, говорю. Не выставляй меня подонком! Я во всем виноват, я винить себя буду! Мне — хуже! Бей сколько хочешь! Не стой ты столбом, будто я сахарный! Мужчина кивнул. Выбор, казалось бы, был очевиден. Вмазать по зубам непослушному чертенку раз-другой — и дело с концом! Не лишаться же всего авторитета из-за какой-то жалости?! Но зек медлил, что-то не позволяло ему поступить так с ним. «Будто избиение — самое страшное, что его ждет в жизни?! — уговаривал себя он. — Чего я… Вытерпит же… Иначе оба погибнем». Замахнувшись, Васек слишком надолго задержал в воздухе кулак, отчего все вокруг позволили себе перейти с шепота на гомон, шокированные мягкотелостью своего авторитета. Дрогнув, заключенный все же ударил с размаху — Женя и не пискнул, стерпев удар, пришедшийся на скулу, приложился затылком о стену и сполз по ней на пол. Тут же сжался в комок, закрыв голову руками. Васек с трудом оторвал ногу от пола и приготовился впечатать ее парню в бок, но тут его плечо заныло от удара. Он повернулся, приняв боевую позицию, закрывая лицо. Еще не пришедший в себя зек толком ничего не мог разобрать, увидеть нападающего. Единственное — боль была необычной (не от кулака точно) и одновременно чертовски знакомой. Получив второй удар, мужчина очнулся и просто закрыл голову руками, поняв, что с этим человеком драться он не имеет права. Антон саданул его дубинкой по рукам и, ткнув ее ему под дых, повалил на пол. Оказавшись рядом с Евгением, Васек сжался, изо всех сил пытаясь уберечь голову и живот. Надзиратель все не останавливался — он с силой бил лежачего ногой. Тот терпел, не позволяя себе вскрикивать. Отстав от него, Антон метнулся к Карпу — заключенный был выше него ростом, крепче телосложением — он ему вообще не соперник. — Что забыл в моем блоке, урод?! — прокричал ему в лицо охранник и даже привстал на носках. Зек легко сдерживался, выказывая покорность, ему не нужны были проблемы. — Пришел позвонить по телефону. — Обойдешься, что б я тебя и близко тут не видел, ясно? А еще к рыжему подойдешь — я тебя до полусмерти изхерачу, а ты и лица защитить не посмеешь, и ничего мне за это не будет?! Ясно, сука?! Все переглянулись. Карп сглотнул и с каменным лицом кивнул. Заметив всеобщее непонимание, Антон немного остыл, понял, как выглядит. Отступив от заключенного, он оправил ремень с кобурой и добавил к своим словам, не встречаясь ни с кем взглядом: — У него отец адвокат, звонит через день — чтоб к его сыночку личную охрану приставили. Говорит, по судам затаскает, сюда же отправит, если не уследим. Ебут нас за это! Чтоб никто его и пальцем не трогал, блять, ясно? Съебались нахуй! Зеки начали расходиться. Карп неспешно, не опуская себя, развернулся и ушел. «Ну и бесится же он», — смекнул Васек, проверяя рукой челюсть и глядя вслед удаляющемуся заключенному. Тут Антон резко к нему обернулся. Зек тут же вновь закрылся, но тот его бить вроде бы больше не собирался. — А ты его пиздить не смей, хуесос. Иначе я тебя сам отделаю как следует. Понял?! Заключенный убрал руки от головы, посмотрев на надзирателя снизу вверх, и с легкой улыбкой (это было рискованно) ответил: — Понял. Как не понять, начальник? Евгений огромными глазами пытался разглядеть лицо надзирателя, но не мог — голова кружилась от удара, все расплывалось и двоилось. Юноша смог заметить лишь, что мужчина был весь издерганный, красный от гнева. Его анфас резко оттеняла лампа позади. Женю охватило странное чувство — он ничтожен, сравнительно с этим человеком. Нахмурившись, Антон встретился с ним взглядом. Парень сидел, обхватив колени, напуганный и чуть дышащий, с пятном на щеке. Он смотрел на мужчину даже не с благодарностью — с благоговением. Надзиратель быстро уловил это его настроение. Казалось, он вмиг ощутил в себе какую-то сверхсилу. Он — всемогущ. Все проблемы остаются на воле. Здесь, он — пастух, который в праве послать на убой столько овец, сколько ему захочется. Антон слабо улыбнулся и медленно выпрямился, не разрывая зрительного контакта с юношей. Охранник вдруг понял: для Евгения Васек — защитник, но он сам вне досягаемости, он в глазах парня — Бог. Это ощущение всколыхнуло всю душу мужчины, он почувствовал такую уверенность, такую власть, каких и не чаял в себе. Раньше он бил зеков — они его боялись. А сейчас — заступился за избиваемого, и тот признал в нем своего господина. Лицо Антона исказилось в нездоровой улыбке. Все разошлись, перед ним на полу сидели лишь двое зеков. Подступив ближе к юноше, практически вплотную, он коснулся его щеки дубинкой. Женя приоткрыл рот, расстерявшись, не зная чего и ждать? Границ его вседозволенности не существует. Не позволяя нервной дрожи захватить себя, парень отвернул голову от паха надзирателя. Антон, сделав усилие дубинкой, принудил его повернуться обратно. — Поиграй с ним. Ткнув концом дубинки в губы парня, попросил мужчина. Евгений ошарашенно смотрел на него, ничего не делая. — М? — Надзиратель приподнял одну бровь. Васек накрыл руку юноши своей. Тот очнулся и, зажмурившись, взял резиновый кончик в рот. Антону быстро наскучило, и он отошел. — Я его заставлю себе сосать у тебя на глазах, если еще хоть раз от вас двоих шум какой будет, уяснил? Зек быстро кивнул. Женя сидел, словно в трансе. Охранник ушел. Встав, Васек поохал от боли, взялся за бок, затем вытянул Евгения. Тот плохо стоял на ногах. — Ну, живой? Юноша кивал, глядя себе под ноги. — Пошли. Команда инвалидов… — с усмешкой зек, придерживая парня за руку, заковылял с ним к камере. — Как же оно славно решилось все… А ты не нервничай, Антоха невменяемый, я же тебя предупреждал на его счет. Ты просто не нарывайся — и он не тронет… Поползли.