Шиповник

      - Я помню, еще давно, в самом детстве я слышала от мамы, что шиповник лечит. Чай с шиповником обладает многими полезными свойствами, да еще и вкусный очень. Ну как вкусный, это мама так говорила. Тогда я попросила сделать мне его, но в итоге он мне не понравился. Мать смеялась, а я отплевывалась, во рту был неприятный и терпкий привкус, который мне не понравился, хотелось быстрее от него избавиться. А мама улыбалась и пила. Это было летним вечером, мы сидели за старым столиком во дворе, до нас долетал тускловатый свет от фонаря, ко мне цеплялись комары, а я все отплевывалась. Дул теплый ветер, она говорила о нем «как с моря дует» и на небе уже были звезды, яркие, и такие летние, что хотелось жить, веселиться, и я даже могла бы стерпеть вкус того противного чая ради того вечера. Пёс терся о мамины ноги и сам, без команды, подавал лапу, а я запивала чай вторым стаканом сладкой газированной воды. Потом звякнули ворота, и пес побежал туда, он знал, что этим звуком сопровождается приезд папы с работы. Я тоже побежала. Потом снова провал в памяти, а потом вижу нас всех за столом, папа тоже выплевывает чай, и мы смеемся. А мама наливает себе еще одну чашку из заварника.       Щелкнула кнопка диктофона, я прекратила запись. Теперь я собираю свои воспоминания по крупицам, и до сих пор не могу собрать, как мне кажется, и половины, хотя и прошло два года, как я все вспомнила. Все, да не все. Некоторые вещи помог вспомнить Денис, некоторые я вспомнила сама. Я не понимала, как это случилось, как я дошла до такого, но что произошло, то произошло. Одно я знала точно, такого больше не повторится. И только иногда я срываюсь, но только лишь на алкоголь, другого я себе не позволяю, лишь все больше и больше пью таблеток. Весь маленький подоконник моей комнаты завален бутылочками и таблетками. «Бравитон», «Гинос», «Луцетам», «Кортесин», «Пустырник». Лишь малая часть названий от всего того бардака, что творится там, и совсем малая из того, что пришлось выпить за два года. Воспоминание из записи, которую я делала только что, я вспомнила пока умывалась, буквально две минуты назад. Как только капли холодной воды коснулись лица и шеи – голову пронзила острая боль, и перед глазами появились картинки. Воспоминания. Кажется, что они всегда будут с нами, но это очень хрупкий предмет. Я не берегла его. Не берегла жизнь, что у меня была.       И теперь я расхлебываю.       Встаю с дивана и подхожу к большому окну. На улице машины тонули в дожде и грязи, люди с зонтами пытались побороть ветер, коты прятались под навесом мясной лавки, что была на другой стороне дороги. С кухни слышался грохот посуды, Денис проиграл на поляне и теперь выполнял то, что было на кону – мытье тарелок и чашек. С того дня прошла уже неделя, но проигрыш он выполняет только сейчас, когда посуды накопилось предостаточно много, чтобы из нее можно было выстроить целую крепость. Я беру чашку с кофе со стола и, сделав последний глоток, иду на кухню.       - Эй, ну куда еще то? Я только все домыл, - парень стоял перед раковиной и всем свои видом показывал, что чашку он мыть не будет. Одна щека в пене, вся футболка мокрая, вода налита даже на полу, - я устал.       - Надо же, как категорично. Куда ты денешься то? – послышался грозный фырк,- и не забудь, потом лужу вытереть, а то еще соседей затопим, - я поставила чашку в раковину, к еще нескольким грязным тарелкам, - и повесить тряпку сушиться.       Уже когда я выходила из кухни, услышала, как он взвыл. Тут же я подумала о том, что ему иногда полезно заниматься работой по дому.       Особо сильно не раздумывала, просто достала старые джинсы и свитер, оделась, и, взяв зонт, выскочила на лестничную площадку. Кажется, когда выходила, то услышала вполне очевидный вопрос от Дениса о том, куда я собралась в такую погоду, но я посчитала нужным не отвечать ему.       Улица встретила меня отрезвляющим ударом холодного ветра. И без того паршивое настроение ухудшалось с каждой секундой не только от погоды, но и от мыслей, что вереницей бесновались в голове. Я вообще слишком много думаю в последнее время, не положено девушке столько думать, даже детективу. Вредно это для нас, мы умнеть начинаем. Мысли все были какие-то липкие и неприятные, хотя, в моей ситуации по определению не может быть других. То, что я сделала – непростительно. Конечно, другая «я» уже понимаю это. Но та «я» ничего не понимала. Я даже причин моего поступка не видела. Малодушие? Желание сбежать от реальности? Почему я так поступила? Голова тут же заныла протяжной болью, и я скривилась. Дождь лил, люди спешили по своим делам, кто-то домой, кто-то на работу.       Почти всех дома ждут.       Мысль ударила резко, будто что-то тяжелое на голову свалилось, и от этой мысли тут же стало больно. Но я почему-то решила ее развить. Мазохистка, что с меня взять. Родители, любимые, дети. Да кто угодно, коты хотя бы. Меня не ждет никто. Мой не звонил уже восемь дней, с того самого вечера. Это конечно далеко не первая наша ссора, но как бы она не стала последней. Тот мужчина к нам так больше и не приходил, и мы с Денисом на это дело подзабили. Как можно искать «то, не знаю что»? Он мне с самого начала показался странным, и ничего хорошего я не ждала от всего этого. Старалась выкинуть из головы эти чертовы ягоды, но утреннее воспоминание упорно заставляет думать о них. Сейчас я сошлась сама с собой на чудесном мнении, что мне просто показалось. Я уже вижу вдалеке яркие пятна крыш рыночных палаток и начинаю сворачивать зонт, тут же порыв ветра приносит капли на лицо. Дождь холодный и противный, вдобавок я не уверена, что среди этих капель не было воды из-под колес, проезжающих мимо машин. Морщусь, и, вытерев лицо частью рукава, подхожу к самой первой палатке.       Вижу кучу лотков с разными орешками, сухофруктами, свежими ягодами, но нужных мне не наблюдаю. Вздыхаю. Это означает, что придется пройтись по всем подобным палаткам, и то не факт, что найду. Задерживаюсь на секунду у первой палатки, чтобы купить сушеную дыню и виноградный сахар. Восточные сладости и сухофрукты никогда не оставляли меня равнодушной. Это было едва ли не первое, что я вспомнила после амнезии – вкус сушеной дыни. Забираю сдачу у хмурого мужчины, вместе с этим желаю хорошего дня. Его взгляд красноречив – не идет никакой речи о хорошем дне, когда такая погода. Мне кажется, даже если бы я сейчас купила у него всю палатку, его выражение лица осталось бы таким.       Вообще, рынок, место, мягко говоря, так себе. Никогда не любила новые палатки, да и новая часть этого места мне мало нравится. Особой магией обладает старая часть. Древние сооружения, палатки из шифера и досок, а продавщицы там годятся тебе в прабабушки, и слушать их рассказы, пока выбираешь товар, одно удовольствие. Но ходить туда часто нельзя. Привыкаешь и становишься мягче, а мягким в наше время быть нельзя. Я один раз ходила так неделю подряд к ним, а потом вдруг обнаружила, что совершенно разучилась торговаться. Вот ведь блин, бабушки.       Грязь шлепает под ботинками, а дождь уже промочил меня всю, зонт раскрывать не хочу. Какой смысл в зонте, если ветер то и дело меняет направление дождя, и даже палатки не спасают от непотребств погоды? Надо было надевать дождевик и пакет на голову. Легко улыбаюсь своим же мыслям. Пакет на голову, вот ведь идиотка.       Пнула носком ботинка доску, бесполезно валяющуюся прямо посреди прохода и поняла, что она вполне имела цель – служила переправой через большую лужу между палаток. Сожаления особо не испытываю, у нее, у доски, судьба незавидная и жалкая. А ведь могла бы служить обшивкой какого-нибудь комнаты домика, или даже особняка. Каждый день бы с нее стирали пыль, а не топтали грязными ботинками в такую паршивую погоду. Совсем на мгновение возникло желание ее подобрать, пожалеть, принести домой и отмыть. Но люди посмотрели бы странно. Тут же одергиваю себя. Я что, совсем что ли с катушек слетела за эту неделю? Понимаю, сидение в четырех стенах, когда за окном непроглядная серость, а под боком вечно тарахтящий друг никому не сделает лучше, но чтобы так плохо стало…Совсем уже, деревяшку жалеть. И в довесок напоминаю сама себе, что жалость – абсолютно лишнее чувство. Ее нельзя испытывать ни к кому, нельзя жалеть живых или мертвых, нельзя жалеть вещи, нельзя жалеть себя. Даже не так, на первом месте должен быть запрет на жалость к себе. Эдакое табу, нарушить которое нельзя ну совсем никак, а то плохо будет. Пожалеешь себя хоть раз и больше не сможешь остановиться. Я не позволяю себе жалость, но позволяю алкоголь и сигареты. Это совсем легкие наркотики, не идущие в сравнение с теми, что были раньше. Другая бы на моем месте исключила даже это. Но я никогда не учусь своих ошибках.       Подхожу к старой палатке. Шифер съехал, и местами с потолка капает вода, но бабушка, торгующая в этой палатке, заботливо накрыла товар в деревянных ящичках целлофаном. Старушка, что торгует всем этим добром - глухонемая, но она и без слов уже знает, что я куплю у нее. Зачем слова, когда можно ткнуть пальцем? Указываю на лоток с сухими ягодами шиповника, и показываю два пальца, что говорит о том, что мне нужно двести грамм. Бабушка улыбается, кивает, и начинает суетиться. Отрывает целлофановый пакетик, ищет совочек, и выходит к прилавку. Отвлекаюсь на проходящих мимо людей – проход узкий, и один из мужчин задевает меня плечом. Он оборачивается, и его рот уже открыт чтобы извиниться, но слова так и не выходят. Это был тот самый мужчина, что приходил к нам в контору и рассказывал о шиповнике, только сейчас он уже не выглядел сумасшедшим, а вполне себе как среднестатистический и адекватный мужчина. Память тут же услужливо подсунула мне его имя – Виктор Александрович.       Бля, вот всегда бы она так шустро работала.       Мужчина не знает куда деться, стоит посреди прохода и смотрит на меня, и тогда я решаю начать разговор первой.       - Добрый день, Виктор Александрович. А мы вас уже и потеряли, - взгляд мужчины забегал с меня на прилавок и обратно, а потом и вовсе нашел свое место у меня на ботинках, - чего не заходите, не интересуетесь ходом дела? И я смотрю, вам лучше? Выглядите вы куда здоровее, чем раньше.       Не знаю почему, но я начинала злиться. Я собиралась сказать что-то еще, но поток мыслей, готовящихся вылиться из рта прервало движение слева – старушка легко подергала меня за рукав пальто, и улыбаясь протянула кулёк с ягодами. Нарастающее было раздражение испарилось, и с ответной улыбкой я протянула ей купюру куда больше стоимости покупки, помотав при этом головой.       Сдачи не нужно.       Я не герой, и возможно я мало кому могу помочь, будучи даже детективом. Но хоть что-то я могу? Беру пакетик с ягодами в ту же руку, где уже есть дыня и сахар, поворачиваюсь к несостоявшемуся клиенту с желанием сказать о том, что я думаю о мужчинах, которые делают так, как он, но замираю. Его, ставший вмиг пустым, взгляд прикован к ягодам у меня в руке. На секунду меня пробил озноб, нехорошие глаза. Но я тут же смаргиваю наваждение, и вместе со мной это делает и он.       - Василиса Львовна я…       - Можно просто Василиса, - перебиваю я, - нам не к чему эти формальности.       - Да, возможно… Слушайте, - он так резко встрепенулся и изменился в лице, что я дернулась, не думаю, что это ускользнуло от его внимания, - вы не хотите попить кофе? Тут рядом есть неплохая кофейня, и это всяко лучше, чем болтать посреди узкого прохода, на рынке. Соглашайтесь, я угощаю.       Еще бы ты не угостил. Потратил время агентства, и слинял. Мне очень не хотелось куда-то идти с мужчиной, которого я видела один раз в жизни, и то в состоянии, в котором обычно прописывают смирительную рубашку и комнату с белым войлоком. Хотелось домой, в тепло. Жалеть себя и плакать, тешить свою слабость, рыться в воспоминаниях о далеком, которые уже были в моей голове. Ну уж нет. Лучше с незнакомым психом кофе пить, чем так. На секунду я подумала о том, что даже телефон с собой не взяла, и даже не сказала Денису, куда же я пошла, но быстро отмела эти мысли.       Параноичка.       - Да, думаю можно, - стараюсь выдавить из себя доброжелательную улыбку, но кажется выходит только оскал, - пойдемте.       Дорога до кофейни проходит молча, но она была недолгой. Место действительно оказалось рядом, через пару поворотов, у восточного выхода с рынка. Кофейня носила броское название «Калипсо» и зазывало внутрь огромным панорамным окном в современных гирляндах – на вид очень даже уютно. Виктор Александрович придержал мне дверь, и галантным жестом пригласил меня войти внутрь первой. Я не стала кривиться и воспользовалась предложением, на меня тут же дохнуло теплом, и только сейчас я поняла, насколько же замерзла. Оставив пальто и кулек с ягодами на вешалке у входа, я подошла к зеркалу, что висело недалеко. Мягко говоря, отражение не обрадовало. Длинные светлые волосы лежали как зря, и уже были совсем не прямыми, а ложились на плечи легкими завитками, пытаюсь поправить и хоть как-то исправить ситуацию, но это бесполезно. Еле сдержалась, чтобы не охнуть – светлые глаза выглядели больными, совсем как у мужчины, что ждет меня за спиной в паре метров от меня, еще неделю назад. Или как сегодня, когда он увидел пакет с шиповником у меня в руке.       - Вы выглядите замечательно, не стоит так смотреть на себя.       Вздрогнула, и тут же укорила себя за это. Не хватало еще, чтобы он подумал, будто я его боюсь.       А ты не боишься?       - Действительно, извините, что заставляю ждать, - отхожу от зеркала и иду навстречу, - прошу, выбирайте столик.       - Если вы не против, давайте присядем у окна, если вы не возражаете, - мужчина указал рукой на то самое панорамное окно, на которое я сразу же обратила внимание, на мой невесомый кивок он улыбнулся, - я пока подойду к стойке и закажу кофе. Что вам взять?       - Раф пожалуйста, с большим количеством розового сиропа, - и не оборачиваясь на него иду к окну.       Стул высокий, барный. В одном из недавних воспоминаний, что вспыли в моей голове, я пыталась залезть на такой стул у подруги дома. Он был с синим сидением, и хромированной каркасной спинкой. Мне удавалось это тяжело, потому что мне было всего семь лет, и тот рост, в котором я была тогда – не позволял мне делать это так просто, как сейчас. Оборачиваюсь, чтобы внимательнее разглядеть кафе. Нахожу очень странным полное отсутствие посетителей, ну кроме нас конечно же. На секунду даже думаю, вдруг кафе закрыто, а мы зашли, но замечаю Виктора, который с чеком уже идет в мою сторону. Пока он обходит столы и стулья, прокладывая ко мне самый короткий маршрут, есть время его рассмотреть. В первый раз он выглядел чудаковатым безумцем, сейчас же выглядит вполне как обычный мужчина. На вид лет тридцать, одет хорошо. Глаза светлые, волосы светло-русые, немного выше плеч, сейчас они влажные и заправлены за уши. Цепкий женский взгляд тут же вырывает из целого образа одну деталь – кольцо на пальце, значит женат.       - О чем задумались, детектив?       - О вашем кольце на пальце, - и тут же поняв, что я сморозила, быстро добавляю, - анализировала ваш внешний вид, как и полагается детективу, и обратила внимание на самую яркую деталь.       Мужчина тут же заходится в заразительном, но негромком смехе. Мне становится стыдно, но только на секунду, затем стыд сменяет недоумение, а потом и вовсе – легкое чувство раздражительности. Раздражала вся ситуация в целом, ровно, как и последняя неделя. Раздражал Иван, который не звонил уже больше недели, и видимо, не собирался, раздражало это дело, которое не состоялось, и раздражал Денис. Да даже погода за окном раздражала, и Виктор этот тоже без всякого сомнения – раздражал. Только пока было не совсем понятно, почему же он ее раздражал, но все же. Факт есть факт.       -И что же по-вашему, самая яркая деталь во мне, - он улыбнулся дружелюбно и открыто, так, что в уголках глаз появились морщинки,- это мое обручальное кольцо?       - Я неправильно выразилась, - процедила я сквозь неплотно сжатые зубы, - это самая важная деталь для следствия, могла бы быть, - поправила я саму себя.       - Ох, неужели? – он наконец сел на стул, но в пол оборота ко мне, чтобы видеть, когда бариста его позовет,- и позвольте же узнать, как мой штамп в паспорте мог бы помочь следствию?       - Он не помог бы следствию, но мы бы знали, что не стоит попусту беспокоиться о вашей пропаже, и что вас наверняка есть кому искать. Вы были знаете ли, очень обеспокоены в первые встречи, по крайней мере так отметил мой коллега. Он даже сказал, вы уж сразу меня извините, - ее собеседник кивнул, позволяя продолжить, - что вы выглядели как сумасшедший.       Я смотрела на него в упор, и видела, как он меняется в лице. Взгляд становился печальный и сосредоточенный, будто он рылся в плохих воспоминаниях. Он только было уже приоткрыл рот и собирался что-то сказать, как из-за стойки нас окликнули.       Кофе был готов.       - Извините меня, я сейчас, - тут же выпалил он, и резко встав, направился за кофе. Василиса, кажется ты сидишь с маньяком. Ну или точно с шизоидным типом. Может он убил свою жену, и отсюда весь его бред про убийства, красный цвет, и прочую белиберду? Перед моим носом опустилась гигантская чашка с рафом, на пенке было сердечко. Я почему-то его сразу возненавидела и решила, что это самое дурацкое сердечко в мире, никто не просил его тут рисовать. Иван такой идиот.       - Вам повезло больше, мне они нарисовали просто какой-то цветочек, - тон Виктора снова был весел и сосредоточен, ничего не говорило о том, что еще пару минут назад он погряз в чем-то нехорошем, у себя в голове.       - Да уж лучше цветочек, поверьте мне, - протянула я, и тут же взяла себя в руки, - давайте перейдем к делу. О чем вы хотели поговорить?       - Я хотел извиниться перед вами за то, что все вышло так. Я действительно должен объясниться. Я живу в загородном доме, как раз недалеко от Зеленого проезда, где находится тот лес, куда я вас отправлял. Так вышло, что моя дочь очень часто там любила играть, посадка там безопасная, рядом дома соседей, а место живописное, и как всегда говорила моя Катерина – волшебное. Но в последнее время она стала рассказывать страшные вещи, ее стали мучить кошмары, она перестала выходить из дома, а затем и вовсе, из комнаты, - Виктор нервно перебирал в руках бумажную салфетку, - но в один день она пропала. Я проснулся утром около ее кровати, уснул, читая ей сказки. Проснулся, а кровать была пустой. Поиски в доме и за территорией не дали никаких результатов, и тогда я вызвал полицию. Уже они нашли кровь на заднем дворе, и составили протокол. Я написал заявление, но не находил себе места. Меня уверяли, что поиски ведутся, но я не мог сидеть на месте, понимаете? – я кивнула, мужчина продолжил тираду, - Я поехал туда, в тот лесок, и нашел там ее носочек. И тогда я действительно будто бы сошел с ума. Если честно, я даже плохо помню события последующих дней, но стойко помню одно – кошмары. Меня начали мучить кошмары. В них была моя Катерина, шиповник, и что-то еще, что очень меня пугало, взрослого мужчину. В полиции эти сказки даже слушать не захотели, и тогда я принял решение обратиться к частному детективу. Честно, выбор пал на самое первое объявление, которое я увидел в интернете, и тогда я пришел к вам.       Виктор замолчал и выжидательно посмотрел на меня, ожидая хоть какой-то реакции, но я смогла лишь моргнуть, смахивая наваждение, картинки, что рисовались в воображении. Зачем-то я представляла, что же за кошмар ему снился. Резко я ожила.       - Так нужно же действительно тогда что-то делать, почему вы не пришли больше после того визи…       - Катерина вернулась, - перебил он меня, и тут же поймал мой удивленный взгляд,- да-да, она вернулась. Вернулась сама, на своих двоих. В тот же день, когда я приходил к вам в последний раз, только вечером. Вернулась грязная, продрогшая, в одном носочке. Смогла сказать только «папа» и тут же упала на листву во дворе, я тогда был в саду. Я тут же вызвал полицию, врачей. Только все разводили руками. Девочка здорова, а что сама пришла, так радуйтесь. Нашлась же. И я радовался, радовался и плакал. Пока не наступило следующее утро. Катерина ничего не помнит. Ни где была, ни как ушла. А когда я попросил ее напрячься и попытаться вспомнить, она расплакалась. Сейчас Катерина у своей матери, мы решили, что так ей будет лучше.       Виктор замолчал слишком резко, и я не ожидала, что предложение оборвется вот так вот, что сам рассказ так резко закончится. Перекатила во рту воздух кончиком языка, чуть обожгла его рафом.       - Воу, - только и смогла выдавить я, - вот это история конечно. Я очень рада, что ваша дочь нашлась, но это все так…       Я не знала какое слово подобрать, и напрягала все извилины, но меня опередили.       -…загадочно, верно? Я тоже так думаю. Сейчас я ищу хорошего детского психолога, который мог бы поработать с моей дочерью, мне не хочется оставлять это дело просто так. Я более чем уверен, что ее выкрали из дома, и хочу докопаться до правды.       Я опешила. Все не могло выходить настолько складно. Как бы мне не хотелось избавиться быстрее от этой истории, слишком мрачной и непонятной она была, но паззл сходился. Денис был детским психологом. Не то что бы мне хотелось помочь Виктору, скорее даже наоборот, мне хотелось быть от него как можно подальше, но у нас в конторе дела шли не очень хорошо, а скоро платить за аренду квартиры…Он конечно не работал по профессии уже как года полтора, с тех пор как пришел ко мне, но все же. И прежде чем я смогла подумать над этим, я выпалила:       - У меня есть один на примете.