Жизнь — обман с чарующей тоскою, Оттого так и сильна она, Что своею грубою рукою Роковые пишет письмена.
Мало тех, кому удается разгадать тайну жизни. Возможно, удается это сделать тем, кто видел жизнь с двух сторон медали, или никому вообще...***
Ностальгия… Ей казалось, что хуже и чувства нет. Но все иначе. Сейчас она понимает, что самое отвратительное чувство на свете — это стыд. Чувство безысходности, ведь ты не обратишь время вспять, совершая иные поступки, за которые потом не будет стыдно, нежели сейчас. Катя сидит за кухонным столом, мешая остывший чай ложкой, убирая с него темную пелену, плавающую на поверхности кружки. Девочка начинает понимать, как Артём старался для нее все то время, что она здесь находится. Да, он вовсе не идеален, часто может обидеть грубым словом. Но разве она уступала ему в подобном умении? Ведь все мы не персики… Ей сложно представить реакцию Тёмы, когда он вернется домой. Ведь она даже не сможет посмотреть в глаза человеку, которого собственноручно упекла за решетку. А все почему? Из-за дурацкого принципа показать перед ним свою силу и независимость, что, как правило, ни к чему толковому не приводит. Ведь он не первый, кто оказался в тюрьме по её инициативе. Может, она и есть самый настоящий предатель? Кто она? Ей кажется, что она самый ничтожный человек на Свете, но девочка даже не догадывается, что она тот редкий экземпляр человека, который имеет честь, гордость, достоинство и добрую душу... Спустя пару минут после того, как чай оказывается в раковине, Катя поднимается к себе в комнату, перемещая голые стопы с ноткой меланхолии и скептицизма.***
Катя просыпается от какого-то шума в ее комнате. Навалившись на дверной проем, Артём аккуратно ставит стеклянную бутылку из-под виски на пол, проходя вперед. Девочка чувствует, как мурашки пулей пробегаются по коже, становится холодно. — Привет, — произносит она, мило помахав рукой. Он ничего не отвечает, приближаясь ближе. Достигнув кровати, парень медленно встает возле нее, пугая Катю своим загадочным поведением. — Пора наказывать девочку… — он присаживается на кровать, проведя указательным пальцем от колена и выше, дойдя до ткани шортиков. — Кожа мурашками покрылась. Как забавно… Боишься? А вот и правильно, — он резким движением откидывает Катю на кровать, отбрасывая на пол ее мишку, крепко ухватив девочку за руки. — Ты пьян! Немедленно слезь с меня или… Или кадык вырву! — кричит она. — Не рыпайся лучше, мелочь… — нависшее над Катей тело становится ей ненавистным. Если он сейчас сделает задуманное, то она возненавидет его еще больше, а жизнь потеряет былой смысл, увядающий с каждой секундой. Он дал ей шанс вылезти из этого омута неприятностей, а теперь вновь топит её. — Тёмочка, родной, прости меня за всё, только не делай этого, прошу! — в глазах начинают появляться слёзы, но она не позволяет им вылиться наружу. — Поздно… Его рука поднимает краешек тонкой майки, скользя руками по её животу. Губы осторожно прикасаются к оголенному участку тела, в ответ на что девочка начинает тихо хныкать от безысходности. Он в стельку пьян! Он её не слышит. Она бессильна и беспомощна… — Тёмка… А ты, это… Утюг не выключил! — воскликнула она. — Какой утюг, Катя, — томно спрашивает он хриплым голосом, а его рука несильно сжимает бедро девочки в ладони. — Придурок, ты пьяный, отвали от меня! — произносит она, не в силах больше задерживать накопившиеся слезы. Руками она впивается в его грудь. Но он не реагирует, начиная смахивать её ладони со своего тела. — Не мешай мне! — словно зарычал он, жадно кусая её шею. От подобной близости все её тело покрылось мурашками, становилось то тепло, то холодно. Происходит полный конфуз… Поднимая ткань майки все выше, он задерживает руку на груди, а после тянется к застежке её белья. Но рука будто не слушает его… Он смотрит на рыдающую под ним девушку, а в душе все сжимается. — Почему я не могу этого сделать? — это не просто девочка, это племянница его лучшего друга. Или он лишь прикрывается её связью с Юрой? Может, у него в кой-то веке появились реальные чувства. Отгоняя от себя глупые мысли, он, на ватных ногах, вскакивает с кровати, спеша скрыться от девушки, но вдруг темная пелена застилает его глаза, и он проваливается в темноту… — Куда ж ты меня отправил, Юрец? — тихо вздыхает Катя, убрав волосы с запотевшего от страха и мокрого от слез лица. — Отправил жить к конченному алкоголику… — она приближается к спящему телу, после волоча парня в его личную спальню.***
Голова раскалывается от выпитого вчера алкоголя. От одной попытки подняться с подушки, в глазах темнеет. Что вчера было? Он не помнит… В его памяти отпечатались лишь слезы девочки и глухое осознание того, что он гребаный алкаш, который делает окружающим больно, к тому же, забивая на свое здоровье и внутреннее ощущение. Ведь он ничего из себя не представляет. Он — это деньги его отца… Приняв душ, он спускается на кухню, вытирая влажную голову полотенцем и чувствуя приятный аромат свежего кофе и вкусного завтрака. На барной стойке лежит стакан воды и таблетка. На столе, как и предполагалось, готовый завтрак. Артём вешает полотенце на шею, не понимая, где девочка. Как правило, они завтракают утром вместе, а если один из них встал раньше, то тот дожидается другого, сидя на кухне. Он поднимается наверх, постучав в дверь девушки и дергая ручку на себя. К его удивлению, дверь заперта. — Кать, что случилось? — он бьет кулаком в дверь, но дверь все же ему не поддается. — Катя! — кричит он, ведь спустя некоторое время ответа от неё не слышно. До него доходит лишь звук легкого посапывания. — Уходи… — всхлипывает она. — Кать, Катюш, открой, пожалуйста. Я, правда, не помню, что вчера было. Я сделал тебе больно? — он опирается об дверь головой и руками, осознавая, какой же он все-таки идиот. — Я не хочу с тобой говорить. — Ну же, девочка моя. Пожалуйста, открой, — дверь отворяется, открывая вид на заплаканное личико девочки. От испуга, что может потерять её, Артём крепко-крепко заключает Катю в свои объятия. — Скажи, это ты рассказал моей маме, что отец оказался в тюрьме из-за меня? — Ты чего? Я бы никогда тебя не подставил… А вчера я вообще не помню, что было. Прости меня… — Ничего страшного, — тихо произносит она, обнимая его в ответ и вдыхая приятный аромат гель душа, оставшегося на его коже.