Ящик Пандоры

      Экберт Хэлибор никогда не любил получать экстренные сообщения, но это сообщение от Констанс Хардбрум заставило его содрогнуться и немедленно отправиться из своего Камелота в школу Кэкл. Он припомнил последний раз, когда его вызвали для помощи в эту школу. Также он знал, что Констанс была одной из самых опытных ведьм своего поколения, и если уж она не могла справиться с чем-то, то он боялся даже думать, с чем таким ужасным столкнулась школа.       Спеша по знакомым коридорам в сторону учительской, Экберт вспоминал и то, как последний раз сидел в этой комнате. Эти два дня просто зашкаливали от разнообразных эмоций: гнев, страх, и в конечном итоге, триумф. Вспомнил он и Делию. Он знал о дочери, но не смел к ней приблизиться. Она вошла в его жизнь почти случайно, совершенно не подозревая о том, кто он. Меньше чем сорок восемь часов спустя он думал, что потерял ее навсегда, после того, как она призвала свою магию и была готова умереть, чтобы спасти остальных из девятого круга.       С того момента прошло несколько месяцев и между ними столько всего произошло… Но все хорошие времена и счастливые дни, казалось, размылись, когда он получил сообщение от Констанс. Когда он распечатал зачарованный конверт, голос ведьмы наполнил комнату. Она быстро изложила ему факты в свойственной ей решительной манере, но в ее голосе было что-то еще. Экберту показалось, что за ее словами скрывается необузданный страх. Спустя пару минут после того, как сообщение было передано, в дверь постучали и в комнату вошел Алджернон. Он сообщил, что тоже получил сообщение, после чего они обменялись еще парой слов и вместе покинули школу Камелот.       Их встретила Давина и в настоящее время вела их в учительскую, что само по себе было довольно странно. Обычно гостей встречала Амелия, соблюдая приличия даже в самых чрезвычайных ситуациях. Давина пыталась что-то объяснить, но ее голос так дрожал от переполняющих ведьму эмоций, что понять ее торопливые слова было невозможно. Она открыла дверь учительской и Экберт был удивлен, увидев там всего двух человек. В кресле, в котором обычно можно было увидеть Имоджен Дрилл, сейчас сидела Милдред Хаббл. Констанс же сидела в конце стола. Место Амелии зловеще пустовало.       Почувствовав всю серьезность ситуации, Экберт и Алджернон быстро заняли свободные кресла, тактично избегая обычного места Амелии. Как только все были в сборе, Констанс начала:       — Как вам известно, в школе Кэкл произошла страшная ситуация. — Она тяжело вздохнула. — Директриса тяжело больна, и этому есть только одно объяснение. — Кровь застыла у Экберта в жилах, когда он понял, с чем это связано, а перед глазами замелькали события прошлого ноября. — Это Дьявол, — продолжала заместительница директрисы. — Он каким-то образом вернулся и выпустил Пустоту.       Экберт прикрыл глаза. Он был готов к чему угодно, только не к этому. Это был враг, о котором он ничего не знал, а о Пустоте вообще не принято было говорить в магических кругах. Волшебник не знал, что он может сделать и как это остановить, а самое главное, не хотел спрашивать об этом у ведьмы, которая была гораздо моложе его. К счастью Милдред и Алджернон избавили его от этого.       — Что такое Пустота? — хором спросили они.       Констанс сделала глубокий вдох.       — Каждый раз, когда ведьма или волшебник колдуют, передается определенное количество магического разряда. Их магические способности используются до тех пор, пока у них совсем не останется магии, также, как у Делии, которая использовала всю свою силу в девятом кругу. Пустота собирает все магические остатки в мире, потому что если позволить этой магии свободно разгуливать, в мире воцарится хаос. Эффект Фостера вызван многими вещами. Иногда он возникает, когда магический заряд слишком силен и Пустота не может поглотить его. Это обычно является причиной катастрофических событий, вызванных эффектом Фостера.       В комнате повисла тишина. Каждый думал об одном и том же. Если пустота будет выпущена и вся ее магия будет свободно витать в воздухе, эффект Фостера может быть невообразимым.       — Значит, Пустота вызвала болезнь Амелии? — наконец задал вопрос Алджернон.       Констанс кивнула.       — Что мы можем сделать? — спросила Давина, оглядываясь на Верховного волшебника в надежде, что он найдет решение, но Экберт был в таком же недоумении, как и все остальные, и обменивался обеспокоенными взглядами с Алджерноном и Милдред.       Констанс снова вздохнула и заговорила:       — Есть только одна вещь, которую мы можем сделать, — сказала она. — Вернее, есть только одна вещь, которую я могу сделать. — Она выпрямилась и Экберт мог видеть неподдельный страх в ее широко раскрытых глазах. — Вероятно, мне стоит рассказать вам, что моя дискуссия с Дьяволом в девятом кругу… была не первой. — Она вытащила письмо, написанное серебряными чернилами на черной бумаге. — Я сомневаюсь, что вы сможете прочитать это, но могу сказать, что если мы собираемся найти решение, мне придется встретиться с ним еще раз.       — Что? — с ужасом воскликнула Давина. — Вы не можете! Констанс, это небезопасно!       — Это единственный способ, Давина, — вздохнула Констанс, хотя Экберт видел ее нежелание поступать таким образом. — Это то, чего он хочет. Он сказал, что я встречусь с ним, хочу я этого или нет. И так как наиболее вероятно, что болезнь Амелии вызвана пустотой, я думаю, у меня просто нет иного выбора. — Она замолчала и Экберт мог почти физически ощутить ее гнев из-за того, что ей приходится наплевав на свою гордость, соглашаться на условия Дьявола. — Если я встречусь с ним, он наверняка скажет, почему сделал это. Почему выпустил Пустоту.       Экберт сцепил зубы, чтобы ненароком не сказать что-то, о чем ему в последствии придется пожалеть. У него была мысль, почему Дьявол выпустил Пустоту, и почему хотел снова встретиться с Констанс. Экберт вспомнил события, происходящие в девятом кругу. Он вспомнил, как Дьявол смотрел на Констанс, как его глаза жадно блуждали по ее фигуре. Он помнил, как Дьявол схватил ее за талию и как наклонился к шее, почти как любовник. У Экберта было четкое ощущение, что если Констанс пойдет на эту встречу, то может не вернуться. Он собирался что-то сказать, но мрачное выражение лица ведьмы остановило его. Констанс в прошлом не раз доказывала, что способна защитить себя, и Экберт не хотел навлечь на себя ее гнев.       — Когда вы пойдете? — спросила Давина, глядя на свои колени и тщетно пытаясь замаскировать дрожь и уныние в голосе.       — Дьявол выходит только по ночам, — пробормотала Констанс, прежде чем выглянуть в окно учительской. За окном был издевательски яркий день и отличная погода. — Я пойду на закате. Мы же должны просто наблюдать, ждать и надеяться на лучшее для Амелии.       Тишина в комнате стала почти ощутимой. Милдред пробормотала какую-то отговорку и покинула комнату. Не говоря ни слова, Давина последовала за ней. Откровение о Пустоте и всей его мистической страшной силе прозвучало для них как удар. Масштаб возможных последствий был невероятен, но Экберт знал, что когда дело касается магии, нет ничего невозможного. Что-то немыслимое и невообразимое происходило постоянно. Было тяжело осознавать, что такие непредсказуемые события были вне их контроля. Волшебник взглянул на Констанс, впервые заметив признаки отчаяния и усталости на ее лице.       — Можно нам увидеть Амелию? — спросил он, переводя тему. — Она в состоянии поговорить с нами?       Констанс покачала головой.       — Она в глубокой лихорадке, без сознания… — Констанс казалось бы физически признает свое поражение. Она положила локти на стол и опустила голову на руки, не желая встречаться с Экбертом взглядом. Ее голос дрожал от невыплаканных слез. — Включилась ее естественная защита. Ей хуже, чем просто плохо, Экберт. Она умирает.       Экберт не знал, что сказать. Как могло получиться, что пострадала только одна директриса? Волшебник пожал плечами в ответ на собственный немой вопрос и вышел из комнаты. Все, что он мог сделать, казалось абсолютно неуместным в данной ситуации, поэтому он не сказал ни слова. Экберт медленно пошел по коридорам, направляясь в комнату директрисы. Он не зная зачем, постучал в дверь и был крайне удивлен, когда знакомый голос пригласил его войти. Открыв дверь, Экберт увидел Делию, сидящую возле кровати Амелии.       — Делия? — удивленно спросил он.       — Они позвали меня, чтобы заботиться о директрисе, — спокойно пояснила она. — Никакой магии.       Экберт внезапно почувствовал вину, задавшись вопросом, как эти события могут повлиять на его дочь. В девятом круге она добровольно отказалась от своей магии, не желая связываться с ведьмами и силами, находящимися вне ее контроля, но все было зря. Дьявол вернулся вновь и на этот раз Делия была совершенно бессильна против него.       — Я сожалею, — сказал Волшебник, делая шаг вперед, но Делия подняла руку, останавливая его и не давая приблизиться к Амелии.       — Это не твоя вина, — сказала она. — Я не виню тебя, Констанс или Милли. Никого. Я даже не виню себя. Иногда в жизни всякое случается.       — Разве Дьявола, обрушившего на мир магическую ярость, можно назвать просто «жизнь»?       Делия покачала головой.       — Нет. Но если я начну все анализировать, то могу просто не выдержать, так что позволь мне продолжить мой собственный неповторимый путь.       Экберт кивнул. Делия была борцом. Но происшествие в девятом круге доказали, что в конце концов она была просто человеком. Волшебник бросил взгляд на Амелию. Она казалась очень спокойной и немного бледной, но голубоватый оттенок ее кожи говорил, что это не так. Экберт молил небеса, чтобы она тоже оказалась сильным борцом.