Будешь моей тюремной женой?

Высокий и худощавый, совсем еще незрелый на вид — годиков двадцать от силы — заключенный перешагнул через порог камеры. Круглые от ужаса, зеленые глаза стремительно бегали по крохотному помещению без окон, но как юноша ни старался разглядеть все вокруг, он не смог различить даже цвета блеклых обшарпанных стен — в голове, казалось, что-то сломалось, отчего взгляд помутнел, оставив молодого человека в совершенной беспомощности. Юноша не мог самостоятельно сделать и шага, его жесткой хваткой вела грубая рука офицера. Тот наконец отступил и словно по доброте душевной похлопал его по плечу со словами: — Добро пожаловать в тюрьму, принцесса. Новый заключенный, впрочем, ничуть не обиделся, толком не расслышав фразы. Шок притупил не только его зрение, но и слух. До ушей долетали лишь размазанные отзвуки, словно после контузии. — Ушел? — раздался негромкий, но уверенный голос откуда-то сверху. Юноша услышал его, словно с задержкой в пару мгновений, и совсем не понял, чего от него хотели. — Да епт, — зазвучал возмущенный возглас с верхней полки двухъярусной кровати, стоявшей у стены, — ушел волк… надзер? Затем человек издал какое-то недовольное рычание, заскрипели пружины матраса, и он, с трудом повернувшись, злобно глянул на замершего посреди камеры юношу. — Ты немой, бля? — бросил он сразу, а затем вдруг опешил, разглядывая своего нового соседа — невольно его губы вытянулись в длинную улыбку, затем верхняя губа подпрыгнула, показав на удивление целые зубы. — Да ты и вправду та еще принцесска… Эта фраза вдруг отрезвила застывшего парня, он медленно повернулся к глядевшему на него зеку — бритоголовому (волосы были короткие-короткие, темные), возрастом за тридцать — смотревшему на него как-то нездорóво. Разглядев в хитрых, с прищуром, серых глазах совершенно неожиданное, до безумия испугавшее юношу восхищение, которое слышалось и в произнесенной фразе, парень вдруг совсем обмяк и, отшагнув к противоположной стене, оперся о нее рукой, боясь упасть. Вдруг с верхней полки показалась вторая физиономия — не менее ехидная. — Рыжий! Рыжий! — восторженно заметил другой заключенный. — Ну и повезло ж тебе с соседом, Васёк. Юноша все еще не пришел в себя и тупо, в упор глядел на двух мужчин, лежавших на одной койке. Сглотнув, он чуть оживился и отвернулся, проклиная себя, что, пока была возможность, он так и не постриг своих ярко-рыжих волос, неуложенных и в беспорядке торчащих в разные стороны. — Ладно, не отвлекайся. Успеется, — махнул рукой первый заговоривший — тот, что откликался на Васька́. Послышались шевеления, пружины заскрипели, Васёк стал тяжело дышать. Рыжий, так и не отлипнув от стены, вновь повернул голову и, чувствуя нарастающую панику внутри, уставился на то, как в двух метрах от него один зек в открытую отсасывал другому. Больше всего парня вгоняло в дрожь то, что тот, который лежал на спине, звался Васьком и наслаждался ртом второго, — судя по всему, был его соседом по камере. Совсем скоро они закончили, и незнакомый заключенный слез с койки. — Мы в расчете? Я больше тебе ничего не должен? — Да-а-а, — пытаясь утихомирить быстрое дыхание, довольно протянул Васёк. — Но ты обращайся, если что надобно будет. Я всегда рад принять от тебя такую годную плату. Мужчина лишь усмехнулся, затем глянул на стоявшего у стены парня и, подмигнув ему, вышел из камеры — двери не было, так что он мог спокойно себе это позволить. Полежав еще немного в приятной слабости, Васёк медленно повернулся и сел на верхней полке, свесив ноги. Заметив, что новый сосед так и не посмел сойти с места, зек улыбнулся, поняв, что рыжий боится сесть на кровать без его разрешения и уважает в нем хозяина камеры. — Твоя койка верхняя, — спускаясь, произнес он. — Ты не дрейфь, располагайся поудобнее. Моя тумбочка ближняя. Хоть тронуть ее посмеешь — пальцы переломаю. На кровать мою сядешь — аналогично. Беспорядок не устраивать, за такое нагоняй оба получим. Развезешь грязь — языком вылижешь. Наркоту на моей части заныкаешь — все патлы твои рыжие выдеру, ясно? Парень ошарашенно глянул на своего любезного соседушку и энергично закивал, отчего длинная путаница волос, скрывавшая его лоб, весело запрыгала. — Меня Васьком звать, не Васей, и не Василием, усек? — Не глядя в сторону юноши, мужчина шарил рукой под матрасом верхней койки, проверяя, не забыл ли какую нычку. Парень лишь боязливо кивал. Зек повернул к нему голову и спросил: — Ты правда, что ли, немой? Рыжий с трудом переборол себя и, не отнимая руки от стены, все еще не доверяя своим ногам, тихо ответил: — Нет… Я вас понял. — А величать вас как? — съехидничал тот. — Ж-ж-ж… Евгений, — замявшись, не сразу нашелся юноша. — Ну что ж-ж-ж, Евгений, — улыбчиво прожужжал мужчина, — у нас тут все больше кликухи да фамилии, так что вы ненадолго Евгений. Присаживайтесь, будьте так любезны. Зек подвинул к юноше единственный стул и добавил: — Гляжу, ноги-то вас подводят. Евгений с опаской глянул сначала на стул, затем вновь на Васька. Он старался логически прикинуть, как бы ему поступить? Что, если мужчина над ним просто издевается? Вот сейчас он вырвет стул и сунет ему под нос кулак, скажет «сладкой жизни захотел?!» и станет насиловать? Или же, наоборот, вежливо усадит, даст перевести дух, а потом перед носом расстегнет ширинку и скажет расплачиваться за гостеприимность. Юноша прекрасно понимал — против такого крепкого, рослого мужика ему, откровенному дрыщу, и минуты не выстоять. Заломит руки, уткнет мордой в пол — и дело с концом. И все же Евгений не выдержал: желание сесть, немного сбавить темп взяло верх, а дальше будь что будет… Благодарно наклонив голову, он цепко схватился за спинку стула — старого, затертого — и медленно сел. Васек опустился на кровать напротив. Так, между коленями молодых людей расстояния было не больше метра. — Первая отсидка? — полюбопытствовал зек. — Да, — ответил он, а затем, чуть осмелев, добавил: — Надеюсь, и последняя. — Хах, ну на это все здесь надеются, но тебе сидеть весело будет, — молодые люди встретились взглядами. — Нежный ты больно, — объяснил Васек. — Здесь таких любят… Ну как любят. Евгений с мрачным видом отвернулся, не желая знать подробностей. — Ладно… — мужчина похлопал себя по коленям и продолжил с большей доброжелательностью: — Я это вот к чему… Ты сильно не пугайся, тут тебя никто не обидит, если правильно вести себя будешь. Житие, конечно, здеся не малина, но ничего, и хуже живали. Но рано или поздно тебя прижмет… захочется съездить бритвой по горлышку — благо еще если себе, а не другим! Юноша вдруг глянул на него, но не боязливо, а как-то со злобой: мол, чего ты меня запугиваешь? Васек только улыбнулся, глянув на его хмурое лицо: — Первый раз сидишь, на вид кисейный весь, ох как прижмет, я уверен… И тогда тебе захочется — ласки, нежностей, защиты, поплакаться в чье-то крепкое плечо, а я тут как тут! Ты это помни, птенчик. Мужчина говорил без малейшей усмешки, и это особенно потрясло юношу. Евгений вдруг неприязненно оскалил зубы и скрестил руки на груди, чтобы выглядеть увереннее. — Я не пидор. Хочу, чтобы ты знал. Васек, услышав ответ парня, только шире улыбнулся, а затем вдруг медленно потянулся к нему ближе. К Евгению тут же вернулась вся его паника, и он, вжавшись в спинку стула, отвернул от мужчины голову, но более ничего не сделал — даже рук не выставил, чтобы защититься. Знал наперед — бесполезно. Мужчина с наслаждением осмотрел белую, тонкую шею и закусил губу. Ощутив у своего уха дыхание, Евгений вдруг не справился с собой и зажмурился: глупо, испуганно, по-детски. — Здесь пидоров нет, — раздался хриплый голос совсем рядом. — Ни одного, запоминай. Назовешь хоть кого-нибудь, как меня, гомиком, геем, пидарасом — оттрахают толпой, ясно? Есть петухи, но это другое. Парень судорожно выдохнул — его легкие болезненно сжались — и кивнул, не открывая глаз. — А ты, видно, дерзкий мальчик, — голос отдалился, скрипнули пружины — Евгений понял, что Васек сел на кровать. — Это страх тебя сковывает сейчас, а так ты, наверно, и буйный? Я с тобой в случае чего церемониться не буду, ты это знай! Парень открыл глаза, затем зарылся пальцами в свои волосы, тяжело вздохнул. А ведь он и правда был дерзким… И сейчас сдерживать себя ему стоило немалых усилий. Решив во что бы то ни стало закончить разговор, Евгений решительно встал, но затем все же сбился, заметив, сколь жадно его разглядывают глаза напротив. — Я хочу лечь… Могу я это сделать? — спросил он, чувствуя, как внутри все затрепетало одновременно от страха и унижения, но на конфликт нарываться не хотелось. Васек улыбнулся, лег на нижнюю койку и похлопал на место рядом с собой. Евгений лишь холодно сжал губы и, вконец осмелев, полез наверх. Мужчина ничего не сказал и повернулся на бок.