Не те отношения

Кёнсу отлично понимает, что обидел Бэкхёна, пусть тот и не подал вида, и ищет способ загладить вину. Он проводит целое исследование с поиском в интернете, просмотром шоу и опросом друзей, чтобы выяснить, чем люди, которые встречаются, заняты наедине. Кроме секса, конечно. Хотя насчет секса Кёнсу тоже не уверен. Примирительный секс у него вряд ли получится хорошо. Кёнсу останавливает выбор на романтическом ужине. Инструкции по романтическому меню нет, но зато есть перечень советов по созданию атмосферы. Он чувствует себя на редкость по-идиотски, еще когда читает перечень, но не станут же врать в голос абсолютно все. Кёнсу покупает свечи и сборник специальной музыки, заказывает цветы, находит рецепт и пробует приготовить. Получается какая-то ерунда, живых людей он бы этим кормить не стал, Бэкхёна тем более, но вдруг оно такое и должно быть? Приходится прибегнуть к помощи профессионалов и найти ресторан. Кёнсу ест заказанный плов и мысленно делает в рецепте пометки. Полномасштабные извинения Кёнсу решает назначить на вечер субботы, но, кажется, за неделю он перестарался с долгими взглядами и поцелуем в щеку в лифте. Хотя еще неизвестно, кому тогда хуже пришлось — шокированному Бэкхёну или Кёнсу, которого тот потом замучил вопросами, точно ли все в порядке. В пятницу вечером Бэкхён берет его под руку и ведет в свою машину. — Добрый вечер, — говорит Кёнсу, — я тоже рад тебя видеть, через целых полтора часа с последнего-то раза. Что-то случилось? — Определенно, — ворчит Бэкхён. — С тобой я на сто процентов уверен. Сегодня ты ночуешь у меня. Кёнсу открывает рот, чтобы отказаться, у него, в конце концов, планы, но вспоминает, что он перед Бэкхёном виноват и что они все-таки встречаются. А не как раньше. — Ладно. Бэкхён ведет машину молча, крепко сжав руль и поворачивая резче обычного. Кёнсу сказал бы, что он нервничает, но при нем Бэкхён никогда не нервничал, тяжело делать выводы. Да и с чего бы Бэкхёну волноваться? Кёнсу незаметно вздыхает. С парковки Бэкхён тоже ведет его под руку. Кёнсу становится любопытно, в лифте он не выдерживает и спрашивает: — Всегда меня так водить собираешься? — Бэкхён молчит. — Не боишься, привыкну? — Привыкай. — Ладно, — легкомысленно соглашается Кёнсу. — Ладно? Ладно?! — Бэкхён разворачивается рывком. — И что, на завтра останешься? Доставку цветов можно переоформить на новый адрес, прикидывает Кёнсу, свечи дозаказать там же, баранине в его холодильнике лишний день ничего не сделается. — Да, — он кивает. — А если я тебе съехаться предложу, ты что, тоже согласишься? — Ну, в принципе… — Так, все. Кёнсу, что происходит? — А что происходит? — Кёнсу на всякий случай отступает на шаг. — Да чтоб я знал! Сначала ты предлагаешь встречаться, потом смотришь как брошенный щенок, потом первый целуешь, а теперь соглашаешься со всем. Жалеешь? — Кёнсу качает головой. — Передумал? — и второй раз. — Тогда что… — Кёнсу шагает навстречу и легко целует его губы. Бэкхён его обнимает: — Я тебя не отпущу. — Я не собираюсь… — Да мне плевать, что ты там собираешься. — Боишься меня потерять? — голос Кёнсу не передает и половины его изумления. Где-то на дне глаз Бэкхёна он видит, что да, боится. — Я не такое уж сокровище, — недоверчиво смеется Кёнсу. — Ты мое сокровище. Кёнсу такое слышит впервые в жизни. Он против воли расплывается в улыбке, чувствует себя невероятно польщенным и обнимает в ответ. — Ладно. За Кёнсу бороться еще никто не хотел. Кёнсу весь вечер глуповато улыбается, настроение не портит даже холодильник приготовленной явно не Бэкхёном еды. Он помогает накрывать на стол, ловя на себе долгие взгляды. — Ты так смотришь, будто на мне что-то лишнее, — не выдержав, фыркает Кёнсу. — Да, — кивает Бэкхён. — Определенно. Пиджак, брюки и галстук. Кёнсу вскидывает брови. Бэкхён склоняет голову набок. Кёнсу щурится. Бэкхён продолжает испытующе смотреть. Глупая, неприкрытая провокация, но Кёнсу не против ответить. Он звякает ремнем, снимает брюки и вешает их на спинку стула по стрелкам, туда же отправляет пиджак, стягивает носки, развязывает галстук и расстегивает рубашку. Из них двоих Бэкхён смущается первый, закрывает глаза рукой и чертыхается, достаточно долго, чтобы Кёнсу успел снять майку и надеть рубашку на голое тело. — Не трогай трусы, умоляю, — бормочет Бэкхён. Кёнсу торжествующе усмехается. — Хочешь снять их с меня сам? — А ты настаиваешь? — Бэкхён поднимает голову и сверкает глазами достаточно решительно. В животе у Кёнсу сладко тянет. Бэкхён подходит совсем близко, кладет руки ему на талию и одним медленным движением сдвигает белье вниз. Кёнсу прерывисто выдыхает. — Это намек, да? Я подожду до конца ужина. А Кёнсу уже и забыл, зачем они тут. Трусы остаются опасно низко, Бэкхён делает полшага назад и тянет за конец галстука. — Свяжешь мне руки? — Да ты сегодня сама покорность! Кёнсу заводит руки за спину, проверяя, насколько далеко готов зайти Бэкхён. Плотный шелк оборачивает запястья, по телу Кёнсу пробегает мелкая дрожь. Он бы не отказался, чтобы им занялись прямо тут, на столе, вместо риса и семи видов закусок. Бэкхён ведет кончиками пальцев по его груди и животу, он задерживает дыхание. — Мне нравится твой стол. — Мне тоже, — прикосновения полностью одетого Бэкхёна еще острее, Кёнсу чувствует себя героем манхвы для девочек, для совершеннолетних девочек. То же бесстыдство, разврат и страсть. Главное, не попросить завязать еще и глаза. — Будь с ним помягче. — Не могу обещать, — Бэкхён толкает его к столу. — Смотря как будешь готовить. — Знаешь, мне нравится, когда ты умоляешь, — говорит Бэкхён ему на ухо. — И как ты стонешь, когда хочешь кончить, и как плачешь во время оргазма. — Хочешь заставить меня умолять? — выходит не насмешливо, а почти просяще. — Обещаю, что ты снова будешь рыдать. — М-м-м, угрозы, — Кёнсу откидывает голову ему на плечо. — Начинай. — Позже, — Бэкхён невозмутимо садится на стул и тянет Кёнсу к себе на колени. — Сейчас я есть хочу. Какая-то часть Кёнсу чувствует себя уязвленной, но это настолько в духе их отношений, что он искренне смеется. — Дай знать, когда станет неудобно сидеть. — Думаешь, у меня нога затечет? — Надеюсь, что член, если честно, — Бэкхён фыркает и сует ему под нос палочки с водорослями. — Пошляк ты, Кёнсу-я. Все бы тебе к сексу сводить. Кёнсу едва не давится и почти готов возразить, но Бэкхён улыбается так тепло, а его рука на бедре лежит так уютно, что Кёнсу вздыхает и решает промолчать. Бэкхён кормит его рисом, рыбой и закусками, от каждого движения рубашка распахивается, Кёнсу чувствует себя еще более обнаженным, чем если бы он просто голым сидел, это стыдно, неловко и очень, очень возбуждает. У Кёнсу внутри сводит и пульсирует от желания. — Хочу, чтобы ты меня трахнул, — говорит Кёнсу вслух. — Хочу почувствовать твой член внутри. — А я хочу, чтобы ты мне отсосал, — Бэкхён невозмутимо берет палочками рис и кладет Кёнсу его в рот. — Или по-моему, или на колени. Кёнсу закатывает глаза. — Ты же не думаешь, что я сдамся так легко… — он осекается, Бэкхён целует его в ямочку между ключиц. Хорошо, что ему не видно выражения лица, Кёнсу уверен, что оно беззащитное и растерянное. Как раз такое, каким Кёнсу себя чувствует. — Надеюсь, что нет, — и шею Бэкхён тоже целует. Кёнсу дергает связанными руками, запрокидывает голову и выдыхает, насчет почувствовать и трахнуть он говорил чистую правду. Наконец, Бэкхён отстраняется и снова принимается за еду. — В сегодняшние планы твой минет не входит. Хотя я, безусловно, обрадуюсь. Кёнсу цепляется за эти слова. Можно же сосать Бэкхёну палочки. Когда в очередной раз Бэкхён подносит еду, Кёнсу ловит ее, сжимает палочки губами и делает характерное движение головой. По тому, как Бэкхён сглатывает, он понимает, что попал в цель. — Ты же не думаешь, — через несколько минут секса с палочками рука Бэкхёна обнимает его под рубашкой, а голос превращается в сексуальный шепот. — Ты же не думаешь, что я так легко сдамся. А Кёнсу, честно говоря, надеялся. Бэкхён кладет палочки, отодвигает миски от края стола и садится поудобнее. — Что, наконец-то заставишь меня умолять? — поднимает брови Кёнсу. Бэкхён прижимает ладонь к его животу. Кёнсу вздрагивает и напрягает связанные руки, прикосновение мучительное и приятное одновременно, ладонь скользит вверх, а сделать он ничего не может, лишь вдыхает прерывисто и давится стоном, когда Бэкхён сжимает между пальцами сосок. — Черт тебя… Бэкхён! Соски всегда были его эрогенной зоной, а Бэкхён превращает их просто в позор. А всего Кёнсу в одну большую жалко хнычущую эрогенную зону, и не то чтобы он Бэкхёну говорил, где его касаться и как. — Надеюсь, тебе нравится так же, как мне, — дыхание Бэкхёна щекочет кожу, Кёнсу едва сдерживается, чтобы не застонать. А потом и не сдерживается. Бэкхён прихватывает зубами второй сосок. — Скажи… Скажи, когда пора будет умолять, — выдыхает Кёнсу. Бэкхён ведет рукой вниз и накрывает его член. — Да-да-да, я люблю, когда ты мне дрочишь. Бэкхён касается губами его груди, гладит сквозь белье. У Кёнсу кружится голова, собственные желание и беспомощность злят. — Как только начнешь, сразу пойдем в постель. — Я не против и на столе. — Не сегодня, — Бэкхён в последний раз прикусывает кожу на его шее. — Завтра я тебя на нем обязательно трахну. — Только если я снова начну умоля… — Бэкхён притягивает его за шею и целует. Кёнсу стонет в чужой рот, он уже готов лечь и ноги раздвинуть, что еще надо? — Хочу тебя. Бэкхён поднимает его и ведет, подталкивая в спину, на пороге спальни он тянет за галстук на запястьях Кёнсу и снимает с него белье. Кёнсу замирает, он еще никогда не чувствовал себя таким открытым, беззащитным и полностью в чужой власти. Ладони Бэкхёна оглаживают его ягодицы, Кёнсу расставляет ноги, чужие пальцы скользят в ложбинку, Кёнсу сдавленно ругается, чувствуя их почти внутри. — Не так быстро, — Бэкхён делает шаг назад и, судя по звукам, раздевается. — Уже готов умолять? — Завяжи мне глаза, — просит Кёнсу неожиданно даже для самого себя. Бэкхён медлит, и Кёнсу думает, что он откажется, но нет. Последнее, что видит Кёнсу — темно-синий шелк его галстука. — Тебе понравится, обещаю, — шепчет Бэкхён дрогнувшим голосом. Кёнсу в этом, впрочем, уже не уверен, не так уж он в примирительном сексе хорош, но чувствовать себя во власти Бэкхёна ему нравится. Бэкхён кладет руки ему на плечи и направляет в сторону кровати, Кёнсу осторожно шагает и останавливается, как только его придерживают. Кёнсу подозревает, что пока рано, но крышу снесло где-то в лифте, а с завязанными глазами не так стыдно, в крайнем случае, можно притвориться, что не на самом деле. Кёнсу встает на колени. — Черт, черт, черт, Кёнсу, — Бэкхён все понимает правильно. Кёнсу слышит шорох — Бэкхён обходит его, садится и тянет за подбородок поближе. — Сделай так, чтобы мне понравилось, — севшим голосом говорит Кёнсу. Он сжимает кулаки за спиной, задерживает дыхание и наугад целует слева от себя, касаясь губами внутренней стороны бедра. Кожа горячая и нежная, Кёнсу пробует ее языком. Ощущения еще острее, Кёнсу чувствует, как трется рубашка, как пульсирует кровь во всем теле, особенно в некоторых местах, от запаха Бэкхёна кружится голова, Кёнсу на всякий случай садится на пятки и продолжает целовать выше. Он обнажен почти полностью, связан и ничего не видит, может лишь доставлять удовольствие другому и позволять ему все, тот факт, что виден каждый сантиметр его дрожащего тела, заставляет испытывать стыд и корчиться от наслаждения. Кёнсу еще никогда не чувствовал себя столь восхитительно порочным. Бэкхён не направляет, Кёнсу сам подается вперед и ищет член раскрытым ртом наугад, пока головка не тыкается в его щеку. Она горьковатая, соленая и скользкая, Кёнсу пытается обвести ее языком, но все время промахивается. — Не подставляй, — услышав шорох, предупреждает Кёнсу. Есть что-то в этом мучительно медленном процессе, в этой нарочитой беспомощности, когда он ловит и тут же теряет, а дыхание Бэкхёна сбивается. Когда головка, наконец, оказывается у него во рту и Кёнсу начинает сосать, чувство такое, будто он сам скоро кончит. — Ты даже не представляешь, как выглядишь, — стонет Бэкхён. — Как блядская невинность… Старательная… старательная девственница… Кёнсу… медленней… Кёнсу слушается и замирает, обхватив губами головку, дышать неудобно, челюсть начинает затекать, он усилием воли разжимает кулаки и берет глубже, отстраняется, сосредотачивается на ощущении горячего тяжелого члена, вязкого вкуса на языке. Чужие пальцы давят на его затылок, насаживают, пока головка не упирается в горло, позволяют выпустить и снова давят, заставляя принять еще глубже. Кёнсу нравится, на самом деле нравится, его ведет от страсти и наслаждения, и невозможности посмотреть на Бэкхёна, и пальцы почти болят от желания прикоснуться. Кёнсу послушно принимает до конца, от неожиданного ощущения выступают слезы, но чужая ладонь на затылке не позволяет отодвинуться, тянет за волосы назад и снова заставляет взять полностью. Кёнсу жалобно стонет, он и правда может кончить только от этого, его отодвигают, член выскальзывает. — Я дрочил на то, как кончу тебе в рот, — невнятно доносится сверху. Ему запрокидывают голову, держа за подбородок, и вытирают уголки рта. — Продолжай, — челюсть занемела и шевелится с трудом. Спустя несколько томительно долгих секунд с его сосками снова играют, Кёнсу не выдерживает и стонет в голос: — М-м-м, Бэ… — чужие ловкие пальцы мешают сосредоточиться. — Пожалуйста, Бэкхён. Пожалуйста, прошу, чтоб ты меня… — Рано, — голос Бэкхёна раздается совсем близко. Кёнсу поднимают и тянут на кровать, он едва не падает лицом вниз, чужие руки его подхватывают и опускают. Кёнсу жмурится под повязкой и раздвигает ноги. Матрас рядом прогибается. — Давай, садись. Кёнсу! Последнее, что сейчас хочет Кёнсу, это снова стоять на коленях. — Бэкхён… Бэкхён! — темно, Кёнсу задыхается и дрожит, стискивает связанные за спиной руки, от каждого прикосновения почти заходясь в оргазме. — Нравится? — Кёнсу беспомощно стонет, когда чужие ладони скользят по его телу. — Да… — Кёнсу запрокидывает голову и хрипит. — Да-да-да-да, еще, не ост-танавливайся. Он понятия не имеет, что происходит с его телом. Стонет, тянется за руками, задыхается и видит цветные вспышки перед глазами, немного приходит в себя только, когда его касается смазка. — Сам, — он понимает, что сидит верхом. Кёнсу прогибается и трясущейся рукой нашаривает член, приставляет ко входу, надавливает. — М-м-м, ах, черт! Бэкхёну без разницы, готов Кёнсу или нет, он вскидывает бедра, и член входит весь. Кёнсу всхлипывает — неожиданно, немного больно и до слез, до одури захлестывает наслаждением. Он сжимается, его трясет, дыхание перехватывает, его держат за бедра и тянут вверх, чтобы выйти, но Кёнсу мало. Он с трудом выдыхает, опускается, слушая сдавленные ругательства Бэкхёна, и стонет, запрокинув голову. — Кёнсу, — его подталкивают снизу, заставляя привстать, член выскальзывает, Кёнсу протестующе скулит и резко садится обратно, наслаждение вытягивает вдоль позвоночника. Кёнсу двигается навстречу, он раньше не понимал, с каким звуком входит член, а теперь слышит и хочет еще. Еще больше, еще чаще, чтобы звенело в ушах, чтобы терять равновесие и задыхаться, ничего не видя. Он выгибается, связанные руки почти сводит, да его всего скручивает, приподняться выходит через раз. Кёнсу напрягается и мучительно стонет. — Хочу запомнить. — Кёнсу не в состоянии трахнуть себя его членом, может только крутить бедрами в надежде, что получится кончить. Кёнсу рычит сквозь стиснутые зубы. Его опрокидывает на спину, ноги взлетают вверх, Кёнсу вцепляется в ткань под собой и кусает губы, чтобы не кричать, когда член начинает двигаться. Горячо, темно, сладко, слишком много для одного Кёнсу, ему не хватает воздуха. Кёнсу затапливает безжалостным наслаждением, он выгибается, раскрываясь, принимает как может глубоко и стонет какую-то чушь, пока его втрахивают в постель. Рваные движения доводят Кёнсу до исступления, он бьется, давится стонами, мечется и кончает ослепительно ярко.