Все люди в маленьком городке Миллберн могут похвастаться лишь своими чертовски крутыми супермаркетами, и зеленоглазый мальчик не понимает, почему все только об этом и кричат на каждом углу, ведь у всех, в каждом доме, есть сад, где растут красивые разного цвета розы с колючими, как игла, шипами. Мальчик по имени Гарри любит возиться в своем саду, мама очень долго плакала и запрещала ему подходить к этому грешному и убийственному месту, но позже она успокоилась, когда увидела, что цветы любят её сына. Они не причинят ему вреда, ведь мальчик так же влюблен в эти красивые цветы, от которых перехватывает дыхание.
Цветы – это самое лучшее украшение для каждого сада, для города; для каждого человека на Земле это должно быть целой жизнью, но не для жителей Миллберна.
С самого детства об этом говорили, пересказывая из уст в уста, словно старую пыльную легенду, то, как опасны прекрасные цветы, как больно они ранят своими шипами, словно жало пчелы. Только если жало пчелы можно было вытащить почти безболезненно, прекрасный цветок убивал, словно змеиный яд, от которого кровь сворачивается за считанные секунды, а сердце замирает, так и не успев сделать еще один удар.
Стоило только прикоснуться к алому цветку, кровь такого же цвета появлялась на белой коже, пачкая её. И не было от этого спасения.
Розы росли во всех садах маленького города. С одной стороны, это завораживало, но эта была лишь красивая оболочка смерти. Прекрасная смерть, которая была везде, крепко прорастая корнями в черную землю.
«Снова этот ненормальный возится в саду, глупый ребенок не бережет себя. И куда только смотрит его мать?» — слышит Стайлс постоянно, когда люди утром проходят мимо него и наблюдают за тем, как он ухаживает за нежно-алого цвета розами.
В этом городке никто не занимается цветами, есть лишь один магазин на углу, куда Гарри относит цветы, при этом хорошо упаковывая их в бумагу, украшая декоративными украшениями из фетра или любой другой прелести. В цветочном магазине работает симпатичный парень, который напоминает Стайлсу черную розу, которую он так и не может вырастить, не имея понятия почему.
Зейн Малик — порочная роза с оттенками черного серебра.
Сегодня ярко светит солнце, Гарри снова возится в саду, занимаясь любимым делом, он забывает о встрече с Зейном из цветочного, с которым договорился встретиться в центре в обед. Поэтому без задней мысли он срезает розы, и, если честно, то он даже не использует перчаток, потому что на нем никогда нет ни единой царапины, ни единого пореза: цветы и взаправду любят зеленоглазого мальчика.
Вечер наступает слишком быстро, и наступающие сумерки прогоняют последние пятна света. Зейн запирает дверь своего магазина
Malik’s flower, сильнее укутываясь в теплый лиловый свитер, и идет в противоположную сторону от его дома — к дому Гарри. Не то чтобы он сильно беспокоился, ведь Гарри взрослый парень, и у него тоже есть дела, но он за несколько месяцев еще ни разу не пропускал возможности принести цветы в цветочную лавку.
Уличные фонари теплым светом освещали темные улицы, когда Зейн увидел невысокий белый забор дома Стайлсов. Садовые фонари было видно, и, кажется, там кто-то работал.
Калитка тихо скрипнула, и пакистанец ступил на серые камни, которые дорожкой вели его к саду. Как только камень заменила зеленая трава, он увидел Гарри, который, что-то напевая себе под нос, обрезал ненужные стебли и листья роз. У Зейна сперло дыхание, когда он увидел голые руки парня без перчаток. Гарри был слишком беспечен. Об этом каждый день твердила его мама и другие, кто знал о его занятии, но каждый раз он говорил, что цветы его любят, как любит их он сам.
— Гарри?
Кудрявый парень резко оборачивается, чуть не зацепив рукой цветок, но вовремя отходит. Он улыбается, смотря на Зейна.
— Привет, — он подходит ближе, проводя рукой по спутанным волосам. — Прости, я-
— Не боишься? — вместо приветствия слышит Гарри, когда Зейн указывает на его руки. — Есть же-
— Да, да, — Гарри перебивает его, пожимая плечами. — Есть перчатки, а лучше бы мне вообще не заниматься этим, потому что это опасно. Да, Зейн, я знаю.
Пакистанец только закатывает глаза, улыбаясь и зная, что его кудрявый друг слишком упертый. Гарри улыбается в ответ, ковыряя землю носком старых кед.
— Ты не пришел сегодня, — замечает Зейн, подходя немного ближе к цветам.
— Да, заработался вот, — Гарри стоит на месте, следя за осторожными движениями парня. И ему немного смешно, что он боится. — Не бойся, цветы не кусаются.
— Да, они просто сразу сделают тебя мертвым, — просто говорит Зейн, поворачиваясь к Гарри. — Всего-то.
— Перестань, — Гарри берет Зейна за руку, чувствуя теплую кожу. — Хочешь, покажу, что они не такие уж и страшные?
— Это плохая идея, — Зейн пытается упираться, но не может. Потому что чертов Гарри Стайлс держит его за руку. — Серьёзно, подожди.
И Гарри останавливается, но не отпускает теплую ладонь. Он смотрит в карие глаза, понимая, что Зейн достаточно наслышан страшных легенд о розах. Он улыбается, сильнее сжимая ладонь.
— Ты постоишь сзади, а я докажу, что они прекрасны, — Гарри снова ведет его ближе к цветам. — Смотри.
Зейн становится рядом, дыша почти в затылок парню. Его сердце бьется сильнее, и ему кажется, что это слишком громко, когда Гарри обнаженными руками касается алых лепестков, удерживая бутон, длинными пальцами подхватывает темно-зеленый стебель, удивительным образом не касаясь шипов, и отламывает ненужные желтые листья, в которых больше нет жизни.
Он проделывает это раз за разом. Словно цветы сами поддаются ему, разрешая делать это с ними. Каждый раз он обходит шип, словно и не замечая его. Но каждый раз у Зейна ладонь сжимается в кулак и он хочет остановить его.
Он боится.
— Вот видишь, — Гарри поворачивается к нему, а Зейн как забывает дышать. — Не страшно.
Гарри показывает ему чистые ладони без единой царапины, и, только когда Зейн сам касается его руки своими пальцами, он снова вдыхает кислород.
— Никогда так не делай при мне, — Зейн смотрит в зелёные глаза, на губы, которые находятся слишком близко, и поддаётся вперед. Бессознательно, просто потому что чувствует. Просто потому что хочет.
И Гарри отвечает, приоткрывая губы, и соприкасается своим языком с языком пакистанца, который просто тонет, задыхается, чувствует, как сворачивается в венах его кровь.
— Не буду, — отстраняясь, шепчет Гарри, прикасаясь своим лбом ко лбу Зейна.
Но стоит ли говорить, что Гарри не сдержал свое обещание? Он делал это, а Зейн смотрел, и его ладони становились влажными каждый раз, когда Гарри касался нового цветка, острые зубы прописывали тонкую кожу губ, отчего на языке появлялся металлический вкус, который потом заменял вкус Гарри, который намного дольше оставался на его языке после очередного поцелуя.
Зейн часто приходил к нему в сад и с замиранием сердца, пока костяшки не хрустели от того, как сильно он сжимал кулаки, наблюдал за ним, каждый раз прося остановиться. Но для Гарри это словно наркотик, каждый новый цветок — новая доза. И от этого нет лекарства.
Он любил розы, они позволяли ему касаться себя. Ему нравилась красивая смерть, которая подпускала его к себе слишком близко.
• • •
Когда Зейн не слышит от Гарри ничего двое суток, то он начинает за него дико переживать, потому что обычно кудряшка желал ему спокойной ночи и говорил о том, как сильно он устал сегодня в саду, даже сильнее, чем вчера, но… Вот уже огромное количество времени ничего этого нет, и у Малика наступает паника, он просто не понимает, почему Гарри не пишет и не отвечает на его звонки, ещё как назло отец нагрузил брюнета работой на складе. Зейн будет свободен только через полчаса, и он считает минуты, секунды, когда вылетит из этого дурацкого серого места и увидит его, того, у кого самые красивые в мире глаза и руки, которые обжигают молочную кожу, оставляя на ней свои шрамы в порыве страсти.
Малик выходит из магазина только в шесть часов вечера, и его убивает отсутствие кудрявого рядом, его голоса, его объятий и поцелуев.
Через некоторое время брюнет у цели — открывает маленький заборчик и направляется по тротуару к самой белой двери с номером
двести пятнадцать. Брюнет крутит головой и не замечает Гарри в саду, а обычно Стайлс сидит там даже при свете фонаря. Чёрт, Зейн ни черта не понимает, что произошло и где его
'любимый' мальчик. Зейн сильно и очень громко стучит по двери — ожидание убивает, разрывая сердце пополам.
Один. Два. Три.
— Зе-е-йн, о, боже мой, Зейн, — вытирая слезы с глаз, говорит темноволосая женщина, Энн, у которой ужасно красные заплаканные глаза. Она кидается в его объятия, сжимая в руках подолы его черной футболки с названием какой-то футбольной команды.
— Энн, что случилось… пожалуйста, скажите мне, — шепчет Зейн, аккуратно проводя ладонью по её спине, он пытается успокоить её, но из-за её слез сам напрягается до предела и хочет заплакать от своих же идиотских мыслей, которые лезут в голову. Отвратительные и страшные мысли.
Энн плачет ещё сильнее, и никакие утешительные объятия её не спасают, она плачет навзрыд, и что-то щелкает в голове Малика, он крепко сжимает её руку в своей. Брюнет делает женщине больно, пока она не отдергивает её. Зейн молчит, губы в тонкой полоске, а желваки на лице играют, пока внутри всё бурлит, нанося миллионы ножевых ударов в живот.
Он понял.
Зейн окунулся с зеленоглазым кудрявым мальчиком в море любви, но сейчас, чёрт возьми, он всплывает один и без сознания.
Малик срывается с места, всё ещё не веря в то, что, чёрт побери, произошло, потому что,
блять, Гарри же любит цветы, а цветы любят Гарри. Чертов Стайлс сам так говорил, и что же в итоге, что не так? Зейн ненавидит розы, ненавидит все сады в округе, а ведь он пытался их полюбить, потому что в его жизни появился веселый мальчик, любящий ухаживать за цветами так, будто бы они были для него живыми людьми (по сути, так это и было).
Зейна скручивает изнутри, и он хочет сам скрутить всё вокруг, он топчет клумбы с цветами и рушит сад со всеми растениями. Он ломает даже оградку, разрезая ею свою кожу на пальцах.
Гарри обещал ему, обещал быть осторожным.
Он, чёрт возьми, обещал и не сдержал свое обещание.
Малик чувствует себя кроликом, который падает в кроличью нору, или Муфасой, которого, мать вашу, столкнули со скалы в поток бегущего стада. Зейн хочет в данный момент стать этим львом, который несправедливо погиб. Малик беспомощный и разбитый, из-за чего хочется лечь и умереть прямо на долбаной коротко стриженой лужайке Стайлсов.
Зейн падает на зеленую траву и просто не может сдержать себя, он кричит, выворачивая свою душу наизнанку, разрывая голосовые связки.
Он ушёл от него и больше не вернется обратно.
Он влюбил его в себя, и, чёрт возьми, что же ему теперь делать с этой разделывающей кухонным ножом сердце любовью?
Но, если бы у Зейна спросили, хотел ли бы он никогда не знать зеленоглазого мальчика, то он бы ответил, что ни за что в жизни бы не променял и не забыл эту встречу с чудесным любителем роз, которые отплатили ему смертью за всё то, что он для них делал.
На похоронах Зейн не плачет, он больше не может, он только обнимает Энн, слушая её всхлипы и речь священника о том, каким хорошим был Гарри. Но и как же здесь без упреков со стороны о том, что он играл со своей жизнью, и не видел к чему это могло привести. И если цитировать многих людей из города, то выходит, что Гарри с тем, чем игрался, на то и напоролся.
Тупые и идиотские люди.
Зейн бросает горсть земли в могилу и шепчет последние слова так, чтобы это осталось только между ними:
— Я любил тебя, любитель убийственных роз.
