Место смертника

I have burned my tomorrows And I stand inside today At the edge of the future And my dreams all fade away And burn my shadow away And burn my shadow away Fate's my destroyer I was ambushed by the light And you judged me once for falling This wounded heart will rise (с) U.N.K.L.E. - "Burn My Shadow"

Брент Эбботт никого себе надолго не оставляет. Но Дэниел Мэттьюс — исключение. У него есть на то право. Во-первых, это никакое там не случайное знакомство. Ну и что, что для тебя — случайное. Неудачи слишком уж загостились. Пришла пора указать им на дверь. Элемент случайности уничтожает саму идею возмездия или справедливости, но возвращает к жизни идею слепой удачи. Некоторые ее заслуживают. Правда. Брент же все искупил и продолжает регулярно платить взносы. Некоторые обречены, но все продолжают надеяться. Этот тип по имени Дэниел Мэттьюс слишком прочно вошел в жизнь Брента Эбботта. Слишком прочно — с налету, словно на скоростном шоссе в зад въехал, но никто не пострадал. Такое не забывается. Дэниелу удалось его, отчаявшегося, а потом — смирившегося, — подлатать, кое-где подкрасить, подкрутить тут да там. Брент сделался не то чтобы совсем как новенький, но свалка отходов ему отныне не грозила. Он больше не был жалким отростком своей тощей угловатой тени. Брент жил. Научился этому — не снова, потому что до того толком и не умел, — научился с нуля. После всех этих лет одиночества, можно сказать, с того момента, как тебя отлучают от груди, —говорить о себе и о ком-то другом «мы», — это очень даже дорогого стоит. Никаких предрождественских скидок и многотысячных очередей. Товар исключительно под заказ, мать твою. До того слишком уж часто, настолько часто, чтобы уже поверить: только так дальше и будет, отступать некогда, — жизнь Брента Эбботта была недельным прогорклым месивом, кошмарной тухлой кашей. И срочно нужен был кто-то, кого можно было бы в этом обвинить. Кроме самого себя, в смысле. Вот так, наверное, и чувствуют себя его подопечные в доме престарелых, когда внезапно отказывает кардиостимулятор. Когда приступ астмы — а ингалятор закатился под кровать. Задача Брента — просто быть рядом. Ангел-хранитель на минимальной почасовой ставке. Просто большая удача для бывшего убийцы. И водопад конфетти — офицеру по надзору. Но кто же тогда спасет его? Только Дэнни, кто же еще. Обосновался в голове Брента Эбботта слишком прочно, слишком надолго. Суперприз. Брент просто не мог поверить в это, когда попытался подсчитать свои баллы. Он же не заслуживает. Он же того не стоит. Его ставка — десять долларов в час, и скажи спасибо, что выше минимальной положенной по закону. Это совсем другая жизнь, новые отвоеванные территории, на которые давно уже забил. Утром проснешься, а кто-то плещется в ванной. Может, пользуется твоими бритвенными принадлежностями. В квартире срач: все как всегда, но вот чьи там штаны и трусы болтаются на дверной ручке? Ой, ну да. Вчера. Сплошное мутное вчера. Не вспомнить ни слова. Только так с головой в омут и бросаются. Вычеркнутое вчера, полоумное сейчас и призрачное завтра. Дэнни, Дэниел Мэттьюс, выходит из ванной, замотавшись в халат мамы. Да, мать у Брента лучшая во всем штате. И не поспоришь. Кто еще замутит такое ради ребенка. Хотя Брент вовсе не злился на мисс Памелу Дженкинс. Он нагадил — мисс Дженкинс только засвидетельствовала. Не стоило так с нею. Но мать решила по-другому. А халатик-то как раз. Дэнни на голову его ниже. И на пару десятков фунтов легче. Такое хрупкое равновесие. Равновесие, в отличие от Дэнни, у Брента ни разу не ночевало. С тех самых пор, да. С тех самых пор. Перед тюрьмой определенно стоило лишиться невинности. Чтобы не узнать слишком много нового. Но что уж теперь. Ты ищешь спасения и цепляешься за соломинку. Вот молодец. Давай, хватайся крепче, да плыви к суше. Вот только будь внимателен — ни за что не становись спасением для кого-то. Оба тогда утонете. Один — выплывет. Один, понимаешь? Дэнни выволок обоих. Никогда не стоит полагаться на чудо. У Дэнни была своя манера пролезать в душу. Да к черту деликатность. Просто пришел и поселился. До того у Брента внутри было совсем пусто, как в доме, в котором давно никто не жил — тьма, сырость, ветер вовсю задувал, окна-то давно выбиты. И призраки водились — прозрачные, белесые, лишенные голоса. Дэнни выгнал их к хренам собачьим. Уже за одно это Брент готов был расстелиться перед ним как угодно, просто пытался этого не показывать. Выходило не всегда — точнее, не выходило никак. Против Дэнни у него приема не было. Напротив, хотелось всячески подставиться. Объявить о полной и безоговорочной капитуляции. Брент не привык, чтобы его дыхание с кем-то смешивалось. Долговязый придурок-задрот, вот кем он всегда был. До того дня, как проорав во всеуслышание о своих намерениях, — с ним такое было впервые, — Брент Эбботт убил человека. Что тоже, конечно, было впервые. От любого мудака, с кем просто встретишься взглядом на улице, всего раз, не говоря уже о том, чтобы кто-то пристально на тебя пялился, — порой просто кожа едва не трескалась. Никто не понял урок ровнехонько так, как надо. Вся эта оранжевая униформа. В тюрьме Брент вынужденно тусовался с придурками, решившими пострелять коллег или одноклассников, просто потому, что однажды утром жопа зачесалась. Сроки у них были, кстати, по сравнению с его, так вполне символическими. Всего-то за одного гребучего страховщика, которого Бренту, кстати, спустя несколько недель стало и вправду жаль. Не выигрывает никто. Никто и не проигрывает. Только не в этой жизни, пока джойстик в чьих-то других руках. Молись, жри витамины, встань в строй. Не поднимай головы, не пялься в небо, не сопоставляй факты, смотри телешоу, жертвуй нищим по воскресеньям. И спасешься. Если твоя жизнь — черная комедия, не торопись что-то менять. Лучше подумай — кто бы купил билеты? Какие были бы сборы, как скоро вышел бы ДВД? *** — Что у тебя с выходными? — Полная жопа. К моим подопечным на уик-энд порой заруливают родственники, так что все должно быть в полном шоколаде. Причем так, чтобы все поверили : вон то коричневое, с запашком, — это вовсе не дерьмо, друг. Если за что-то платишь, то за свои зеленые бумажки или анал, то есть, пардон, безнал, — ждешь честного сервиса. Бабульки и дедульки в пансионате «Край небесный» уж откуда угодно, а с небес не рушились. Но и уж точно не заслуживали обращения с собою как с грешниками в аду. Если кого и пекло под хвост, так только самого Брента Эбботта. Просто не надо задавать лишних вопросов. И вот тогда — спасешься. — Ну, как знаешь. А я вот только думал пригласить тебя познакомиться с семьей. Как раз — повод подходящий. Мы все же моего кузена хороним. — Мэттьюс, окончательно спятил? В смысле: ты серьезно, что ли? Иногда этот Дэниел Мэттьюс вот так просто: из комнаты выйдет, и кажется, будто из нее кислород откачали. Или ты согласен, или умри. Или жди реанимации после клинической смерти — то есть, потом впишешься к живым, но сначала — месяцы адова труда. И все тут. — А может, это просто такое предложение. Ну, официальные отношения, все дела. Не делай такое лицо, пожалуйста, Эбботт. У тебя оно такое, если я не слишком страстно сосу. А это, кстати, не так. Я просто давно собирался повидать тетю Сэм и кузена Робби. Повидал, блядь. Парню восемнадцать должно было стукнуть только в декабре. Поедем завтра. Ты да я. И белый фургон. К черту самолеты. К черту небо и этот сраный мегаполис. Нас ждет глубочайшая глубинка с глубокими глотками. И этот чертов фургон! Что может быть лучше? *** — Осталось на нем только написать «служба доставки пиццы от АНБ» или «лучшие свадебные букеты от ФлоБеРа». Ну или на крайний случай — «очень одинокий маньяк желает познакомиться». Кто сейчас ездит на белых фургонах? И этот чертов фургон. Что может быть лучше? И правда, блядь. Лучше просто ничего нет на свете, ни на том, ни на этом. Проверять не нужно — просто на слово поверь. Присутствие Дэнни в жизни Брента было благотворнее любого лекарства. Мягче сиропчика от кашля, который можно даже грудным детям. Лучше всего, что Брент Эбботт только знал. И как только умудрился такое заслужить? Зачем живешь — и за что готов умереть, точнее — за кого, — понятия совершенно разные. Разлетевшиеся в дебет и кредит, в левый и правый край страницы. Мили и мили — все мимо, но тут как раз привычно, все летит за окнами авто, если прочно вцепившись в поручни, сидишь на карусели так уперто, будто от этого зависит твоя жизнь, пока не заблюешь все кусты. Тут и речи быть не может о закаливании характера и тренировке. Летайте самолетами, экономьте время, вот вам кислородные маски и напитки. Спасибо. В какую же пустоту Брент нырял каждую ночь все эти долгие годы. До появления Дэниела. Дэнни. Ничего не оставляй, ничего и никого, ни к кому и ни к чему не привязывайся, только так и единственно возможно, оно и есть основа безопасного существования, но нахрен, нахрен все, потому что это — не жизнь. Если распробовал, уже не откажешься. Никогда и ни за что. Мили и мили — все мимо. Мили белой швали, мили элитных кварталов. Продольный или поперечный срез общества? Путешествие по спутанным лабиринтам кишок: увы, детка, из задницы в задницу, зато действительно правдиво. По сравнению с Сидни Прескотт Бобби Дагген отныне и навсегда — просто жалкий задротишка. В конце концов, эта девка выжила трижды. Без всяких там спецэффектов и пластической хирургии. А в четвертый раз — не вышло. Ублюдки сплясали на ее могиле. Кто в своем уме захотел бы вернуться в этот город? Да, конечно. Брент Эбботт там ни разу не был. И Дэнни лет десять не показывался. Но похуй. Мы едем. Обсохлые сэндвичи из киосков при бензоколонках, насекомые, размазанные о лобовое стекло, на встречной полосе — раздавленный грузовой фурой енот. Мы едем. Позвоните и передайте: жди нас, Вудзборо. Но нет, конечно. Это сюрприз. Племянничек Дэнни заявится в гости — вы только не подумайте ничего лишнего. Это сюрприз. Это просто похороны. Ангелы милосердия в Городе Ангелов. Ну ладно. Там, куда мы отправляемся — совсем другая музыка небесных сфер. Мертвые тела в общественном транспорте гигантского мегаполиса — нет, спасибо. Крохотный городок на карте: переплетение кровеносных сосудов, самая сердцевина насилия, возникшая из ниоткуда. Сидни Прескотт — вовсе не ангел милосердия. Она — мертвый ангел преодоления. Ну и они с Дэнни кое-что все-таки обо всем этом знают. Сидни Прескотт будет там, вот только не на раздаче автографов по случаю презентации своей книги. Да лучше бы чертова Бобби Даггена в расход пустили. Но он все еще коптит то же самое небо. — Мог бы и предупредить. Что он так на тебя похож. Я же чуть не умер. Это самое сильное и самое честное, что Брент только и мог сказать. Я чуть не умер, когда решил, что умер ты. Что тебя у меня отняли. Соскользнуть в скорбь так легко. Куда труднее выкарабкаться обратно. Судорожно ищешь, за кого бы уцепиться. И руки не слушаются. Тоска — неутолимый голод. Чего только стоило дождаться Дэнни, когда его отпустят наконец родственники. Хотелось сжать его в объятиях и не отпускать – никогда и ни за что. Хотелось его в себе — на всю длину. *** Тело Робби Мерсера в открытом гробу. Лицо-то ничуть не пострадало. Тот же Дэнни — только лет на шесть-восемь моложе. Потерять рассудок очень просто: где-нибудь его забыть, а потом не обратиться в бюро находок. — Я бы оценил, если бы ты бросился на гроб. Но сейчас важнее другое. Знакомства — великое дело, особенно в таких сраных городишках. Эти два уебища, Чарли и Джилл, определенно что-то знают. Копы уже копают под них: ангелочки пока торчат в палатах люкс, все в цветах и открыточках. Книжку писать собрались. Звезды интернета, блядь. У нас с тобой, Эбботт, будет очень мало времени. — Времени для чего? — Для того. Если ты со мной. Они выходили из номера за газетами и газировкой. Копы объявили комендантский час только для подростков, но улицы были полностью пустынны. Никто не спешил выходить. Может, городок был проклят. Или еще что-то. Каждому жителю страх прочно оплетал ноги, мешал передвигаться. Страх, как злую псину, лучше было не провоцировать лишними движениями. Будущее затуманено годами и десятилетиями медленного умирания — пусть. Смерти немедленной боялись все подряд. А некоторые идеальные пригородные домохозяйки все равно умудрялись читать объявления «купи-продай» и некрологи в местной газетенке — как раз в то время, когда их трахал почтальон или водопроводчик. Всего-то и хитрость — держать чтиво за спиной хахаля да постанывать поощрительно. Оба они порой разгуливают в посмертных масках своих отцов. Лишь бы те не успели плотно привариться к лицам. Но все обойдется, если не плевать на технику безопасности. Уж лучше на член плевать, если нормальной смазки нет. — Конечно, с тобой. — И даже не спросишь, куда я собрался? — Я бы спросил. А потом все равно бы согласился. — У копов «совсем чуть-чуть до». В смысле — улик не хватает. Эти ангелочки замазаны по самые уши, но все решают сраные формальности. Они убили Робби. Сид. И всех остальных. Черт побери, Брент, сраная корова Джилл убила собственную мать! Так ты со мной? — Я ведь говорил уже. Я с тобой. — Здесь на каждом углу продаются чертовы маски, как в фильмах. Но у нас будут свои. Завтра сгоняю. — Неужели те самые? Веселые свинки? Давай, выплевывай сгустки слов. Пусть не скапливаются в легких. — В этой глуши их не достать. А ведь все должно быть как следует. Пусть захолустье утрется: настоящие герои из большого города остановят насилие. — Признайся, ты сейчас на колесах, что ли? — Нет. Без колес. Но мы все равно уедем далеко-далеко. Это я тебе обещаю. Пусть. Даже если Дэнни задумал натуральное безумство. С ним это все равно что скататься на пикник. На дне Марианской впадины. В Бермудском треугольнике. Где угодно. — Хорошо, что у нас есть фургон. Конечно, придется найти другую тачку, но можно просто представить, что мы как в классическом триллере — маньяк взял да и приехал за добычей на своей любимой человеколовке. — Я тебе яйца откручу. Профилактически. Не смей прикалываться, это семейное дело. — Валяй. Только не забудь облизать сначала. А потом я — тебе, Мэттьюс. Если будешь хорошо себя вести. А прежде чем кончить, мы прикончим весь мир, как тебе такое расписание? *** — Кого бы ты убил из тех, кого знаешь? Дэнни словно пришелец из прошлой жизни Брента, единственный свидетель, не поспешивший скрыться с места происшествия. С ним только и можно и такое обсуждать. Перейти границу просто, достаточно лишь забыть, что когда-то существовали ограничения на что угодно. Джилл Робертс Брент убьет с особым удовольствием. Ну и что, что девчонка. Ей-то это не мешало покрошить кучу народа ради своей уродской цели. Пусть тогда Дэнни останется этот мудила, Чарли Уокер. Все справедливо. Для каждого это будет первое настоящее убийство. Обряд инициации, как и хотела мама несколько лет назад, если судить по ее тогдашнему заявлению для прессы. Ну что ж, теперь сын уже точно вырос. Мать здорово помогла тогда — до самого выхода Брента больше никто не трогал. Будто он был болен чем-то ужасным и смертельно заразен. А может, так оно и было. Может, «Пила» мог не особо напрягаясь просто подтолкнуть человека к тому, чего тот в действительности хочет. — Ты — самый смертельно больной ублюдок, кого я знаю. И при этом — ты вовсе не умираешь. Может, именно поэтому я так сильно тебя люблю. Цени этот момент — когда я еще скажу такое. Ты. Придурок. Я бы отдал за тебя что угодно. Еще пару дней до того суточные передвижения Брента были закольцованы. От подъема до отбоя. Маршруты, лица, имена. Слова, записи, задницы, которые следовало подтереть, тем самым немножко уменьшив общий мировой беспорядок. Санитарская лига справедливости. Светло-зеленая униформа и латексные перчатки вместо обтягивающих лосин и развевающегося плаща. Убийство Уильяма Истона когда-то исключило Брента Эбботта из человеческого общества. А потом был Дэнни. Просто — был. Чего еще желать. *** Мертвые Чарли и Джилл — как афродизиак. Мощнейший. Ну и что, что на всей территории страны запрещен к продаже. Нет, конечно, им с Дэнни хватит понятий о приличиях, чтобы навсегда свалить из Вудзборо. После жуткой кончины парочки гребаных вундеркиндов. Чарли и Джилл уже никогда никому ничего не скажут. Но их смерть и правда не будет напрасной. Тысячи и десятки тысяч посмотревших тот ролик с их убийством уже не станут такими как прежде. Может быть, только сделаются лучше. Мертвые Чарли и Джилл восстановят равновесие. Нельзя творить такое и оставаться безнаказанными. Эти два сучьих урода подписали Дэнни и Бренту разрешение делать совершенно безумные вещи. Хотя бы возглавить лигу сироток по отцам. Но ведь они не станут. Они же выше этого. То есть точно ли, выше или нет, Брент не знал. И знать не хотел. Но зато у них с Дэнни была, — ну или планировалась хотя бы, — совершенно другая жизнь. Нормальная. Без всего этого дерьма. Без палачей и судей, слаженно работающих в паре. Без мерзкой вони пятидневной помойки из чужих продырявленных кишок. Память о прошлом они сохранят. Чтобы доставать по особым случаям. Мощнейший стимулятор — гормоны и безумие. Если когда-нибудь понадобится подлатать отношения. Подлатать: слово для тех, кто никогда не оказывался на грани смерти. Можно провести полвека, рассказывая друг другу, почему оба до сих пор живы. И чтобы время замерло. Пока у кого-нибудь не найдется желания запустить его снова. То есть — навечно. Вот так все и будет. Брент попытался представить газетные заголовки. Какую одежду выбрать, если предстоит интервью, на котором уж точно спросят – что вы чувствуете по поводу того, что происходит в городе? Кого волнует, что он просто случайный гость. Биохимия. Стресс. Адреналин, подгоняемый пиздецом. Жизнь куда прекраснее, когда смотришь на нее — а тебя вот-вот накроет цунами. Когда понимаешь, что вот-вот сдохнешь. Но ощущению этому присвоен весьма короткий срок хранения. Ощущение это раз и навсегда избавляет от обреченности. Позволяет спокойно спать, пока машина несется сквозь ночь, а ты сидишь на «месте смертника». Оберегает от неисцелимых болезней. Окутывает любовью и теплом, как пуховым одеялом в холодную ночь. Делает так, чтобы казалось — кто-то самый дорогой тебя никогда не забудет. Кого бы ты убил из тех, кого знаешь ? Брент ненавидит идиотские вопросы. Кроме Дэнни и матери, кто у него еще есть? Вот и ответ. Кого угодно, Дэнни. Ты только скажи. У Брента распрекрасный практический опыт в подтирании отходов. Примечание: место смертника в автомобиле — переднее сиденье рядом с водителем. По статистике, у такого пассажира шанс выжить при аварии куда ниже, чем у водителя